пересохло: я неприятно поёжилась, вспомнив, что кулер находится у стойки той самой ревнивицы-администратора.
«В следующий раз буду соглашаться на чай. Надеюсь, что у неё хватит ума не так явно пожирать меня глазами».
Она сидела на кресле, запрокинув одну длинную ногу на другую. В руках лежал небольшой переплет мемуаров гейши и, кажется, сейчас администратору было не до меня. Её рабочая услужливость закончилась на моменте, когда Солсбери прошелся со мной по коридору. Я набрала половину пластикового стаканчика, как вдруг она подала голос: надменный, настоящий, знающий себе цену.
— Знаете, что такое этический кодекс терапевта? — от утренней миловидной блондинки, что кокетливо щебетала с каждым пациентом, больше ничего не осталось.
Я сделала неторопливый глоток, не разворачиваясь в её сторону. Для полного счастья не хватало только беспричинно выяснить отношения.
«Пожалуйста, замолчи. Давай сделаем вид, что ты не сбрендила и ничего не говорила. Я забуду об этом странном инциденте, а в пятницу ты просто позвонишь подтвердить запись».
— Понимаю, такое бывает: он — умный и интересный мужчина, умеет слушать и говорить по делу. Возможно, при других обстоятельствах, всё могло быть иначе. Но здесь, — она довольно усмехнулась, — Вы всегда будете его пациентом, а он — Вашим лечащим врачом.
— Мисс, — я кинула стаканчик в урну и неторопливо повернулась в её сторону, — не знаю, как Вы получили должность в клинике, где Вам самой требуется немедленная помощь. Оставьте свои фантазии при себе, если не хотите лишиться работы.
Я натянула самую фальшивую улыбку из своего арсенала и накинула на плечи пальто доктора. В её глазах сверкнуло удивление: она узнала эту вещь и на секунду задержала дыхание.
— Хорошего окончания смены. Увидимся в пятницу, не забудьте мне позвонить для подтверждения записи.
Я видела, как гнев закипал под её сияющей кожей. Недосказанность душила: она безумно хотела ответить, но не успевала подобрать нужных слов.
И я не собиралась их ждать.
Всю дорогу в голове крутились мысли о произошедшем в кабинете: эмоции — они захлестывали меня и бросали в разные крайности, напрочь сносили и топтали остатки самоконтроля. С окончанием сессии всё вернулось на свои места: я выбираю, что и когда мне чувствовать, говорить и делать.
«Но мне страшно, что однажды, выйдя от психотерапевта, я больше не смогу управлять внутренней собой. Быть явной истеричкой, топчущей лужи на улице — мой кошмарный сон».
Дома.
Темно и пусто, нейтральный запах паркетного воска, ощутимый холод пространства.
Я живу в небольшой квартире, расположенной на последнем этаже: вместо окон две панорамные двери на балкон — обе открыты. Белые тона стен, пол — цвета кофе с молоком, но света все равно не хватает. Соединенная кухня с гостиной, отдельная спальня. Хаотично разбросанные пустые пачки от сигарет, незаконченные бутылки разного вина, уже которую неделю неразобранная посудомойка. Кухонный стол заставлен чем-угодно, но не едой: тут и лак для волос, и расческа, и духи, дезодорант, заляпанные бокалы, разорванный пакет с конфетами, пара снятых на полароид фотокарточек.
Бережно повесила пальто и халат, по пути в спальню скинула оставшуюся одежду: несколько брошенных на пол вещей ничего не изменит. Умылась, почистила зубы, нырнула в толстовку на пару-тройку размеров больше, плюхнулась на кровать. Закутавшись в мягкий плед, прикрыла глаза: сон не придёт, но так я чувствую себя в безопасности.
Расслабление было недолгим.
Из последнего пристанища гармонии меня резко вырывает уведомление о новом сообщении. Не успевает звук закончиться, как на динамик уже накладывается второй.
Я знала, кто любит писать раздельные сообщения. Отправлять свои мысли без редакции, конкретности и терпения. Он напишет и третье, и десятое, если будет, что сказать. Набираю полную грудь воздуха и нехотя поднимаю экран телефона. Ещё одно оповещение.
Б.
«Долго это будет продолжаться? Не понимаю этих детских обид, мы были на равных условиях. Какие претензии?»
Б.
«Не нужно меня игнорировать.
Я знаю, где ты живешь, и не успокоюсь, пока не получу внятный ответ. Ты сама не ангел, так, за что ты избегаешь меня? Или на тебя твои правила не распространяются?»
Б.
«Тебе было хорошо, мне тоже.
Мы оба это знаем, нет резона прекращать что-то, только потому что у тебя внезапно проснулась совесть. Как-то странно она дремала, когда ты с кольцом на пальце вцеплялась в мои волосы»
— Твою мать, — прошептала на выдохе, — только тебя здесь не хватало. Когда ты успокоишься?
Пытаюсь набрать сообщение, но из-за нервов не попадаю в нужные участки экрана.
Пальцы трясутся, не слушаются.
Пирс
«Меня все равно нет дома. Ты поедешь в никуда. Живи своей жизнью, не пиши сюда больше»
Ответ не заставляет себя ждать.
Б.
«Уже еду, птичка. Рано или поздно ты в нём появишься: с мужем разводишься, податься некуда. Увидимся внутри или снаружи»
Пирс
«Прекрати меня терроризировать. Разворачивайся и сиди у себя, не нужно ко мне приезжать.
Я не хочу тебя видеть»
Б.
«А я тебя хочу.
И не только видеть»
Дыхание на секунду захватывает, в ушах шумит, а внизу живота приятно тянет.
Швыряю телефон от себя и несусь к двери, панически закрывая её на все замки. Пытаюсь унять тревогу в груди, внутренний страх, мандраж в руках.
Но, хуже всего — зародившееся нездоровое возбуждение. Меня раздражает эта противоречивая реакция тела на существование этого человека.
«Если бы я могла всё изменить, то никогда бы с ним не связалась».
Два года назад.
Это была самая странная и сплоченная команда, которую я видела. Двадцать пять человек, работающих бессменным составом почти девять лет. Лидера их экспедиций без устали восхваляли в союзах историков и географов: он и его люди вносили огромный неоценимый вклад в развитие знаний о северном полюсе.
Они срочно искали замену — один из участников не мог поехать в ближайшую экспедицию из-за изменившихся показателей здоровья. Желающих стать частью их состава было не перечесть — это была одна из самых активных специализированных команд с укрепившимся именем. Ежегодные выезды, самые необычные и опасные места.
Я и не надеялась, что мою заявку заметят, поэтому не стала её отправлять. Но одним утром на моей почте висело письмо с предложением пройти собеседование.
Они знали обо мне и трагичном исходе моей экспедиции, но все общим решением выдвинули меня в предпочтительного кандидата на замену.
Так всё и началось: медицинские справки, консультации, спортзал, заключения. Ожидание визы, долгий подбор экипировки, обязательные курсы по выживанию в экстремальных ситуациях, температурах и условиях, потом экзамены.
Тяжелый перелёт, знакомство с командой, сутки на отдых.
Их лидера я увидела только на месте. От него
