Она ответила ему тихо, словно боясь гнева Роберта, если он услышал бы.
– Просто сделайте так, чтобы он ушел. Я больше никогда не хочу его видеть, никогда, никогда.
Но Роберт услышал.
– Ты не хочешь этого на самом деле, Линн, – вскричал он. – Ты знаешь, что не хочешь?
– Вы слышали, что она сказала. Уходите! Возьмите ваше пальто и убирайтесь.
Всплеснув руками, Роберт умолял ее:
– Линн, послушай меня. Эти люди, эти чужие люди подстрекают тебя. Я проведу остаток своей жизни, чтобы искупить свою вину, клянусь, я это сделаю. И, прогоняя меня, ты не решаешь проблемы.
– Том и Брюс, которых ты называешь «эти люди», – мои друзья, – ответила она, снова обретая голос. – Я хотела, чтобы они были здесь. Они мне нужны. И я хочу, чтобы ты ушел. Это я хочу этого. Я.
Он стукнул согнутой рукой себя в грудь.
– Мы с тобой прожили вместе целую жизнь. Может ли посторонний знать, что между нами было, между тобой и мной? Я изменюсь. Я пойду туда, куда ты мне укажешь, буду советоваться со всеми, с кем ты захочешь. Я обещаю, я клянусь.
– Слишком поздно, – воскликнула она. – Слишком поздно.
– Я прошу тебя, Линн.
Его позор и его унижение были невыносимы; каким бы это ни казалось абсурдным, а ее проницательность подсказывала, что это было абсурдным, он все еще мог вызвать жалость. Было странно, что, когда он был рассержен, он казался выше ростом; теперь же, стоя рядом с двумя другими мужчинами и умоляя ее, он как бы уменьшился в размерах.
Брюс протянул руку и потребовал:
– Дай мне твои ключи от дома, Роберт. У него есть дубликаты? – спросил он у Линн.
Еще охваченная позором происходящей сцены, она сказала ему:
– В ящике стола сзади тебя.
– Я возьму их. – Брюс положил ключи в карман. – Я выброшу их, когда приеду домой. Завтра ты вели сменить тебе замки. А теперь убирайся отсюда, Роберт. Сейчас же. Сию минуту.
– Вы можете прийти завтра в девять утра за своими вещами, – сказал Том. – Но вы слышали Брюса, так что, поторопитесь. Линн необходимо отдыхать, и она требует внимания.
– Я хочу слышать это от Линн, – ответил Роберт. Его лицо позеленело. Она подумала: «Он знает, что я его пожалею, даже теперь. Но я буду тверда. Если у меня появится хоть малейшее желание отступить, а оно у меня не появится, одна мысль об Энни остановит меня».
И, приподнявшись слегка, она сухо сказала:
– Я скажу тебе, Роберт. Уходи сейчас, иначе, как бы я ни была слаба, я взяла бы Энни и Бобби и просидела бы в аэропорту в ожидании первого самолета на Сент-Луис. Я отправилась бы к моей сестре, а ты оставайся в этом проклятом доме.
Том воскликнул:
– О, нет! Вы имеете на этот дом одинаковые права. Вы останетесь в нем, пока ваш адвокат не скажет, что вы можете его оставить. Завтра я дам вам координаты замечательного адвоката из Коннектикута. А вам лучше уйти, Фергюсон, – угрожающе сказал Лоренс. – В противном случае я вызову полицию, и она будет здесь через десять минут.
Двое мужчин стояли плечо к плечу напротив Роберта. Он окинул их взглядом с ног до головы, затем долгим взглядом посмотрел на Линн – таким долгим, что ей пришлось закрывать глаза. У него было выражение лица человека, который шел навстречу своей смерти и ничего не мог с этим поделать. Она предположила, что у нее такое же выражение лица. Затем он повернулся и быстро вышел из дома.
Дверь закрылась. Послышался шелест колес по гравию, а затем все стихло.
Двое мужчин взяли на себя все необходимые хлопоты. Прежде всего пришел доктор, друг Тома, который в подобной ситуации решил вызвать врача на дом.
Брюс объяснил:
– Миссис Фергюсон не хочет никого обвинять, а если она поедет в больницу…
Врач понял.
– Там будут задавать вопросы. Если не пострадала сетчатка глаза, я думаю, мы сможем справиться здесь, дома. – Он нагнулся над Линн и внимательно осмотрел глаз. – Нет, не повреждена. Вам повезло. Это почти… – И он покачал головой.
Когда он ушел, Том и Брюс обсудили, что им делать завтра: надо поменять дверные замки. Немедленно договориться с дантистом о приеме и о встрече с поверенным. Брюс должен будет поговорить с Энни и постараться сгладить нанесенную ей душевную травму.
– Я остаюсь на ночью, – сказал он. – Прилягу на софе в кабинете.
Софа в гостиной была испорчена. Линн запачкала кровью зеленовато-серую обивку. А Роберт всегда беспокоился об отпечатках рук гостей на подлокотниках.
– Ты завтра вечером улетишь, тебе надо выспаться, – возразила она.
– Это невозможно. В любом случае я сейчас не засну. Отосплюсь в самолете.
Они разговаривали до поздней ночи. Брюс хотел знать, из-за чего произошел весь этот ужас, и она все ему рассказала, начиная с картины, которая до сих пор лежала разорванная на полу.
Когда она закончила, он с грустью сказал:
– Роберт боялся, что ты его бросишь после того, как узнаешь правду о нем. Он был в ужасе. Ты это не заметила?
– Я заметила, что он стал невменяем. Такого я себе не могла и представить, – сказала Линн, снова вздохнув. Он мог бы меня убить.
Брюс мрачно произнес:
– Очень даже мог, если бы Юдора не подоспела.
– Такая ярость! Невероятно!
Брюс покачал головой:
– Надо смотреть глубже. Роберт всегда испытывал страх. Он был один из самых пугливых людей, которых я знал.
– Роберт?
– О, да. Он всегда был о себе не очень высокого мнения. Вот почему для него так важно было всегда повелевать.
Она размышляла. Был о себе невысокого мнения? А я всегда втайне чувствовала, – и едва ли могу признаться в этом даже самой себе, может быть, только изредка в грустные моменты, что я недостаточно хороша для него, и не получила хорошего образования, и недостаточно красива.
– Ты только сейчас об этом подумал, Брюс? Скажи мне.
– Нет, это было давно ясно, почти с самого начала.
Она подняла опухшие глаза и спросила спокойно:
– Так, значит, вот что ты увидел в Роберте? А что ты увидел во мне?
– Что ты всегда страстно стремилась ему угодить. И что ты полагаешься на него. Это было сразу видно, стоило только заглянуть чуть-чуть поглубже.
– И ты заглянул.
– Нет, по правде говоря, это Джози заглянула и увидела. Я от нее это узнал. Джози меня многому научила.
– Могла ли она представить что-нибудь подобное тому, что произошло вчера?
– Мы оба опасались этого, Линн.
– И несмотря на то, что вы были свидетелями наших счастливых минут.
Луч света от лампы упал на ее кольцо, когда она пошевелила рукой, и заиграл бриллиант; она нервно вращала кольцо вокруг пальца, и бриллиант играл, по обыкновению, вспышками света. Хорошие моменты, скрытые тенденции… Энни и Роберт играют в четыре руки, Энни снятся кошмары, и она их скрывает…
