– И он все сводит на нет. – В ее голосе слышалась жесткость.
– Как хорошо, что внешняя красота для вас ничего не значит, – заметил Гаррик.
Наступило молчание.
– Я ревновала, – очень тихо сказала Меррин. – У Джо была Тэсс, а у Тэсс была Джо. У них всегда были близкие отношения. А я была младше их и некрасивая. Ни капельки обаяния.
Гаррик осознал, что ему страстно хочется заключить Меррин в объятия. Он заставил себя прижать руки к бокам. Было бы безумием прикоснуться к Меррин сейчас, когда они только-только начали делать осторожные шажки друг к другу. Надо держать дистанцию.
– Вы не такая, как все, это верно, – осторожно проговорил он, – но это не значит, что вы не… – Он остановился. «Ты что, Фарн?!» – подумал он. Он не мог сказать, что она утонченная, соблазнительная и упоительная женщина, хотя и не сомневался в правдивости этих эпитетов. – интересны в своем роде, – закончил он. Это было неубедительно. Красноречие его явно покинуло. Гаррику захотелось дать себе пинка под зад.
Но Меррин засмеялась.
– Вас уж точно никто не обвинит в лести, ваша светлость, – сказала она.
– Иметь двух несравненных сестер, должно быть, довольно трудно, – предложил Гаррик.
– Я чувствовала себя кукушонком среди воронят, – согласилась Меррин. – У вас ведь есть братья и сестры, – добавила она. – Почему вы не поддерживаете с ними отношения?
Гаррик грустно усмехнулся:
– Вы всегда так прямолинейно себя ведете, леди Меррин?
Она удивилась:
– Я спрашиваю о том, что меня интересует.
«Вот это, – подумал Гаррик, – действительно так». Она явно не училась искусству компромисса и не понимала, зачем нужны все эти маленькие условности, умолчания и обманы, которые так сильно облегчают всем жизнь. Если Меррин хотела что-то узнать, она задавала прямой вопрос.
– Я поддерживаю отношения с Итаном, – сказал он, отвечая на ее вопрос буквально. Ему не хотелось углубляться в эту тему и обсуждать болезненную правду: его семье отчаянно недоставало любви между братьями и сестрами.
– Итан – это ваш сводный брат, верно? – поинтересовалась Меррин. – Он еще женился на Лотти Паллисер?
Слово «брат» повисло между ними в воздухе, и атмосфера стала ощутимо напряженной. Гаррик чувствовал, как хрупкий мостик взаимопонимания исчезает, едва возникнув. Но разве могло быть иначе, если между ними всегда будет стоять смерть Стивена Феннера? И все равно он был к этому отчаянно не готов. Им с Меррин предстояло пережить вместе эту катастрофу, и он будет сражаться за их жизни, несмотря ни на что.
– К несчастью, Итан единственный, кто не испытывает ко мне ненависти, – непринужденно сказал он, желая увести ее от опасной темы. – Остальные отказываются со мной общаться.
– О… – Меррин чуть не засмеялась.
Гаррик чувствовал, что она очень старается не допустить, чтобы между ними встала память о Стивене. Это единственное, что она могла сделать, оказавшись в ловушке наедине с ним, в темноте. Она нуждалась в утешении, а здесь никого, кроме него, не было.
– С какой стати они вас ненавидят? Вы же самый старший. Разве они не смотрят на вас снизу вверх?
– Они взяли пример с отца, – ответил Гаррик.
Мерин задумалась над его словами.
– Я никогда с ним не встречалась, – сказала она. – Но я о нем слышала. С чужих слов он показался мне… – ее голос дрогнул, – довольно неприятным.
– Это слово ему подходит, – согласился Гаррик. Его отец был самым злобным и завистливым из всех знакомых ему людей, его ели поедом непомерные амбиции и в конце концов постигло полное разочарование. – Боюсь, я постоянно вызывал его недовольство, – заметил он.
– Из-за ваших распутных похождений? Я кое-что слышала о вашей репутации, – осуждающе сказала Меррин голосом старой девы, чем вызвала усмешку Гаррика.
А еще ему захотелось ее поцеловать. На мгновение он подумал, что ему придется сесть себе на руки, чтобы удержаться и не дотронуться до нее.
– Частично, – ответил Гаррик. – Отец не одобрял мое поведение, что было несколько лицемерно с его стороны, поскольку сам он славился распутством на все королевство. – Фарн вздохнул. – И еще более неодобрительно он относился к моим академическим амбициям. Он говорил, что они недостойны джентльмена.
На этот раз Меррин не сдержалась и прыснула.
– Но он все равно послал вас в Оксфорд.
– Только потому, что так принято, – объяснил Гаррик. – Он не думал, что я действительно буду учиться. Он считал это неправильным и не соответствующим положению герцога.
– Как необычно, – продолжила Меррин с изумлением – и досадой. – Я бы многое отдала, чтобы получить такое образование, как у вас со Стивеном… – Она замолчала.
И снова Стивен. На сей раз прервать молчание было уже труднее.
– Вы учились со Стивеном в Итоне и Оксфорде, – сказала Меррин. Она говорила немного неуверенно, словно, как и Гаррик, не знала, куда их заведет этот разговор.
– Верно, – подтвердил он и внезапно почувствовал, что ступает на опасную дорогу. Ему не хотелось, чтобы Меррин по ней пошла, но прервать эту тоненькую ниточку между ними тоже не мог. Только она их сейчас и соединяла.
– Стивен очень плохо учился, – нерешительно произнесла Меррин.
– Да, ужасно, – признал Гаррик.
– Вы не пытаетесь меня утешить, притворяясь, что было наоборот. – Судя по голосу, Меррин почти улыбалась.
– Какой смысл? – заметил Гаррик. – Вы же знали Стивена не хуже меня. И вам известно, что у него, в отличие от меня, не было академических амбиций.
– Он был вашим другом. – Меррин произнесла эти слова без малейшего намека на обвинение, просто с грустью.
Гаррик вздрогнул, услышав боль в ее голосе.
– Да, – согласился он. – Стивен был моим лучшим другом. – И вздохнул. Наверное, бессмысленно пытаться ей объяснить? Слишком неубедительно, слишком поздно? Да и захочет ли она его услышать? – Моя жизнь всегда была скована обязательствами, – сказал он. – Дружба со Стивеном помогала мне сбежать от них и отвлечься. С ним я забывал о бремени ответственности, об ожиданиях отца, об обязанностях, которые висели на мне тяжелым грузом с самого момента рождения. – Он замолчал. – Меня с колыбели воспитывали как будущего герцога. И было приятно хоть ненадолго об этом забыть.
– В этом Стивен был мастер, – отозвалась Меррин. – Он отлично умел сбегать от обязанностей. – Гаррик услышал ее вздох. – Отец осуждал его поведение. Мы не могли позволить себе его траты на игру и выпивку. Он был игроком и мотом, а у нас не было денег, чтобы удовлетворить его аппетиты.
Фарн впервые услышал, как Меррин критикует брата.
– Я думал, вы его боготворили? – удивился он.
– Я его любила, – поправила Меррин. – Есть разница. Я любила его, но видела его недостатки. Стивен был со мной милым и великодушным, самый лучший брат, какого я могла только желать. – У нее сорвался голос. – Иногда… – Она продолжила так тихо, что Гаррику пришлось напрячь слух, чтобы ее услышать. – Иногда я очень боюсь, что забуду его, – пояснила она. – У меня ничего не осталось от него, ни вещей, ни картин, ничего материального… Иногда я даже не могу вспомнить его лица. Даже воспоминания искажаются и тускнеют. – Ее голос окреп. – Я знаю, что Стивен поддавался слабостям. Я знаю, что он поступал неправильно. Но все равно, он не заслужил смерти.
Последние слова словно повисли в воздухе между ними. Обвинение и невысказанный вопрос, от ответа на который они оба не могли уклониться.
– Почему вы убили моего брата?
Гаррик не произнес ни слова. Он чувствовал, что Меррин в темноте смотрит на него, почти физически ощущал ее недоуменный и расстроенный взгляд. Ведь он наотрез отказывался обсуждать смерть Стивена, уступить ей, отказывался рассказать, что тогда произошло. Ему очень хотелось это сделать, но он понимал, что не может. Ведь Гаррик поклялся хранить молчание, желая искупить вину и защитить других людей. Однако с каждым днем эта пытка все усиливалась. Прошлой ночью, после разговора с Пурчейсом, Фарн написал письмо. Когда они с Меррин выберутся отсюда и он получит ответ, возможно, он получит свободу действовать согласно своей интуиции. Желание довериться Меррин сейчас, в сближающей их темноте, стало еще сильнее. Его сдерживала только клятва, он не мог нарушить ее. Просто не мог. Долг был его единственным искуплением.
Меррин зашевелилась.
– Расскажите о своей жене, – попросила она. – Расскажите мне о Китти. – Голос ее звучал сердито и раздраженно, ведь Гаррик промолчал, когда она заговорила о Стивене.
Гаррик вздохнул.
– Почему вы спрашиваете?
Говорить о Китти для него всегда было настоящей пыткой. Воспоминания о ней причиняли боль и были полны сожаления. Он не стал тем мужем, какого хотела для себя Китти. Он потерпел фиаско, а потом подвел ее. Он не смог защитить ее, когда это было нужнее всего. Головная боль внезапно усилилась. Гаррик на какое-то время забыл о ней, но она о себе напомнила.
