ядовитый смешок, что отравляет во мне все живое.
— Пожалуйста, — едва повторяю я, не в силах сопротивляться невыносимой душевной боли, — уходи.
— Принцесса-Несмеяна принимает форму умирающего лебедя, или ты завела собаку? Не могу разобрать кому принадлежит этот хриплый скулёж.
— Заткнись, — шепчу через силу, тщетно пытаясь подавить подступающий ком.
— Так выйди и поговори со мной, — он с размаху бьет по двери кулаком, отчего я резко отпрыгиваю назад и ударяюсь затылком о металлическую ручку шкафа.
Два года назад.
— Эй, — сильные руки осторожно приподнимают меня, — пойдёшь смотреть на северное сияние?
Я удивлённо открываю глаза и смотрю на руку: время два часа ночи, начало первого выходного за месяц. В моей комнате находится лидер экспедиции, держащий в руках два больших термоса.
— Жду тебя снаружи, — тихо сказал брюнет и направился к двери. — На сборы пять минут. Выходи потише.
— Я даже не согласилась, — пытаюсь успокоить раздражение. — В смысле «выходи потише»? Может, мне хочется остаться в кровати и проспать всю ночь? Ты об этом не подумал?
— Пирс, — он усмехнулся, застыв на пороге, — ты — вольная птичка: можешь делать всё, что вздумается. Захочешь — выйдешь ко мне, у тебя на это есть пять минут, и время пошло. Нет? Оставайся и спи, набирайся сил перед работой. Выбор за тобой.
И он ушел, не развернувшись.
Сейчас. Понедельник.
Стук в дверь не прерывается ни на секунду.
У меня больше нет сил сопротивляться и разговаривать. Затылок раскалывается, боль в голове отдается во всё тело, усиливаясь под натиском его ударов.
Она сковывает всё тело и мешает дышать полной грудью. Диафрагма зажата, не могу разогнуться. Во лбу стоит шум, уши гудят. Слишком больно.
Скатываюсь вниз по дверце шкафа и обнимаю свои колени, пряча в них измученные глаза.
Слезы текут по щекам.
«Снова слабая и беззащитная».
Два года назад.
Ночное небо озарял зеленый свет вперемешку с фиолетовыми, яркими красными и белыми огнями. От красоты увиденного перехватывало дыхание. Мороз давно перешел за черту тридцати градусов, отчего открытые щёки по-детски жгло.
Сияние переливалось: танцевало свой собственный, никому необъяснимый и непонятный, магический танец. Звезды были похожи на маленькие капли белой акварели, небрежно брошенные на эскиз начинающего художника: так много их было, так сильно они бросались в глаза.
— Моретти, — цокнул брюнет, громко хрустя снегом под ногами, — почему без балаклавы?
Он снял свою, грубовато надев её на меня. Казалось, что небрежность этих движений свидетельствовала о том, что в его жизни не было места заботе о ком-либо.
— Смотри! — указываю пальцем в небо и восторженно кричу, подскакивая на месте.
— Ты никогда не видела падающих звезд? — не проворачиваясь к причине моей детской радости, спрашивает брюнет.
— Н-не… — я не успеваю договорить, как он роняет меня на снег, резко падая рядом, — что ты творишь?
— Будем смотреть, — смеётся мужчина, мягко подтягивая меня к себе.
Теперь я лежу на его плече.
Балаклава хранит его необычный запах вишни с горькой полынью. Непонятного рода электричество растекается по всему телу, меня держит приятный мандраж, а на небе горит россыпь звезд, пока одна из них навсегда покидает родной дом.
«Она свободна».
Сейчас. Понедельник.
Ноющая боль в затылке не собирается успокаиваться. С одной стороны, это хорошо: я не слышу злобных криков человека по ту сторону двери, но меня волнует и другая.
Трясущейся рукой подношу пальцы к волосам и сразу ощущаю неприятную, ещё влажную липкость. Неуверенно возвращаю ладонь к себе, замечаю кровь на подушечках. Набираю полную грудь воздуха и хочу встать, умыться и обработать рану, но сил катастрофически не хватает.
Ложусь на холодную плитку, стараясь не встречаться глазами со своим отражением.
«Я не хочу видеть себя такой».
Два года назад.
«Брайан вытащил меня на улицу, чтобы показать волшебство, которое я бы никогда не увидела сама».
Он аккуратно приподнимает край балаклавы наверх, оголяя мои губы и подбородок. Ветра нет, но мороз сразу же оседает на нежных тканях эпителия.
Мы неотрывно смотрим друг на друга, безымянный палец по-особенному морозит, но сейчас мне нет до него никакого дела.
Пододвигается ко мне поближе и мягко целует сначала одну, а потом другую губу. Так невесомо, как будто спрашивая разрешения своим уже совершенным действием. Я нежно обнимаю его за волосы и притягиваю к себе. Наши языки встречаются, и мы долго целуемся, наслаждаясь каждой секундой происходящего.
Понедельник. Сейчас.
Он наконец-то устал избивать дверь, хотя в голове до сих пор шумел глухой отзвук ударов. Затылок продолжал ныть, я боялась пошевелиться.
— Ты знаешь, — пугающе спокойно сказал мужчина, — я никогда не приму отказ.
Сердце пропускает пару ударов, а после норовит выпрыгнуть из груди с новой силой. В горле тревожно першит, словно вся трахея забита царапающим песком под завязку.
Сдерживаю кашель изо всех сил.
Так сильно боюсь, что он услышит моё состояние и продолжит эти истязания.
Переворачиваюсь на живот и закрываю рот ладонью, всем весом прижимаюсь к полу, чтобы сдавить губы сильнее. Слёзы капают на пол, смешиваясь с редкими каплями крови.
— Ещё увидимся, птичка, — едко бросает мужчина, в последний раз ударяя по двери с ноги.
Шаги удаляются прочь.
Через пару минут дверь подъезда громко хлопает. Я убираю руку и тут же разражаюсь безмолвными всхлипами. Во мне больше нет слов и звуков.
Трясусь на керамогранитном полу, неуверенно обнимая себя за колени.
Два года назад.
— Птичка, — он нежно обнимает меня за талию в ванной комнате, осматривая наш союз в зеркале, — будь хорошим участником экспедиции и не болтай лишнего. Сплетни нам ни к чему, согласна?
— Да, — соглашаюсь я, тогда ещё не подозревая, что будет скрываться за его, казалось бы, адекватной просьбой.
— Смотри, — кусает меня за ухо, запуская ладонь в мои волосы и чуть оттягивая их назад, — как мы хорошо смотримся.
Он крепче прижимает меня к себе, бесцеремонно задирая флисовую чёрную кофту.
— Стой, — неуверенно беру его запястье и пытаюсь оттянуть вниз, но это ничего не меняет.
Брайан просто крепче сжимает мою талию и резко толкает в сторону раковины.
Я успеваю вытянуть руки и ухватиться за её бортики, спасая себя от болезненного удара по животу.
— Брайан, — пытаюсь одернуть его шепотом, чтобы нас никто не услышал, — ты не в себе?! Если бы я не успела подставить руки, то…
— Но ты же успела, — он перебивает меня, не дав договорить. Кидает легкомысленный смешок в ухо, больно обхватывая верхний хрящик зубами.
Помню, как тогда восприняла это за страсть и неконтролируемое влечение.
Наглые крепкие руки разгуливают по моей коже под бюстгальтером, сильные ладони болезненно сжимают грудь, а
