отдать ему то, что еще не отдала.
Лукас прервал поцелуй, скользнул губами по щеке и прошептал:
— Жаль, что мы на вечеринке… Хочу, чтобы ты сейчас принадлежала мне — и только мне. Придется подождать, ничего не поделаешь. Все равно я должен тебе многое рассказать.
Я кивнула, и он мягко закачал меня в танце.
— Расскажи… Расскажи мне все, Лукас.
— Тогда, в аэропорту, я ушел без объяснений, — тяжело сглотнув, сказал он. — И теперь прошу прощения за то, что причинил боль, за то, что создал у тебя ложное впечатление: вроде как испытывал недостаточно сильные чувства, потому и не захотел остаться. Заставил подумать: ты недостаточно хороша для меня. Никогда себя за это не прощу.
Я положила ладони ему на шею и потеребила мягкие волосы на затылке.
— Лукас, не извиняйся. Ты не должен…
Честное слово — и вправду так считала.
— Мои попытки заставить тебя осознать, что я чувствую, были слишком чрезмерными, слишком скороспелыми. Словно ведро ледяной воды на голову…
— Ничего подобного, Рози. Я как раз хотел об этом сказать. — Его черты исказило неподдельное страдание. — Ты для меня — свет в окошке. Была и есть. Разве не понимаешь?
— Но тогда… Тогда почему же ты меня бросил?
Сто раз я задавала этот вопрос мысленно и едва осмелилась произнести его вслух. Не знала, каким будет ответ.
— Был уверен, что поступаю правильно. — У Лукаса дернулась щека. — Никогда не сомневался, что я тебе нужен, но опасался, насколько тебя хватит. Боялся, что ты просто ко мне привыкла. Не верил, что достоин, и считал, что рано или поздно ты придешь к такому же выводу.
Его слова рвали мне душу. Как смел этот добрый, умный, искренний человек думать о себе плохо?
— Когда уезжал из Испании — от меня осталась лишь пустая оболочка, да и до путешествия я некоторое время пребывал далеко не в лучшем состоянии. У меня выбили опору из-под ног; лишили единственного дела в жизни, которым я умел заниматься. Человека, завоевывавшего медали, больше не было. Что я мог предложить, Рози? — Он покачал головой. — Твой мужчина должен заставлять тебя двигаться вперед, делить с тобой груз ответственности. Тебе нужен мужчина, который положит мир к твоим ногам. А я — калека, и физически, и морально. Мне это не по силам.
Я поднялась на цыпочки и поцеловала его в уголок рта. Слушаю, понимаю…
— А потом, — сдавленным голосом продолжил Лукас, — я прочел твою книгу. Вторую, пищу для которой дали наши свидания.
У меня отвалилась челюсть и зачастило сердце.
— Лина прислала по электронной почте, велела прочитать. И я… Господи, твой роман заставлял проникнуться новой верой. Не знал, что ты во мне разглядела, а проглотив книгу — понял. Увидел себя твоими глазами. Осознал: если даже такую жалкую развалину полюбили, я не должен себя хоронить, наоборот — искать способы стать лучше, превратиться в достойного спутника твоей жизни. Должен был доказать: ты не ошиблась в выборе. Книга внушила желание заново завоевать любовь, которой ты хотела меня одарить. Вот чем я сейчас занимаюсь. Пробую, во всяком случае.
Глаза Лукаса горели страстью и нетерпением, которые во время нашего эксперимента проявлялись лишь слабыми проблесками.
— Сколько я себя жалел, думал о своих потерях… Не подозревал о внутренних резервах, о том, что мог приобрести.
Сложив ладонь чашечкой, он мягко обхватил меня за подбородок.
— Я возобновил физиотерапию. Пока сделал всего несколько процедур, однако полон решимости продолжать лечение. Обратился к специалисту по поводу панических атак, научился справляться со своими страхами. Наконец рассказал всем, что со мной случилось, извинился за идиотское поведение и… все это время думал о тебе, Рози. День и ночь. Потом вспомнил, что ты сказала в тот вечер, когда у нас сидели Адель с Алексией. Словно что-то щелкнуло в голове, и вдруг твои слова обрели новый смысл. То есть раньше я просто его не видел.
— О чем ты?
— Помнишь, кулинарная школа? В тот день я не придал твоему предложению значения. До сих пор считаю, что староват для учебы, и это предприятие может закончиться плачевно, однако я настроен попробовать. Мне правда хочется: наши отношения и возможность освоить новое заставляют меня вновь мечтать о будущем.
У меня на глаза навернулись слезы радости, а Лукас продолжил:
— Я позвонил Алексии — она мне поможет. Поступлю на курсы здесь, в Нью-Йорке.
Я вновь упала в его объятия, уткнулась носом в крепкую шею, и Лукас рассмеялся.
— Потребуется некоторое время на подготовку: надо оформить документы для визы, подать заявление в школу и так далее. Надеюсь, ты не возражаешь против отношений на расстоянии, ангел. Во всяком случае, молю бога, чтобы так и было, потому что…
— Да, Лукас. Да! — Я поцеловала его в губы. — Буду навещать тебя в Испании, как только выдастся возможность. Писать ведь можно и там. Ничего, какое-то время поживем на две страны. Скучать буду — не стану врать.
Он снова засмеялся. Какой чудесный у него смех…
— Что ж, нам предстоит несколько месяцев телефонного секса, ангел.
— Не самое плохое применение для смартфонов, — ухмыльнулась я.
Глаза Лукаса светились новой силой, способной изменить нашу жизнь. Он положил ладони мне на плечи и развернул, а потом, наклонившись, сказал:
— Ну и отлично. Помнишь, я говорил, что получится неловкая ситуация, если ты не захочешь моего возвращения?
Я глянула на экран, куда указывал его палец, и сморгнула счастливую слезу. Вместо обратного отсчета по нему теперь бежал текст:
Розалин Грэм,
Ты станешь моим лучшим другом?
Моя соседка,
Моя Танцующая королева,
Мой партнер по эксперименту жизни,
Мое сердце.
Станешь ли ты моей?
Ведь я по уши влюблен…
Я дочитала до конца, а потом любимый прошептал мне на ухо:
— Люблю тебя, Рози. Люблю, как никогда и никого на свете. Буду любить тебя до конца жизни — если позволишь.
Забыв обо всем, я развернулась к нему лицом и, всмотревшись в карие глаза, ответила:
— Да…
Эпилог. Чуть больше года спустя. Лукас
— Ты точно все взял? — снова спросила она. — Все вещи в коробках, самое необходимое — в рюкзаке? Сказал Чаро, чтобы она все отправила?
— Preciosa, — широко улыбнулся я, — кроме тебя, мне ничего не нужно.
— Сможешь обойтись без носков или нижнего белья? — вкрадчиво продолжила Рози. — Потом будешь бегать по магазинам.
— Плевать. Тем меньше одежды тебе придется с меня снимать.
Я вовсе не шутил — мне и вправду было все равно.
