сказал Йован.
– Она тебя очень любит.
– И я ее люблю. Просто этот обед… Странно все. Мама сама настояла на том, чтобы я тебя пригласил. Хотела ближе познакомиться.
– Правда?
– Ага, – Йован явно растерялся.
Форточка была приоткрыта, и по комнате гулял сквозняк. Я подошла к окну и посмотрела на лес. Над соснами неподвижно застыли сизые тучи.
– Можем посмотреть какой-нибудь фильм по подписке, – предложил Йован.
Выбор я предоставила Гарбичу, потому что мне было все равно. Йован включил какой-то новый триллер. Но вот уже прошла четверть фильма, а я так и не могла сосредоточиться на сюжете. Положила голову Йовану на плечо и бездумно пялилась в экран. Интересно, о чем думал Гарбич? Я подняла голову и посмотрела на его красивый профиль. Судя по сосредоточенному виду, фильм Йована все-таки заинтересовал.
– Тебе очень повезло с мамой, – сказала я.
– М… – оторвал Йован взгляд от экрана. – А… Это да.
– Ты ее ценишь? – задала я неожиданный вопрос.
– К чему ты? Ценю, конечно.
Меня же не отпускала ситуация не только с моей матерью, но и сегодняшняя поездка в город. Как горько, когда ты никому не нужен. Каким было Ленино детство с такой семьей?
– Моя мама очень многое для меня сделала, – сказал Йован. – Особенно я благодарен ей за теннис. Самые лучшие воспоминания связаны с тренировками. У меня их было по четыре в неделю. Маме даже пришлось пожертвовать своей карьерой. Хотя мама говорит, что мое воспитание – это для нее не жертва, а тоже самореализация. Мол, быть хорошей мамой и воспитать достойного человека – это тоже работа, причем нелегкая.
– Моя мама возила меня в бассейн, – проговорила я, – только это не мое любимое воспоминание. Я сейчас подумала: у меня вообще хороших воспоминаний, связанных с мамой, нет. С папой – много, а с мамой… Нет, точно, ни одного. В бассейн мы ездили два раза в неделю. И это единственное, когда мы проводили с ней время вместе. Отец в молодости занимался плаванием и настаивал на том, чтобы я ходила в бассейн. Маме приходилось выполнять обещание и возить меня на тренировки. К тому же ей было выгодно куда-то меня сбагрить на время. Общаться со мной ей было не особо интересно.
– Как думаешь, почему так получилось? – негромко спросил Йован. У нас завис фильм, но мы даже не придали этому значения.
– Не знаю, – почему-то шепотом произнесла я. – Всю жизнь задаюсь этим вопросом. Обычно для людей завести котенка – большая ответственность, а здесь – ребенок. Мама не была готова. И кажется, она такой человек, который никогда и не приготовится к этому… Она ведь так и не смирилась с моим рождением. Мои родители очень любят друг друга. И ребенка всегда хотел папа. Он долго уговаривал маму, а она согласилась, но только на сына… Представляешь, чаще в семьях отцы грезят о сыновьях, а у нас наоборот… И вот у них я получилась. Мама тогда жутко разочаровалась. Бабушка рассказывала, что у нее была сильная послеродовая депрессия и она меня вообще на руки не брала. Говорила: «Унесите ее отсюда, чтобы не орала». И папа с бабушкой уносили. Папа мне все свое время посвящал, если бы не он, не знаю, что из меня получилось бы. А потом у него прибавилось работы, я подросла и как-то сама со всем справлялась. Мы с Ликой один раз разбирали эту тему. Она говорит, что моя мама видит во мне соперницу. Представляешь? Это звучит ужасно, но так и есть. Чем я старше становлюсь, тем очевиднее проигрываю эту войну. В детстве отец во мне души не чаял, мы столько времени проводили вместе… Мама очень сердилась. А сейчас, когда он постоянно в разъездах, мы с папой отдалились друг от друга. И теперь я так боюсь остаться одна, – призналась я внезапно. – Совсем-совсем одна, понимаешь?
В окно хлынул ливень, порыв ветра ударил в стекла. Йован поднялся с дивана и закрыл форточку. Затем вернулся ко мне, сел рядом и обнял за плечи. Я снова почувствовала горьковатый аромат его парфюма – необычный, магический, травянисто-можжевеловый. Так пахнет туманный осенний лес по утрам.
– Ты не останешься одна, – пообещал Йован.
– Твоя мама сказала, что ребенка нельзя испортить лаской. Когда у меня появятся свои дети, я каждый день буду говорить, как сильно их люблю. Хотя иногда мне кажется, я никогда не встречу своего человека… Не скажу, что это главная цель моей жизни, но приятно знать, что ты кому-то нужен. Жаль, что меня трудно полюбить.
– Кто тебе это внушил?
Я пожала плечами и улыбнулась сквозь слезы. Мама. Мама обронила как-то эту фразу, и она гвоздем засела в моей памяти.
– Почему ты плачешь?
– Потому что хочется.
Тогда Йован склонился и поцеловал меня в нос, потом в подбородок и наконец коснулся губами моих губ. Осторожно, мягко, нежно, совсем не так, как это было в первый раз, в сарае. Потом разорвал поцелуй, взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза.
– Не слушай никого, дурочка, – негромко сказал Йован, – тебя можно любить, и восхищаться тобой, и хотеть безумно…
После этих слов я первой приникла к его губам. Йован сразу же ответил на поцелуй. На сей раз мы целовались нетерпеливо, порывисто, жадно. Сердце колотилось как сумасшедшее. Ливень хлестал в окно, где-то вдалеке слышался раскат грома. Я вспомнила про Леню, а еще ту девушку, Арину. Как они с Йованом шли по аллее под одним зонтом, и тогда тоже лил дождь. Йован сказал, что из-за меня расстался с ней… Но я уже ни в чем не была до конца уверена.
Я первая резко толкнула Йована в грудь.
– Это неправильно. Я не рассталась с Леней. Так не должно быть, – проговорила я, тяжело дыша.
– Не должно, – согласился Йован, а его потемневший взгляд говорил об обратном.
Он снова притянул меня к себе, и мы стали целоваться еще отчаяннее.
– У меня крышу сносит, – хрипло проговорил Йован на ухо между поцелуями.
Он запустил руки под мою футболку, и у меня в животе все томительно сжалось. Не знаю, смогли бы мы остановиться, если б в дверь громко не постучали.
– Йован! – послышался голос Александры. – Генрих привез папу и готов отвезти вас в город. Собирайтесь!
К машине мы выскочили под проливной дождь. Налетевший со свистом ветер едва не сбивал с ног. У меня пылали губы и лицо. И сердце чуть не выскакивало из груди.
Да, так не должно быть. Но внутри меня разгоралось и полыхало счастье.
* * *
Всю неделю на улице стояла пасмурная погода. Ночами по карнизам барабанил дождь. Один серый день сменял другой. Единственная причина, не дававшая в такую хмарь падать духом, – скорый приезд отца. Пока не выпал снег, наш с
