меня, Вероника. Мне следовало остаться и выслушать его. Не стоило оставлять его одного здесь ночью. Но я вспылил и ушел.
– Вы ни в чем не виноваты, – я отнимаю у него руку и поднимаюсь со скамейки.
Лукас тоже выпрямляется и отступает к жене, обнимая ее за плечи. Ангелики дрожит – то ли от нервов, то ли на ветру.
– Почему вы не рассказали раньше? – спрашиваю я.
Супруги переглядываются.
– Сразу после гибели Костаса побоялись, – отвечает за них обоих Ангелики. – Пошли бы слухи, что кто-то из нас мог сбросить Костаса со скалы. К тому же родных у него не было, правда была никому не нужна. Но потом появилась ты, стала задавать вопросы. Мы видели, что тебя тяготит мысль о том, что отец покончил с собой, так и не встретившись с тобой, его дочерью. Мы решили, что ты должна знать.
– А почему вы рассказали именно сейчас?
Я уверена, что решение они приняли после вчерашней вечеринки в честь открытия отеля и бабушки Афины.
– Ты была чужестранкой для нас, Вероника. Мы не знали тебя, не понимали, чего от тебя ждать и надолго ли ты тут задержишься. Но вчера мы увидели, что ты настоящая внучка Афины – ее плоть и кровь. Ты сделала то, чего не сделал твой отец, – с честью продолжила дело бабушки. Ты теперь одна из нас. А между своими не должно быть никаких тайн, – объясняет Ангелики.
По ее прямому твердому взгляду я понимаю, что решение приняла она. Ее супруг предпочел бы промолчать на всякий случай – об этом они и спорили в магазине, когда я пришла. Интересно, чья идея рассказать мне измененную версию? Ведь зная тайну моего отца, я могу догадаться, что на самом деле в ту ночь случилось другое.
– Спасибо за то, что рассказали, – говорю я.
Супруги расслабленно кивают, обрадовавшись, что я не держу на них зла и не обвиняю в гибели отца. Я чувствую, что в этой части они не лгут. Смерть отца была несчастным случаем. Если бы они были виновны, то ни за что не начали бы этот разговор. Тем более, что свидетелей их встречи на берегу с Костасом не было, и никто бы никогда не узнал, что они были тут.
– Но вы рассказали не всю правду, – продолжаю я.
Супруги вздрагивают и переглядываются, убеждая меня в том, что я права.
– О чем ты, Вероника? – нервно спрашивает Ангелики. А ее муж отводит глаза к морю.
– Записка моего отца была адресована не вам, Ангелики. А вам, Лукас. Это вас он пригласил для ночного разговора, вам он признался в любви, потому что всю жизнь любил вас, своего лучшего друга.
– Что ты такое говоришь, Вероника! – восклицает Ангелики, защищая молчащего мужа. – Уж не хочешь ли ты сказать, что твой отец любил мужчин? Что за вздор!
Она еще что-то возмущенно кудахчет, но тут Лукас твердо останавливает ее.
– Помолчи, Ангелики. Что уж теперь скрывать. – Затем он переводит взгляд на меня и спрашивает: – Ты давно знаешь?
– Узнала в мае, когда вернулась сюда.
Лукас кивает и отворачивается к морю.
– Я не знал о чувствах Костаса ко мне до того вечера, даже не догадывался. С детства мы были лучшими друзьями, родственными душами. Могли болтать обо всем на свете, проводили много времени вместе. Потом я влюбился в Ангелики, нам было по семнадцать. Мы с Костасом стали реже видеться, я думал, он ревнует меня, как друг, потому что теперь я больше времени провожу с ней. Когда я сказал ему, что мы с ней поженимся, когда нам обоим исполнится восемнадцать, Костас не разговаривал со мной неделю. Я дорожил его дружбой и первым пришел мириться, предложил ему быть шафером на моей свадьбе. Он ведь был моим лучшим другом! Мы стали чаще встречаться втроем с ним и с Ангелики, обсуждали свадьбу, он ездил со мной на Крит, чтобы купить свадебный костюм, помогал выбрать фату для Ангелики.
– А я думала, что лучший друг жениха влюбился в меня, – с грустной улыбкой добавляет Ангелики. – Он был очень ласков со мной, говорил, какая я красивая. Я часто ловила на себе его задумчивые взгляды и боялась, что их дружба закончится из-за меня. Это теперь я понимаю, что он смотрел на меня как на соперницу, которая украла его любимого человека. А был со мной внимателен и делал комплименты, чтобы отвести от себя подозрения.
Я вспоминаю старое свадебное фото, на котором они изображены втроем. Все же было так очевидно! Ангелики серьезно смотрит в камеру – она уверена в своих чувствах к жениху и держит его за руку. Лукас любуется невестой. А мой отец не сводит глаз с лучшего друга – потому что важнее человека на свете для него нет.
– Родители стали предостерегать меня, что Костас влюбился в мою невесту, – продолжает Лукас. – И я сам стал находить тому доказательства. Костас все время крутился рядом с нами, вызывался помочь в подготовке свадьбы, часто оказывался там, куда шли мы с Ангелики, как будто следил за нами. Тогда я считал – чтобы быть рядом с ней. Мы даже поссорились на свадьбе. Я приревновал Ангелики, когда Костас пригласил ее на танец. Он ушел со свадьбы в разгар веселья. А через несколько дней уехал с острова.
Лукас умолкает, а я с нетерпением жду продолжения. Как развивались их отношения дальше?
– Я окунулся в семейную жизнь, уже через год у нас с Ангелики появился первенец, потом еще один сын. Костас жил в Афинах, летом, на Рождество и на Пасху навещал мать, иногда заглядывал к нам в гости, привозил подарки нашим мальчикам, но довольно быстро уходил. Я думал, ему нелегко видеть Ангелики, которая счастлива со мной. Сам Костас не женился, а на вопросы о жене и детях отшучивался. Говорил, что еще не встретил свою единственную, как я. Мне в его словах тоже мерещилась ревность – как будто он продолжал все эти годы любить мою жену. В феврале он приехал на остров, заглянул к нам. А после его ухода Ангелики нашла на подоконнике в спальне записку.
Лукас переводит взгляд на
