— Ладно, перейдём к повестке дня.
— Уж будь добр, — и я даже руки на груди сложила в умоляющем жесте, но Басов, видя мою реакцию, только рассмеялся и покачал головой.
— Я тут попытался выведать твой номер телефона и, знаешь ли, не преуспел.
— Оу...
Я пожала плечами и положила руку на живот, пытаясь успокоиться и призвать свои внутренности не скручиваться от нервов в болезненные узлы. Но казалось, что моё тело жило какой-то своей жизнью и совершенно меня не слушалось. Вот и ладошки вспотели. И колени чего-то вознамерились превратиться в желе...
— Честно сказать, Ника, это не та реакция, которую я от тебя ожидал, — шагнул он ближе, и я тут же нырнула под его руку, как можно быстрее увеличивая между нами расстояние, но и Басов имел цель сделать диаметрально противоположное, все нагоняя меня и нагоняя, пока мы словно два спарринг-партнёра не принялись кружить вокруг лавки, что стояла посредине раздевалки.
Детский сад «Колокольчик». Ясельная группа «Непоседы».
— А какую ожидал?
— Ну, что-то типа, — и парень тут же перешёл на дурашливый фальцет, изображая, очевидно, восторженные вопли своих многочисленных поклонниц, — ах, Ярик, ну что же ты утруждаешься, надо было бы сразу у меня спросить, и я бы тебе дала.
И рассмеялся. Придурок.
А я даже замерла с открытым ртом, не в силах поверить, что действительно услышала то, что услышала.
— Ты реально сейчас это сказал?
— Боже! Ну ты же не подумала, что я имел в виду..., — уже форменно хохотал Басов, всё ещё пытаясь прижучить меня, а потом разыграл нешуточное удивление, — что правда подумала? Эх, Ника, Ника...
— Во! — скрутила я дулю и вытянула руку почти под самый его самоуверенный нос. — Видел?
— Что это? — перестал смеяться парень и наконец-то бросил попытки меня преследовать.
— Шиш! — ответила я. — Для тебя особенный. Без масла!
— Вау! Вот это честь. Но, знаешь, шиш мне без надобности. Можешь оставить его себе, а мне просто дай свой номер телефона и на сегодня разойдёмся.
— Нет! — припечатала я и сложила руки на груди, пытаясь принять позу грозной тёти Моти.
На самом деле, то, что Басов у меня попросил, я бы не выдала и под пытками. И на то была даже не одна, а несколько причин. Первая — Ярослав оказался заносчивой задницей. Вторая — я ненавидела заносчивые задницы. И, третья — на моём стареньком кнопочном мобильнике стояла сим-карта с тарифом «Родительский контроль».
И если моя мама узнает, кто именно пытается мне вдруг, ни с того, ни с сего, дозвониться, то мне крышка. И этому самовлюблённому увальню тоже.
— У меня сейчас начались слуховые галлюцинации или ты реально сказала «нет»?
— Сказала, — кивнула я.
— В каком смысле? — улыбнулся Басов и развёл руками, будто бы действительно не понимал, что происходит.
— В прямом, — всё также безапелляционно смотрела я в его карие, бесстыжие глаза.
— Я что-то сейчас ничего не понял, — наклонил парень голову набок и недовольно поджал губы.
— Ну что ж, мои соболезнования, — начала я не на шутку уставать от этого бесперспективного разговора.
— И никнейм в сети тоже мне не скажешь?
— Тоже, — утвердительно кивнула, но воздержалась уточнять, что социальных сетей у меня нет не в принципе. И никогда не было.
На этом, во всех смыслах эпичном, моменте Ярослав Басов долго и пытливо смотрел на меня, а затем как-то даже одобрительно хмыкнул и улыбнулся.
— Что ж, ты меня удивила.
— Не благодари.
— Думаешь, я так просто сдамся?
— Честно признаться, очень на это рассчитывала, — но в ответ на мои слова парень только опять громко рассмеялся, облизнулся и залихватски отдал под козырёк.
— Ладно, недотрога, живи пока. Но знай, я что-нибудь придумаю.
— Мне уже страшно, — принялась я раскачиваться с пятки на носок, гипнотизируя мыски своих туфель и врубая на всю катушку режим ожидания того, когда уже этот неугомонный исчезнет с небосклона моей жизни.
И в тот момент, когда я абсолютно потеряла бдительность, Ярослав всё-таки сделал шаг и почти до минимума сократил расстояние между нами, нависая надо мной словно скала. А затем одним быстрым движением что-то достал из кармана пиджака и вставил мне за ухо.
Секунда и его больше нет в раздевалке.
А я осталась стоять и с открытым ртом смотреть на собственное отражение в зеркале, где пылал ярко-алым огнём в моих волосах цветок олеандра.
Глава 8 – Любовь и голуби
Глава 8 – Любовь и голуби
Вероника
Сижу в своей комнате и прислушиваюсь к тому, что происходит в квартире. Из гостиной по зомбоящику звучит знакомая вступительная мелодия телепередачи, и я облегчённо выдыхаю. Это началось любимое ток-шоу мамы и бабули «Мужское/Женское», а значит, целых пятьдесят минут я могу делать почти всё, что хочу, с редкими перерывами на рекламу.
Звучит вводное слово ведущего и я, не боясь быть пойманной, тянусь за рюкзаком, из которого аккуратно достаю нежный, ярко-красный цветок олеандра, а затем кладу его на стол перед собой и...
Зависаю.
В жизни каждой девушки случается первый букет цветов от мальчика. И это всегда очень значимый и трепетный момент, даже в какой-то степени волшебный. И абсолютно неважно, что мне от букета достался всего лишь один-единственный бутон, уже слегка увядший и понурый. И вдвойне всё равно, что его мне и не подарили вовсе, а насильно всучил мальчишка, который мне ни капельки не нравится.
Нахмурилась и прикоснулась пальцами к нежному лепестку и вздохнула, принимая для себя окончательное решение по поводу того, что делать с этим цветком, а затем порывисто встала из-за стола и бросилась к своей кровати. Там, под ней, в старом чемодане отца был мой личный схрон, который я берегла от излишнего внимания матери под кодовым замком.
Именно в нём лежала побитая временем фотография молодой мамы и незнакомого мне мужчины, датированная годом моего рождения. Ещё письмо от тогдашнего моего третьеклассника Паши Пастухова, в котором он клятвенно признавался мне в вечной любви. Я не ответила ему взаимностью, и Паша оттаскал меня по классу за косу — на том и кончились его светлые чувства. Также в чемодане лежало несколько предметов из прошлой жизни — вишнёвый блеск для губ, который теперь был под строжайшим запретом, так же как тушь для ресниц и крохотный флакончик с духами. Здесь же я хранила свой альбом с набросками и большую коробку пастельных мелков. Ну и последнее — моя любимая и уже зачитанная до дыр книга Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».
Именно её я и открыла на трёхсотой странице, а затем аккуратно, расправив лепестки, вложила внутрь книги бутон олеандра. Чтобы сохранить, и чтобы помнить.
А затем поспешно захлопнула томик и убрала его обратно в чемодан, закрывая его и проворачивая цифры на кодовом замке, потому что из гостиной послышались звуки рекламной паузы.
Я пулей бросилась за стол и состряпала вид, что сосредоточенно делаю домашнее задание по геометрии. Мать не заставила себя долго ждать и сунула голову в приоткрытую дверь моей комнаты уже через минуту.
— Учишься?
— Как завещал великий Ленин, — отрапортовала я.
— Похвально, Вера. Я помолюсь за тебя, чтобы знания давались тебе легче, — и удалилась ставить чайник на плиту.
Я же только вздохнула и уныло посмотрела в окно прямо перед собой.
Помолюсь за тебя...
Как часто за последнее время я слышала это словосочетание? Не счесть. Но если бы в жизни всё было так просто, как говорит мама, то наступил бы мир во всём мире. Но, увы. И эти слова, постоянно повторяемые ею, незаметно, но неотступно превратились в её устах в своеобразный шаманизм с заклинаниями.
Но это всё лирика.
Ключевым для меня сейчас было то, чтобы отвадить от себя дарителя злополучного олеандра. Ведь и ежу понятно, что парень к отказам не привык и поставил себе за цель добиться от меня расположения. Зачем? Вопрос десятый и, по сути, не такой уж и важный. Приоритетно было одно — он мне никак и никуда не упирался.
