Причина в «Сестрах». По правилам «Клуба сестер Лоуренса Аравийского» дочь наследовала место матери в организации только в том случае, если она продолжала ее дело. Так случилось с самой Ириной Андреевной, занявшей место матери, Евгении Тимофеевны Березиной. Так произойдет с дочерью Евгенией.
Название клуба удивляло непосвященных, но оно и придумано для избранных. Такими считали себя студентки из Оксфорда в те годы, когда имя этого англичанина, не важно, кем он был на самом деле — путешественником или агентом сразу нескольких разведок — означало тайну, которую никому не дано разгадать.
Им нравилось уже то, что само рождение этого человека явилось вызовом обществу. Его произвела на свет горничная английского лорда, после чего тот оставил жену, четырех дочерей, имение, поменял свою фамилию на Лоуренс, чтобы избавить семью от сплетен.
Успехи Лоуренса в Оксфорде, образ жизни, который не всегда соответствовал нравам общества и вызывал скандалы, его рискованные путешествия, участие в войнах — все заставляло говорить о нем. Он менял имена, но под любым из них позволял себе роскошь оставаться самим собой.
Этот человек не был красавцем, но голубые глаза и светлые волосы заставляли многих женщин рыдать в подушку. А он смотрел совсем не на них…
Девушки — основательницы клуба тоже хотели позволить себе роскошь оставаться собой, но разве не вызов обществу их желание самоутвердиться в мужском мире? Рождение женщиной предполагало использовать чаще тело, чем мозги. Значит, они тоже хотели нарушить привычные правила, вместо них — установить для себя свои и жить по ним. Но это желание, как все нестандартное, стоило больших денег.
Поэтому в тридцатые годы прошлого века выпускницы Оксфорда объединились в клуб. Вряд ли они думали, что ему уготованы многие десятилетия успеха. Но все, что придумано с умом, живет долго.
Принцип клуба состоял в том, что любая «сестра» может обратиться за помощью и получить ее. Клуб создал фонд, из которого ссужал деньги на открытие своего дела, а когда оно становилось прибыльным, хозяйки отчисляли десять процентов от прибыли. Ирине Андреевне Карцевой «сестры» давали грант на продолжение работы после смерти матери.
Но для того чтобы получить ссуду, нужно поручительство «сестер». У каждой их две — «сестра справа» и «сестра слева». Справа у Ирины Андреевны — Мария Родопуло из Греции, тетка Кости, или, как его называли в Греции, Костаса.
Если Мария готова поручиться за нее, она дает ей свой кулон. Такой серебряный овал на цепочке, с портретом кумира на нижней створке и четырьмя цифрами под крышкой есть у каждой «сестры». Но эти цифры — только половина тайного номера. Вторая половина — под крышкой «сестры» справа. Сложенные вместе они дают восемь цифр — это и есть пин-код, который «сестра» предъявляет казначею клуба, желая получить деньги из клубного фонда.
Крышки с цифрами менялись, их присылали «сестре» из казначейства, когда правление клуба меняло номер счета в банке.
Мать Ирины Андреевны — Евгению Тимофеевну Березину — «сестры» заметили по статьям, в том числе в английских журналах по естествознанию. Доктор биологических наук занималась изучением гормонов животных. Предложение стать членом клуба ей сделали на научной конференции в Праге.
Мать не раскрывала детали, но Ирина знала, что мать ходила советоваться на Лубянку — так было тогда положено. В то время когда она заняла ее место, кураторов уже не было, по крайней мере, по этой теме.
Теперь она выступала в роли куратора собственной дочери — она направила Евгению в биологию.
Сейчас, думала Ирина Андреевна, Евгения вступила в самый энергетически сильный возраст, она может сделать в науке серьезный рывок. Но то, что происходило с дочерью в последнее время, совсем не нравилось матери.
Ирина Андреевна давно не вмешивалась в ее личную жизнь, даже после случая на практике после первого курса. Евгения и Лилька поехали в Нижегородскую область, а там… Что ж, можно понять — просторы полей, засеянных медоносной фацелией, голова закружилась от запахов, от свободы зашлось сердце. Студент из лесотехнического с кудрявым есенинским чубом, костры, танцы…
Дочь не рассказывала, что это была за любовь, но матери и так ясно. Как специалисту по запахам, иронично усмехалась она. От Евгении запахло женщиной, этот новый аромат улавливала не только она…
В Москве Евгения быстро забыла о герое летнего приключения. Но Костя — это совсем другой случай.
Если употребить старинное, но достаточно точное слово, — Евгения чахла на глазах от тоски по нему. Ирина Андреевна понимала: единственное, что она может, — это помочь дочери взбодриться.
Мать не собиралась читать ей лекции о пользе солнца для здоровья человека. Евгении самой известно, каким запасом энергии обладают его лучи для всего живого. А чтобы уловить ее, нужно бывать на солнце. Смешно. Не собиралась Ирина Андреевна излагать прописные для каждого биолога истины вроде той, что под воздействием солнечных лучей даже яды теряют свои свойства и становятся безвредными. Но разве не яд, только душевный, отравляет Евгению?
Поэтому в солнечные дни она отправляла сотрудницу лаборатории приманок Евгению Карцеву к восьми утра на звероферму. Она обязана до одиннадцати часов — а это время самое полезное для солнечных ванн — проверять состояние щенков норок. А с четырех вечера до пяти — тоже самые лучшие часы для солнечных ванн — Евгения должна возвращаться к животным и наблюдать за особенностями поведения половозрелых норок, для которых они готовили приманки.
Ирина Андреевна как человек, привыкший к точности эксперимента, требовала от дочери исполнения. Она объясняла ей, почему именно в это время следует делать то или другое.
Ирина Андреевна с интересом наблюдала за Евгенией. Солнечная энергия действительно преобразовывалась в энергию жизни. Ее анемичная дочь становилась веселее, она улыбалась, у нее изменилось настроение. Сама, без всякого принуждения, купила абонемент в бассейн. Ей захотелось воды.
Ирина Андреевна хвалила себя за терпение. Конечно, лучше всего морские купания. Она сама любила море и прежде каждое лето ездила с мужем на Черное, на Каспийское. А потом, когда стала членом клуба «Сестер», — на Средиземное. Больше всего она полюбила остров Санторини, куда однажды повезла ее Мария Родопуло.
Восемьдесят морских миль от порта Ираклион, главного города греческого острова Крит, на катамаране «Летающий кот» — и из морских брызг выныривает похожий на торт вулканический мир. Белые дома в скалах, синева моря и неба, много-много солнца, под которым зреет виноград на вулканическом пепле и крошечные помидоры — черри. Верно говорят: если ты увидел что-то, чего не видел никогда, ты уже другой. Потому что твой мир расширился.
