целует он меня в иссохшие и искусанные губы, — это было эпично.
Смеёмся оба. Я чуть истерично. Басов весело и заразительно. Я вновь подвисаю на его безупречной картинке. Икаю, поражаясь его неприкрытой мужской красоте. Сама себе завидую и снова прижимаюсь к нему так тесно, насколько позволяют собственные силы.
— К-кажется, я в-всю жизнь м-мечтала о чём-то подобном, — качаю головой, а затем вскидываю на Яра глаза и со стоном выдаю предсказание туманного будущего, — но теперь мать точно убьёт меня.
— Пусть только попробует! — рычит парень и почти сразу же врывается языком в мой рот, накачивает собой и диким вкусом счастья. Чуть покусывает губы и зализывает эти острые ласки языком.
От его близости кружится голова и колени превращаются в желе. Я бы точно упала, если бы он не держал меня так крепко. Он — моя опора в этом жестоком мире!
— Спасибо, что был рядом, — шепчу я.
— Я всегда буду рядом, Истома. И больше никому не позволю причинить тебе боль.
— Будешь делать это сам? — пытаюсь я немного разрядить обстановку, но получается у меня из рук вон плохо, и мы оба это понимаем. Ярик только хмыкает и наконец-то отрывается от меня.
— Идём.
Парковка, лифт, лестничная клетка. Перезвон связки ключей, отпирающей дверь. Дрожь по телу и мурашки, устроившие пикет где-то в районе затылка. Сердце в ожидании зависло, лишь нервно дёргаясь в предвкушении того, что же такого этот невероятный парень сделал для меня.
Для меня одной!
По коридору до его комнаты иду на желейных ногах. Позади меня шагает Басов, в притирку ко мне, прижимая к себе одной рукой за талию, а другой закрывая мои глаза.
— Да не трясись ты так, — смеётся парень, чувствуя мой мандраж, но я только фыркаю и парирую ему.
— Выбирай: либо это, либо слёзы.
— Ну ты щедрая!
Оба рассмеялись, а затем одновременно замолчали, останавливаясь перед дверью в его спальню. У меня моментально вспотели ладошки, а горло забил ком из зашкаливающих эмоций.
Еще немного и случится передоз!
— Готова?
— Ох, не томи…
Слышу, как он нажимает на ручку и открывает дверь, толкая меня собой и заставляя делать неуверенный шаг вперёд, а затем наконец-то убирает руки и отступает. А я наклоняю голову и зажмуриваюсь, что есть мочи.
— Трусиха, — беззлобно шепчет Басов, и я тут же согласно киваю.
— Ещё какая!
— Не посмотришь? — переплетает он свои пальцы с моими и чуть сжимает их.
— Сейчас, Яр, сейчас… Минуточку…
Наконец-то набираюсь смелости и поднимаю голову, а вслед и открываю веки. А затем со всей дури получаю удар солнечным светом прямо в грудь. Отшатываюсь, зажимая рот ладонью и, не веря своим глазам, трясу головой.
Бо! Же!!!
— Яр, — каркаю я хрипло и всё-таки пускаю слезу, — это… это…
— Ты, — улыбается он смущённо и чуть отводит глаза.
— Я?
— Всегда только ты, Истома.
Киваю и зависаю, скользя потрясённым взглядом по чётким линиям собственного лица, рукой талантливого автора, изображённого во всю стену его спальни. На тот самом месте, где раньше была лишь голая, совершенно белая поверхность.
А теперь там я — крупным планом, губы слегка приоткрыты, волосы в полном хаосе развеваются и бьют по устремлённым вдаль глазам. Без ненавистных уродливых очков. На заднем плане море и чайки.
Я помню тот день на маяке и фото, что тогда сделал Басов. А теперь оно здесь — стилизованный чёрно-белый шедевр.
— Не нравится? — неправильно интерпретирует он мой ошеломлённый вид, но я даже шевельнуться и моргнуть неспособна.
Я в шоке. Фактически!
— Истома? — голос парня звучит грустно, и я вздрагиваю.
— Офигеть…, — только и способна выдохнуть, но затем всё-таки собираюсь с силами, сглатываю и шепчу, — и… я тоже люблю тебя, Ярослав!
Парень тут же дёргает меня на себя и врывается в меня ураганом. Его язык нежный вначале, уже через секунду становится максимально требовательным. И жёстким! Я чувствую, что Басов почти теряет над собой контроль. И закидывает нас в двенадцатибалльный шторм. Но эта стихия не разрывает меня на куски, а планомерно топит в нирване.
Наши языки сталкиваются, вышибая последние предохранители. Позвоночник лупит одна молния за другой, воспламеняя кровь и заставляя дрожать, но уже от едва сдерживаемой страсти.
Разряд. Удар!
Ещё и ещё!
Барабанные перепонки рвёт тихий, полный бесконечного наслаждения стон Басова. От этого звука сердце в груди растекается в лужицу, дрожащей от восторга, жидкой карамели. А его руки уже жгут одно клеймо за другим на моей коже. Рвут подол платья вверх, а затем в момент вытряхивают меня из него.
— У меня сейчас сердечный приступ случится, Истома, — рычит он, скользя по моему телу голодным взглядом, — ты такая красивая…
Мурашки на пару с раскалённым электричеством бегут по коже. Лёгкие на износ. Сердце навынос. И это не сон — это моя жизнь, мой парень и мой счастье, выстраданное и вырванное у жестокой судьбы из когтистых лап.
Мой! Он весь! А я его — теперь я это точно знаю!
— Ты сумасшедший, — задыхаясь шепчу я, когда мы оба падаем на кровать, а Басов срывает с меня последние тряпки.
— Хуже!
— И хочется тебе таращиться на меня каждый день, да?
— Хочется. Да. И хоть порвись, — рубит он каждое слово исковерканным хрипотцой голосом, а затем улыбается мне своей фирменной дьявольской улыбкой и с моих губ срывается судорожный стон.
А дальше сердце забывает, как правильно качать лаву-кровь. Лёгкие сбиваются с привычного ритма и глохнут, наполняясь сладким сиропом. Низ живота наливается кипящим свинцом. И всё тело скручивает от почти невыносимого горяченного томления.
И Басов не тормозит, не снижает скорости, а только жадно срывает поцелуй за поцелуем, но мне мало!
Я хотела большего!
И получила.
Глубокие, размашистые толчки — и вот уже я лечу в пропасть, рассыпаясь в искрящуюся пыль. Нетерпеливое рычание. Укус в плечо. Короткое замыкание, когда его язык касается мочки уха.
— Смотри на меня! — приказывает сбитым шёпотом.
— Яр, — в полуобморочном состоянии скольжу пальчиками по покрытой испариной мускулистой груди.
— Смотри…
Глаза в глаза, и последние струны наших душ с громким стоном рвутся, а мы разбиваемся об острые скалы собственного кайфа, до боли сжимая друг друга в объятиях.
— Люблю, — бормочу я тихо, зарываясь пальчиками в мягкие волоски на затылке парня и, кажется, теряю сознание от счастья, когда Ярослав берёт мою руку и кладёт себе на грудь, где беснуется его сердце.
— Там только ты, Истома…
Новый страстный поцелуй. Ещё один виток на американских горках наших чувств. А затем мы оба отрубаемся сытым сном, намертво переплетясь руками и ногами.
Просыпаемся
