я смотрю на Тобиаса, его реакция отражает нашу. Нам не нужно, чтобы они знали, что мы отталкивали ее. Мы знаем, как облегчить жизнь в тюрьме, но либо наши родители бросают свою чушь, либо Райан помогает нам, чтобы мы могли быстрее выбраться. Райан всегда безопаснее, даже если моя кровь закипает от того факта, что они не помогли ей сбежать.
— Мы пойдем с тобой, когда он приедет. Тебя, скорее всего, выпустят раньше, чем нас, и нам нужно, чтобы Иден была как можно дальше от этого места, — бормочу я, и он кивает в знак согласия, на его губах появляется улыбка облегчения.
— Спасибо, ребята.
Ничто из этого не идеально. Я не хочу отталкивать Иден. Я не хочу использовать Арчи, чтобы добраться до Райана. Но дело в том, что моя мать хотела, чтобы я поиграл с Иден как с игрушкой, а я в конце концов настоял на своем и отказался, и посмотрите, к чему это нас привело. Я не шутил, когда говорил Иден, что люблю ее, даже если она мне не верит. Я люблю ее достаточно, чтобы отпустить, обеспечить ее безопасность, и тогда я смогу молиться Богу, чтобы в будущем я смог найти ее и заставить простить меня.
Тогда, когда она, блядь, будет в безопасности.
Требуется шесть часов, чтобы кто-то вышел во двор и позвал Арчи по имени, и в ту же секунду, как он это делает, мы встаем и поднимаемся на ноги. Он все это время молчал, уставившись себе под ноги и терпеливо ожидал, и мы не очень-то склонны делиться своими чувствами, поэтому я не пытался вникнуть в то, через что он проходит.
— Арчи Фримонт, у вас посетитель в шестой комнате. Нам придется надеть на вас наручники, — объявляет охранник, и Арчи с готовностью протягивает руки, но я опускаю их обратно по бокам.
— Тревор, убери эти гребаные наручники, он с нами, — ворчу я, указывая в сторону двери, из которой он только что вышел, жестом показывая, чтобы он шел впереди. Он быстро кивает мне, прежде чем повернуться на каблуках и сделать именно то, что я ему сказал.
Я пропускаю Арчи вперед, и Тобиас, проходя мимо, хлопает его по плечу. Арчи, ни разу не оглянувшись, следует за Тревором к двери. Я чувствую, что все взгляды устремлены на нас, когда мы двигаемся, и это раздражает меня, вызывая зуд.
Шум от других новых заключенных поутих с тех пор, как Марко и его мускулы поставили их на место. Вид избитой группы заставил меня улыбнуться на следующий день после нашей стычки. Сейчас они слишком заняты отказом от наркотиков, которые получали у отца Тобиаса, и это меньше всего нас беспокоит. Но всем будет любопытно, почему мы вдруг приняли кого-то в нашу сплоченную группу. Конечно, именно Арчи Фримонт должен разрушить динамику.
Я держу дверь открытой для Хантера и Тобиаса, а затем следую за ними по коридору. Мы проходим через две бронированные двери с Тревором и еще одним охранником, прежде чем, наконец, достигаем шестой комнаты. Надеюсь, отец Тобиаса не осознает связи между нами и Арчи. Он все равно редко читает бланки обвинений.
Арчи проводит рукой по лицу, прежде чем войти в комнату, и Тревор хмуро смотрит на нас, как будто только сейчас понимает, что мы пришли, чтобы пойти с ним. Он начинает заикаться, но я поднимаю бровь, и, как слабый ублюдок, которым он и является, он успокаивается. Все, что он собирался сказать, слетает с кончика его языка, когда он жестом приглашает нас войти в комнату.
Пространство — это что-то из гребаного голливудского фильма. Большое стеклянное окно разделяет комнату со столом по обе стороны как для заключенных, так и для их посетителей, а всего в ней восемь стульев. Однако в телефонах нет необходимости, поскольку они оснащены стратегически расположенными микрофонами, позволяющими вам слышать их по другую сторону стекла.
Когда я захожу в комнату для свиданий, я мгновенно застываю на месте. Арчи здесь нет. По обе стороны стекла есть две пары дверей, что могло бы объяснить, почему его здесь нет, но какого хрена ему входить, а потом сразу выходить с другой стороны? В этом нет никакого смысла.
Когда я смотрю через стекло, я чувствую, как мое сердце падает к ногам, когда я сталкиваюсь лицом к лицу со светловолосой и голубоглазой красавицей моей мечты. Нафас. Вместо того, чтобы показать ей все это, я рычу, злясь, что она, похоже, ни хрена не хочет слушать меня, нас.
— Что за задержка? — Спрашивает Тобиас, подталкивая меня локтем в спину, и я даже не могу заставить себя ответить, медленно отходя в сторону, чтобы он тоже мог войти в комнату, Хантер следует за ним по пятам. Ругательства слетают с их губ, когда они видят, как она прекрасно выглядит на своем месте.
На ее лице нет ни капли косметики, поэтому ее естественная красота просвечивает так же, как и в самый первый день, когда я ее увидел. С ее классическим растрепанным пучком, собранным на макушке, и кристально-голубыми глазами, мерцающими от эмоций, я не могу удержаться и опускаюсь на стул напротив нее. Ее губы сжаты в тонкую линию, взгляд напряжен, а на лбу залегли морщины.
Я чувствую, как Тобиас и Хантер садятся по обе стороны от меня и смотрят, как она наклоняется вперед, чтобы включить микрофон, но я еще не готов к этому. Взглянув направо, я тоже вижу войну в глазах Хантера, и когда я смотрю в сторону Тобиаса, я замечаю, что он не может отвести глаз от нашей девочки. Я ненавижу, что она видит нас такими. Оранжевый, блядь, не мой цвет, чертов комбинезон мне не идет, но я почти чувствую, как смущение подкрадывается к моей шее.
— Прежде чем я нажму эту кнопку, мне нужно подтвердить, как мы справляемся с этой ситуацией, — бормочу я, понизив голос, как будто она может меня услышать.
— Она выглядит такой красивой, — шепчет Тобиас, и у меня внутри все сжимается от абсолютной правды в его словах.
— Но то, что она хорошенькая, не отменяет того факта, что мы не можем защитить ее здесь. Ты хочешь, чтобы она ждала здесь, беззащитная, или ты хочешь, чтобы она была как можно дальше от Найт-Крик?
Проходит мгновение, прежде чем кто-либо из них отвечает. Это задевает меня, и я знаю, что это заденет и их тоже, но дело не в наших чувствах,
