судачили, что Костас влюбился в меня, поэтому не захотел остаться на острове.
Дорожка вдоль моря сужается, теперь мы втроем уже не можем идти рядом. Лукас вырывается вперед, а его жена берет меня под руку. Я чувствую, что она тоже волнуется. Видно, решиться на этот разговор ей было непросто.
– После нашей свадьбы дружба между Лукасом и Костасом почти прекратилась. Твой отец изредка навещал родителей на острове, заглядывал к нам, дарил подарки детям… Лукас нервничал после этих визитов, я видела, что он ревнует друга ко мне и считает, что Костас меня по-прежнему любит.
Ее муж обогнал нас уже на несколько метров. Он быстро шагает вперед, как будто хочет сбежать от нас.
– Куда мы идем? – спрашиваю я, не в силах сдержать любопытства.
– Увидишь, – Ангелики не спешит раскрыть карты.
Наш разговор то и дело прерывается – нам приходится обходить других людей на узкой улочке, многие из них фотографируются, создавая заторы, или тащат чемоданы, вынуждая других сторониться. Навстречу нам попадается большая туристическая группа, которую ведет гид, и мы останавливаемся, чтобы пропустить их. А когда продолжаем путь, Лукаса уже не видно.
– Ты должна понять меня, как женщина, – говорит Ангелики. – Я всю жизнь люблю своего Лукаса, мы вместе с семнадцати лет, а женаты с восемнадцати. В моем сердце не было и нет места для другого мужчины, даже такого красивого и обаятельного, каким был твой отец…
Я озадаченно молчу, не понимая, на что она намекает. Мой отец все-таки интересовался женщинами? Спирос меня обманул?
Мы доходим уже до конца Ии. Здесь, на площади у церкви, нас ждет Лукас. Но это не конечная точка нашей прогулки. Мы продолжаем путь по тропинке вдоль моря.
– В феврале Костас приехал на остров и заглянул к нам, – говорит Ангелики. – Костас подозревал, что Манолис обкрадывает его. Летний сезон не принес прибыли, денег едва хватило, чтобы заплатить налоги и растянуть их на оплату коммунальных платежей. Костас сказал, что задержится еще на несколько дней, чтобы разобраться с делами и уволить Манолиса…
Я настораживаюсь. Уж не Манолис ли убил отца, когда тот поймал его с поличным? Кстати, Манолис, узнав тайну моего отца, мог его шантажировать и заставить взять на работу в отеле. Неспроста же все вокруг удивлялись, почему Костас назначил его управляющим!
Ангелики умолкает, как будто собирается с духом, а я нетерпеливо спрашиваю:
– Манолис имеет какое-то отношение к смерти отца?
– Что? – Ангелики удивленно моргает. – Ну что ты, девочка. Он, конечно, пройдоха, каких поискать, но не убийца. Для этого он слишком труслив. Речь не о нем…
Лукас снова отрывается от нас и быстро идет вперед по узкой тропе, а мы следуем за ним.
– Так вот, мы с твоим отцом поговорили, и он ушел, – продолжает Ангелики. – А после его ухода я нашла на окне в спальне записку. Он подбросил ее в открытую форточку. В записке он просил встретиться с ним в полночь, на берегу моря, на скамейке у обрыва.
Лукас, идущий впереди, останавливается у той самой скамейки, где я сидела во время первой прогулки здесь в апреле. Я вспоминаю, как камешки посыпались у меня из-под ног, когда я встала, а девушка-гречанка, снимавшая ролик для блога, предупредила, чтобы я была осторожней. По шее сквозит холодок от недоброго предчувствия.
– Здесь погиб мой отец? – догадываюсь я.
Ангелики вздрагивает и крепче вцепляется мне в руку.
– Не торопись, девочка, я расскажу по порядку.
Мы подходим к неподвижно стоящему Лукасу, который смотрит на море.
– Я порвала записку, пока ее не увидел Лукас. Решила, что твой отец сошел с ума от любви, если думает, что я пойду к нему среди ночи. Лукас лег спать, а я все ворочалась и не могла уснуть. Потом выбралась из кровати и пошла сюда. Я решила, что нам с Костасом следует объясниться раз и навсегда, чтобы он не питал ложных надежд. Когда я пришла, он уже был здесь, на скамейке.
Ангелики отнимает руку и смотрит на пустую скамейку, как будто видит там призрак моего отца.
– Костас поднялся мне навстречу, я сказала ему, что люблю своего мужа, и попросила больше никогда меня не беспокоить. Тут из темноты за моей спиной выступил Лукас, – она умолкает и переводит взгляд на мужа, который все это время стоит неподвижно и не произносит ни слова.
Неожиданно тот продолжает рассказ на хорошем английском. А я уже думала, что он плохо знает язык.
– Я заметил, что Ангелики, одевшись, выходит из спальни, и отправился за ней. Ночь была темная, она не видела, что я слежу за ней. А когда я увидел, что тут ее ждет Костас, просто взбесился. Ангелики я приказал немедленно идти домой, а Костасу сказал, что он мне больше не друг и чтобы не смел приближаться к моей жене. Костас стал оправдываться, но я не захотел его слушать и ушел.
Лукас тяжело умолкает.
– А дальше? – с замирающим сердцем спрашиваю я. – Как погиб мой отец?
– Я отошел на несколько шагов, когда позади раздался отчаянный крик. Обернулся – но на берегу уже никого не было. Добежал сюда, заглянул вниз, но ничего не увидел. Было темно. Я звал Костаса, надеялся, что он сумел зацепиться за скалы, но он не отозвался. На следующий день его тело в море нашли рыбаки.
Край обрыва манит меня. Я прохожу мимо скамейки и смотрю вниз. Подо мной – отвесная каменная скала, которая метров на сто уходит вниз.
– Вероника! – с тревогой окликает Ангелики.
У меня начинает кружиться голова. Я медленно отступаю и опускаюсь на скамейку.
– Отец покончил с собой? – спрашиваю я у супругов, которые с сочувствием смотрят на меня.
– Нет, – Лукас делает шаг ко мне, опускается на корточки и берет меня за руку. – Это был несчастный случай. Костас оступился в темноте и упал. Самоубийца бы спрыгнул со скалы тихо. Но Костас кричал отчаянно, падение стало для него неожиданным. Его крик до сих пор стоит у меня в ушах… – Лукас сжимает мою руку и с раскаянием заглядывает мне в глаза. – Прости
