— Вау, какой комплимент. Я падаю в обморок.
Его улыбка превращается в смешок.
— Да, это не лучшая фраза, не так ли?
— Не совсем. Это так ты сбиваешь женщин с ног там, в Чикаго?
— Говоря, что нахожу терпимым проводить с ними время? Нет, — его рука возвращается к моей пояснице, скользя чуть ниже, чем необходимо. — Значит, ты в таком положении, что можешь быть сбита с ног?
Из-за нервов трудно говорить.
— Меня еще никто не сбивал с ног. Это относится и к личной жизни тоже.
— Какой позор, — говорит он. Не похоже, что Адам говорит это всерьез.
— Да. Действительно, очень грустно. Так что вместо этого я погружаюсь в праздничное настроение.
— Это единственное, чем хороши праздники, — говорит он. — Отвлекают людей от всего.
— Ты говоришь что-то хорошее о Рождестве?
Он морщится.
— Это утверждение, а не комплимент.
— Я никому не скажу.
— Спасибо.
Я улыбаюсь, а он смотрит на меня сверху вниз, темные глаза бездонны. Из-за них трудно удержать ход мыслей. Я бы хотела, чтобы мы могли остаться здесь навсегда, смеясь вообще ни над чем.
Его губы изгибаются.
— Ты говорила, что осталось сделать рождественские покупки?
— Ой! Верно! Нужно кое-что купить для игры в «Тайного Санту».
— Я пойду с тобой.
Я провожу нас мимо киосков, кивком здороваясь с несколькими людьми. Если Адам и замечает любопытные взгляды, брошенные в его сторону, то не подает виду. Здесь много людей, которые понятия не имеют, кто Адам такой… но местным жителям это известно.
Не знаю, смотрят они потому, что он Адам Данбар, гений Wireout и один из самых молодых миллиардеров, сделавших себя сами в Америке, или потому, что он Адам Данбар из печально известного рождественского магазина «Данбар».
Вероятно, и то, и другое.
Мы останавливаемся перед крошечным киоском, где Джош Перкинс продает снежные шары ручной работы. Внутри — резные копии Фэрхилла с главной улицей, Рождественской ярмаркой на ее новом месте и городской рождественской елкой в центре. Джош тратит на это месяцы.
— Привет, Холли, — он наклоняет голову к Адаму. — Кто твой друг?
— Это Адам, — говорю я. — Мы делаем кое-какие рождественские покупки в последнюю минуту.
— У тебя ещё почти две недели, так что не то чтобы в последнюю минуту, — говорит он. — Вы бы видели очереди в канун Рождества!
— Черт возьми, могу себе представить.
— Ищете что-то конкретное?
Я указываю на снежный шар среднего размера с изображением Фэрхилла в центре. Он на красивой белой подставке, украшенной нарисованными снежинками.
— Я бы хотела купить вот это, пожалуйста.
— Скоро будет. В подарочной упаковке?
— Нет, спасибо. Украшу дома.
— Вот и хорошо, — говорит Джош. — Эти руки хороши для лепки, а не для упаковывания.
— Не уверена, — говорю я. — Снежные шары очень красивые.
Он вполголоса соглашается и начинает заворачивать снежный шар в оберточную бумагу.
Адам наклоняет голову.
— Ты действительно покупаешь снежный шар? — бормочет он.
— Да, — шепчу я.
— Не могу в это поверить.
Я подталкиваю его локтем, чтобы тот молчал. Адам молчит, но ненадолго. Мы едва успеваем отойти на три фута, как он качает головой.
— Я ценю, что ты хочешь поддержать местный бизнес, но снежный шар? Что собираешься с ним делать?
— С тоской смотреть одиннадцать месяцев в году, — говорю я.
Адам качает головой.
— Не понимаю одержимости этим праздником.
— А я не понимаю твоей ненависти, — говорю я. — Но на самом деле это не для себя, а для невесты Эвана. Для семейного Тайного Санты.
— Тайного Санты, — повторяет он.
— Да. Мы делаем это каждый год, но Сара присоединяется впервые. Я хочу сделать для нее коробку со всем, что делает Фэрхилл Фэрхиллом. Познакомить с прошлым Эвана и его семьей, понимаешь? У меня есть несколько фотографий из ежегодника Эвана и его любимые рецепты, те, что всегда готовит мама. Я написала путеводитель по Фэрхиллу. Даже достала календарь пожарной охраны на следующий год. Эвану понравится, если Сара развесит дома полуодетых пожарных. И теперь у меня есть этот снежный шар!
По глазам Адама невозможно прочитать, о чем тут думает. Я крепче сжимаю коробку со снежным шаром.
— Звучит глупо?
— Нет. Звучит… очень похоже на тебя.
— Не уверена, комплимент это или нет.
— Да, — говорит он. — Поверь.
В горле пересохло.
— Спасибо.
— Тебе нравится Сара?
— Невеста Эвана?
— Да.
— Наверное. Она милая. И… именно то, что ему нужно. Будет забавно пригласить ее на Рождество.
Адам приподнимает бровь.
— Звучит неубедительно.
— Нет, нет, я уверена. Все пройдет действительно приятно. Просто, полагаю, это изменит атмосферу. У нее аллергия на сосну, поэтому мы не будем ставить рождественскую елку, как раньше, — я пожимаю плечами. — Это глупо. Мелочь, но я скучаю по нашей традиции.
Он кивает.
— Я понимаю.
— Несмотря на то, что рождественские елки — коммерциализированная чушь?
— Да, — говорит он. — Несмотря на это.
Это заставляет улыбнуться.
— Ты безнадёжен. Какие планы на Рождество, мистер Скрудж?
— Особо никаких, — говорит он. Адам поворачивается к центральной сцене. Школьный оркестр снова заиграл, мелодия дурацкой «Все, что я хочу на Рождество» разносится по ярмарке.
— Ты будешь здесь? В городе?
— Еще не решил.
— Понятно, — говорю я. Все еще не совсем понимаю, что произошло с его родителями после всего случившегося, и нет простого способа спросить. — Дай знать, если останешься, чтобы я могла подарить тебе собственный снежный шар.
Он стонет.
— Холли, не смей.
— Я видела, как ты смотрела на те, что стояли дальше. В глазах была похоть. Чистое, неподдельное желание.
— Похоть, — повторяет он, глядя на меня сверху вниз. — Нет, определенно не было.
— Да, — бормочу я. — В глубине души ты хочешь отпраздновать Рождество.
— Нет, — говорит он так же тихо. — Я действительно не хочу.
В горле пересыхает. У него темно-карие спокойные глаза, и я хочу узнать мужчину получше. Все в нем интересно. Адам Данбар, загадка, которую я так и не смогла разгадать.
Может быть, на этот раз он позволит.
— Эй, вы Данбар? — спрашивает мужской голос. Он стоит перед нами в куртке с рефлексивными бирками, прищурив глаза. — Адам Данбар?
Адам встречает взгляд мужчины средних лет холодным взглядом.
— Да, это я.
— Ленни Мауриц, — говорит он и протягивает руку. Адам пожимает ее. — Когда-то я работал на твоего отца. Он нанял строительную компанию дяди для расширения дома на Террелл-стрит.
— Знаю, кого ты имеешь в виду, — говорит Адам. В голосе нет злобы, но он холоден. Как будто знает, что сейчас произойдет.
Страх скручивает желудок. Пожалуйста, не надо, Ленни.
Но Ленни знает.
— Что ж, твой старик здорово надул нас. Годовой доход потерян, и мы не получили ни пенни. Дяде пришлось продать дом, — голос Ленни повышается, слышится гнев. — Ты знаешь, где он, не так ли? Я бы с удовольствием сказал, что люди здесь думают о нем.
— Я не знаю, где он, — говорит Адам.
— Уверен? Последнее, что я слышал, его не было в стране. Скрывается от правительства. Но неужели он действительно оставил бы единственного ребенка в неведении? Сомневаюсь в этом.
Его тон беспокоит меня.
— Адам не несет ответственности за то, что сделал его отец, — говорю я.
Ленни смотрит на меня так, словно удивлен, что здесь есть кто-то еще.
— Конечно, нет, — говорит он. — Но он мог бы помочь все исправить. Ничто из сделанного Данбаром не было правильным. Твой отец мудак, и я не боюсь это сказать.
— Очевидно, что не боишься, — бормочет Адам. Он тянется к внутреннему карману пиджака и достает бумажник. — Сколько компания твоего дяди потеряла в ожидаемом доходе? Сколько отец им должен?
— Достаточно, чтобы компания работала в течение года, — говорит Ленни. Он с подозрением смотрит на бумажник Адама. — Даже ты не можешь носить с собой столько наличных.
