самое меньшее, чему можно удивляться. Если не брать в расчет отвратительно проявляющийся токсикоз, у меня все слишком хорошо. И это пугает.
Иногда мне кажется, что все это хороший и затяжной сон. А потом как проснусь и рядом нет ни Дани, ни беременности, ни дома на берегу моря, ни самого моря. А только серые будни, и постоянный страх за свое существование. Хотя последнего давно нет, ибо этот страх плотно сидит в местах не столь отдаленных. Но все равно страшно.
Ведь не бывает так, когда все хорошо. Хотя, о чем я? Вот мое плохое. Под ногами и позади меня. Спина сейчас отвалится от долбаных грядок. И колени болят от длительного нахождения на земле. Надо же было Евгении переехать так близко к нам. Чего не сиделось в северной столице?
Достаю из шорт вибрирующий мобильник.
10:11 Даня
«Как дела?»
10:11
«Хорошо»
10:11 Даня
«Что делаешь?»
10:12
«Лежу на пляже и грею жопку. Вода уже почти теплая. Наверное, пойду купаться. А ты? Все нормально? Домой, как и планировал, послезавтра?»
10:12
«Нормально. Да, как и планировал»
— Ты не надумала пойти учиться? Для девушки важно образование, — ну, начинается.
— У меня есть образование, — нехотя бросаю я, не смотря на Евгению. Еще, блин, встала и стоит позади меня. Возьми да сама наклонись и собирай клубнику.
— Ну что такое медсестра? Иди учиться на врача. Вот это профессия.
— Я не хочу. Мне нравится работать с Даней.
— Ты не можешь с ним работать вечно. И вообще, женщина должна быть самостоятельной и не зависеть от мужчины.
— Женщина должна слушать себя или мужа, но уж точно не лезущих не в свое дело посторонних людей.
Это однозначно не галлюцинация. Голос принадлежит Дане. Поворачиваю голову и действительно он. Стоит гад в белой футболке и джинсах. Гад. И ведь не предупредил. Да и плевать. Тут же одергиваю себя. Зато приехал пораньше.
— А я не посторонняя, Данечка, — тут же подает голос Евгения. — Не злись, но Снежане и вправду нужно задуматься о будущем. Возраст для учебы еще подходящий. Нужно стремиться быть самостоятельной, независимой личностью.
— Судя по запаху из дома, у тебя что-то горит, самостоятельная независимая личность.
— Как же сложно с тобой, Даня. Никакого терпения не хватит, — недовольно бурчит Евгения, уходя в сторону дома.
— Ты же сказал, что прилетишь послезавтра.
— А ты сказала, что греешь жопу на пляже, — парирует в ответ, подходя ко мне ближе.
— Ну, почти правда. Грею же.
Хочу подняться с колен, но понимаю, что ноги и спина жуть как затекли. Словно услышав мои мысли, Даня помогает мне приподняться. Висну на нем, вдыхая запах его парфюма. Не хочу, чтобы отпускал. Может, и права Данина бабка, и мне надо становиться самостоятельной, а еще лучше не работать с ним, но я не могу. Точнее не хочу. Потому что мне нравится все так, как есть.
— Ты на хрена это делаешь? — шепчет мне на ухо, приобняв за талию.
— Не знаю. Твоя бабушка чем-то обладает. Я не понимаю как так. В мыслях я говорю ей жуть какие обидные слова и посылаю ее в жопу с этими грядками, а на деле — ноль. Я даже иногда хочу ее убить. А недавно она попросила меня прополоть грядку, и я выдернула случайно какую-то хрень зеленую, из-за того, что она сливается с травой. Я не нарочно ее выдернула, конечно. Думала, Евгения не заметит, я даже закопала это растение в глубь почвы, а она как-то об этом узнала. Я столько словесного поноса от нее услышала. Жесть.
— Я тебя предупреждал о том, какая она. Люди не меняются, а с годами становятся только хуже. Ты хоть в кофе ей плюнула?
— Нет. Но немного кошачьего наполнителя в кровать подсыпала. Вчера. Правда наутро она бодра и весела. Значит, ничего не почувствовала.
— Если бы ты сказала ей, что беременна, сейчас бы не корячилась на грядках. Она бы тебя облизывала. Уверяю тебя.
— Нет. Не хочу, пока не будет большого живота. И вообще. Я хочу домой. Только давай клубники возьмем и огурцов.
— Одним этим сыт не будешь. Кстати, об этом. Я привез новое лекарство. Оно безопасно, я со многими консультировался. Все в голос утверждают, что помогает от токсикоза в девяносто девяти процентах. Оно реально не токсично.
— Поэтому стоит как квартира в Москве? — усмехнувшись, произношу я.
— Четвертина, — и ладно бы в голосе слышалась хоть капля шутки. Нет. И тут меня осеняет. Это же первый раз за последние полгода, когда он куда-то уезжал.
— Подожди. Ты что ездил в Питер за лекарством, а не по работе?!
— В Москву. В Питер к папе заехал. И нет, не за этим, по работе.
— Ну врешь же сейчас.
— И это мне говорит человек, который только что нагло набрехал в сообщениях? Иди уже давай. И так солнце палит хер знает как.
Даня редко по-настоящему выходит из себя. Даже если злится или грубит — это скорее напускное. Но сейчас, когда я снова извергаю содержимое желудка, после очередного пробного приема мяса, его конкретно ведет. И почему — нетрудно догадаться. Очередное лекарство на меня не действует.
— Брысь отсюда, — зло бросает Даня, убирая кошку в сторону. Усаживается рядом со мной на пол, подавая бутылку с водой.
— Ну, Оперу-то за что?
— За то, что нечего под ногами болтаться. И ее раздавлю, и сам убьюсь.
— Не злись. Это пройдет. У меня же почти нормальные анализы, значит, ей хватает того, что есть во мне.
— Так недолжно быть.
— Но есть то, что есть.
— Мне не нравится, как есть. Я так не привык, — тянется за кошкой и кладет ее к себе на колени. — А почему ты сказала ей? Ты уверена, что будет девочка?
— Не знаю. Мне так кажется. Скоро узнаем.
— А может, что-нибудь кроме клубники еще хочешь? Икры, например. Селедки?
