В глубине души его беспокоило то, что в присутствии Грейси он терял контроль над собой. Но сейчас мысли Джеймса были полны только ей, и остальное его не заботило. Наконец они остановились, Грейси повернулась к двери и взялась за ручку. Сердце Джеймса ударилось о грудную клетку, он потянул Грейси на себя и прикусил ее ухо. Какая-то первобытная часть его существа требовала, чтобы он поставил на нее что-то вроде клейма.
– Грейси, ты моя. Со всеми вытекающими последствиями. Ты принадлежишь мне. Поняла?
Джеймс никогда прежде не делал такого собственнического заявления, больше подходящего для пещерного человека, но готов был подписаться под каждым словом. Он ждал, затаив дыхание, пока Грейси не прошептала:
– Поняла.
В этот день у Грейси было так много дел, что некогда было особенно задумываться об отношениях с Джеймсом. Хватит того, что она провела в мыслях о нем всю дорогу до дома, проигрывая в памяти каждую секунду их уикенда. Она даже начинала стыдиться себя. Словно заезженная пластинка, она снова и снова слышала в ушах его голос, его собственнические заявления, и ее сердце трепетало. Грейси не представляла, что делает. Или что они оба делают. Но она старалась, чтобы эти страхи не взяли над ней верх. Пока она хотела получать удовольствие, а не беспокоиться об остальном.
Грейси заставила себя снова сосредоточиться на лежащем перед ней блокноте и длиннющем списке дел, которые предстояло сделать. Список был поистине бесконечным. С минуты на минуту должно было начаться собеседование. Два она уже провела, и обе женщины ей не понравились. Не потому, что с ними было что-то не так, а просто она не могла себе представить, как будет работать с ними бок о бок. Не могла представить их в своем доме, вторгающимися в ее жизнь.
В кухню вошел Сэм. Он подошел к кофеварке и по дороге схватил банановый пончик. Грейси показала ему на дверь.
– У меня скоро начнется следующее собеседование.
– Хочешь, чтобы я ушел?
Сэм сел на стул за их большим кухонным столом в фермерском стиле. Это был ее любимый предмет мебели, ей нравилось старое потертое дерево. Грейси представляла семейные обеды за этим столом, с оравой шумных детишек. Со смехом, музыкой и капкейками. Грейси вздохнула. Она не хотела слишком много думать о мужчине, который в мечтах представлялся ей сидящим за этим столом напротив нее. Наверняка она видела его только из-за их нынешних отношений. Да, она никогда не представляла Чарли или еще кого-нибудь сидящим напротив нее, но это ничего не значило. Джеймс просто стал для нее сюрпризом, вот и все.
Грейси подняла взгляд и увидела, что Сэм наблюдает за ней и на его губах расплывается широкая улыбка. Она выпрямилась.
– Нет, можешь остаться. Но когда она придет, пожалуйста, уберись отсюда. Я не хочу, чтобы она из-за тебя нервничала.
– Я не заставляю людей нервничать. – Сэм откусил большой кусок. Начав жевать, он принялся внимательно разглядывать пончик. – Вкус не такой, как обычно. Что ты в него добавила?
Грейси затеребила уголок блокнота. Но ей нечего стесняться!
– Я… гм… экспериментировала с новым, более здоровым рецептом. Что ты о нем думаешь?
– Я думаю… – Сэм тщательно прожевал, словно хотел запомнить вкус и текстуру, – что ты влипла.
Грейси бросила на него угрожающий – как она надеялась – взгляд.
– Заткнись! Не используй на мне свои способности!
Сэм рассмеялся, качая головой.
– Мне не нужны особые способности, чтобы увидеть, что ты влюбилась по уши.
Грейси подумала немного, не лучше ли продолжать все отрицать. Но ведь это Сэм.
– Пожалуйста, никому ничего не рассказывай.
– Кому я мог бы рассказать?
«О, список бесконечный».
– Митчу, Мадди, Шейну, Сесилии, Чарли… это если назвать только нескольких.
Сэм потер рукой подбородок.
– Ты правда думаешь, что я буду сплетничать?
– Пф. Конечно.
Сэм вздохнул.
– У меня твои секреты в безопасности. Но должен признаться, что я не понимаю, к чему такая секретность? Какая разница?
Может, это было глупо, но у Грейси было зловещее предчувствие, что, как только о них узнают, все рухнет. Что, как только их отношения станут достоянием гласности, они не смогут игнорировать все, что с ними не так. Не обращать внимания на различия между ними, на их несовместимость, на то, что их жизни очень далеки одна от другой, – все это будет невозможно игнорировать. У нее сжалось горло. Она пожала плечами и махнула рукой, как будто это было не так уж важно.
– Это временное помутнение рассудка. Когда все закончится, я не хочу, чтобы кому-то пришлось беспокоиться, чью сторону принять.
Слово «закончится» имело отвратительный вкус. Как грязь. Грейси не была к этому готова.
– Врунишка из тебя всегда получалась хреновая. Ты до чертиков перепугана.
Грейси вздохнула. Это ее брат. Он одним махом пробивается сквозь все наносные слои к самой сути.
– Я просто стараюсь быть практичной. Серьезно, ты можешь хотя бы представить нас вместе?
Сэм всмотрелся в нее проницательными голубыми глазами.
– Да, очень даже легко.
Этот разговор взволновал Грейси. Она вскочила из-за стола, подошла к раковине и включила воду, чтобы налить на грязную посуду.
– Мы совершенно не похожи.
– И что?
– Для длительных отношений очень важна совместимость, – сказала она бесстрастным тоном. Она не хотела это обсуждать. Она хотела лишь смотреть свои сны наяву и не думать о реальности.
– Если судить по твоей широкой мечтательной улыбке и этим невидящим взглядам в пространство, вы очень даже совместимы.
Грейси пожала плечами и стала мыть сковородку под струей горячей воды.
– Ты же знаешь, постоянство – не моя сильная черта. Если это просто развлечение, отлично, но когда дело касается всяких эмоций, тут я теряюсь.
У нее это не получалось даже с тем, с кем у них было много общего. Что же тогда говорить о Джеймсе, какие у нее шансы? Грейси посмотрела в окно на задний двор, на который она смотрела всю жизнь. Как всегда поздней осенью, листья стали оранжевыми, ржаво-красными и золотыми, начали опадать с деревьев, знаменуя смену сезонов. Время течет, и это единственное в жизни, в чем можно быть уверенным. Сэм позади нее сказал:
– Как говорила мама, не напрашивайся на неприятности.
– Я не напрашиваюсь.
– Я думаю, что это чушь. Когда что-то для тебя важно, ты этому верна, так всегда было и будет. Так ты устроена.
У Грейси сжалось горло.
– Да нет же. Я не могу быть постоянной.
– Грейси, когда мама заболела, ты отказалась от своей мечты и осталась здесь, чтобы за ней ухаживать. Ты потратила на ее лечение все свои сбережения. И когда она умерла, ты все равно не уехала.
– Это не то же самое. Мама была моей семьей. И ты – моя семья. Мы должны держаться вместе, у нас никого нет, кроме друг друга.
Сэм вздохнул.
– Я вижу, что ты решила быть упрямой.
В дверь позвонили. Никогда еще Грейси не была так рада, что их разговор прервали. Ее эмоции, казалось, неслись вперед, как ураган, их невозможно было остановить, но она была к ним не готова. Грейси отошла от раковины и вытерла руки.
– Это она.
Когда она проходила мимо кухонного стола, Сэм протянул руку и схватил ее за запястье.
– Грейси, это не обязательно должно быть так.
Она высвободила руку.
– Откуда ты знаешь? Ты не лучше меня.
Лицо Сэма потемнело, он отвернулся. Грейси сразу же пожалела о своих словах. Это было нехорошо с ее стороны, она ляпнула импульсивно, не подумав.
– Извини, мне не следовало это говорить.
Дверной звонок зазвенел снова. Сэм кивнул в сторону двери.
– Она ждет.
Грейси вздохнула. Исправлять свою ошибку ей придется позже. Она пошла по коридору и открыла дверь. На пороге стояла миниатюрная девушка с черными, как вороново крыло, волосами до плеч, бледной кожей и поразительными голубыми глазами с густыми длинными ресницами. Она посмотрела на Грейси.
– Здравствуйте, меня зовут Гармони Джонс.
– Грейси Робертс. Рада с вами познакомиться.
Она отступила в сторону, давая женщине войти. На Гармони были темные плотно облегающие джинсы и черная футболка с длинным рукавом. В ее облике было нечто эфемерное, она была такой тонкокостной, что, казалось, не шла, а плыла по воздуху. Сильный порыв ветра, наверное, сбил бы ее с ног. Грейси не представляла, как она сможет доставать из профессионального миксера большие партии теста.
– Я тоже, – сказала Гармони легким, почти музыкальным голосом. – Спасибо, что пригласили меня на собеседование. У вас красивый дом.
В Гармони все было нежным и изящным, и хотя Грейси не могла представить ее поднимающей тяжести в процессе работы на кухне, что-то в этой женщине ее притягивало.
– Спасибо, – сказала она. – Кухня дальше по коридору. Пройдем туда, там и поговорим.
Они вошли в большую кухню, выкрашенную в лимонно-желтый цвет. Гармони ахнула.
– Вот это да, просто мечта! Такая яркая, просторная, должно быть, работать здесь – одно удовольствие.
