Она не пыталась заговорить со мной, пока помогала мне раздеться. Если ее и беспокоила кровь на моей одежде и коже, она этого не показывала. Я полагала, что, будучи замужем за папой, она за эти годы видела и не такое. Когда мы стянули колготки, я поморщилась от резкой боли в подошве.
У меня был порез, который выглядел так, будто он воспалился.
— Нино придется взглянуть на это, — сказала она нейтрально, — Или ты предпочтешь, чтобы я вызвала врача?
Я тут же покачала головой. Нино всегда лечил меня, когда я болела. Я не хотела, чтобы кто-то, кого я не знаю, заботился обо мне.
— Хорошо. Я так и знала, просто подумала, что должна спросить, учитывая все, что произошло.
Я могла сказать, что мама сердится.
— Ты злишься на меня?
Она издала резкий смешок и покачала головой, ее ладонь скользнула по моим волосам, когда она начала заливать их водой.
— Нет, с чего бы мне злиться?
— Но ты злишься.
— Да.
— На папу.
Она протянула мне душ, я взяла его и смыла грязь и кровь, пока мама брала пушистый халат.
— Почему они такие, какие есть?
— Не знаю, — мама протянула мне халат. Я не была уверена, говорит ли она правду.
Ее голубые глаза были мягкими, когда они остановились на мне, но ее рот был напряжен от беспокойства.
Она не накрасилась, а ее светлые волосы были в беспорядке.
— Я бы хотела, чтобы ты не видела этого, хотела бы взять это бремя на себя.
— Почему ты думаешь, что сможешь нести его лучше, чем я? — спросила я, искренне любопытствуя.
Мама улыбнулась. — Я так не считаю, но думаю, что должна. Я твоя мама и хочу защитить тебя.
— Мне не нужна защита от Невио, папы и Нино.
Мама коснулась моей щеки. — Нет, не нужна. Я рада, что ты это понимаешь. И я не это имела в виду.
Я кивнула, потому что поняла, что она имела в виду. — В конце концов, я бы узнала.
— Может быть. Но это был очень жестокий способ. Этого слишком много, чтобы легко принять.
Я не стала отрицать. В конце концов, я не осмелилась заснуть. Когда я обсохла, я надела свою пушистую пижаму с зайчиком, ища в ней привычный комфорт. Мама взяла что-то с полки и протянула мне моего плюшевого кролика. Он был у меня всю жизнь, но в последнее время я больше не обнималась с ним. Я взяла его у нее.
— Что я могу сделать? — прошептала я, прижимая к груди своего плюшевого кролика. Он был мягкий и белый.
Мама вздохнула, выглядя измученной. Вероятно, она тоже не спала последние два дня.
— Любить их.
Когда мы с мамой вышли из ванной, папа и Нино ждали нас в моей спальне. Папа изучал мое лицо, нахмурив брови, его темные глаза были настороженными, как будто он боялся, что я снова сбегу.
Мама проигнорировала их обоих и помогла мне забраться в кровать. Она поцеловала меня в лоб, затем выпрямилась.
— Иди в постель и отдохни немного. Я присоединюсь к тебе, когда поговорю с Гретой, — сказал папа маме.
Она не смотрела на него, только на меня. — Ты хочешь, чтобы я осталась?
Гнев наполнил глаза отца.
— Нет, иди спать.
Мама колебалась, но потом кивнула и повернулась. Папа схватил ее за запястье, когда она попыталась пройти мимо него. Мама послала ему язвительный взгляд. Он отпустил ее, и она выскользнула, но оставила дверь приоткрытой.
Нино бросил на отца взгляд, который я не поняла. Они часто обменивались такими взглядами. Папа подошел ко мне и опустился на кровать, затем указал на стакан с водой и тарелку с омлетом тофу и тостами на тумбочке. Я опустошила половину стакана и откусила от тоста. — Нино сейчас тебя посмотрит.
Я кивнула, потому что знала, что отец не примет отказа в этом случае, и в любом случае это было разумное решение. Я не хотела, чтобы в мои раны попала инфекция. Если бы моя нога помешала мне танцевать, это было бы непостижимо и я знала, что мне придется провести много ночей в одиночестве в своей балетной студии, чтобы справиться с этим.
Нино опустился на другую сторону кровати. — Я начну с пореза под ребрами.
Я приподняла пижаму, чтобы он увидел небольшой порез, который я сама себе нанесла. Нино был осторожен, очищая и заклеивая его. — Мы проверили мужчину на возможные заболевания, так как нож, который ты использовала, был загрязнен его кровью, но он был чист.
Его голос был фактическим, профессиональным, что я обычно ценила. Всякий раз, когда мне нужно было нейтральное мнение или я хотела что-то понять, я спрашивала Нино, но сегодня я не могла вынести его безэмоциональный тон. Он перешел к порезу на моей ноге, не пропуская ни одного удара.
— Каково это — причинить кому-то такую боль, что он просит о смерти, в то время как ты мог бы спасти его своими умениями? — тихо спросила я.
Пальцы Нино остановились на моей ноге. Он посмотрел на меня, потом на отца.
Что бы ни происходило между ними, они, очевидно, решили, что отвечать должен папа.
— Он заслуживал смерти.
— По чьим меркам? — спросила я.
— По моим. Это единственные стандарты, которые имеют значение.
Я уставилась в непоколебимые глаза отца. В них не было ни намека на вину. Я знала, что он был Капо всю свою жизнь. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что это значит, и я до сих пор не уверена, что знаю все. Никогда не понимала людей, которые предпочитают забвение информации, которых не толкает сильное любопытство узнать все. Может быть, я медленно приближалась к этому.
— Ты хочешь, чтобы я объяснил, почему?
— Нет, — твердо сказала я, — Это не изменит ход моих мыслей.
— Ты не можешь этого знать, — вмешался Нино.
— У меня есть свои убеждения.
Нино поднялся на ноги и начал укладывать все обратно в свою аптечку. — Это роскошь, которая не каждому позволительна.
В комнате воцарилась тишина. Нино закрыл аптечку и на мгновение посмотрел на моего отца, выражение лица которого было маской контроля. Их молчаливое общение часто напоминало мне о нас с Невио, но мыслительный процесс папы и Нино был более схож, чем мой и Невио.
Я сглотнула, вспомнив мамины слова. — Спасибо, Нино, что обработал мою рану. Я ценю это.
Он наклонил голову. — Не за что.
— Я не боюсь тебя, ты знаешь, — сказала я, прежде чем он успел выскользнуть за дверь. Он с любопытством посмотрел на меня, затем его рот растянулся в улыбке.
— Тебе не нужно бояться никого из нас, — он ушел и закрыл дверь.
— Ты должна попытаться заснуть, — сказал папа низким голосом, все еще сидя на краю кровати и не прикасаясь ко мне.
Он уже собирался встать, но я поднялась и прижалась к нему. Я не хотела, чтобы он подумал, что мои чувства к нему изменились. Сначала он был напряжен, потом его руки обхватили меня, и он испустил долгий вздох. — Я люблю тебя, папа.
Папа прижался поцелуем к моему виску. — Я люблю тебя больше самой жизни, mia cara. Никогда не забывай об этом.
Я кивнула, потому что я и не собиралась. Я никогда не сомневалась в его любви, даже в подвале.
— Вокруг тебя тьма, кромешная, как сам ад, и как бы я ни старался защитить тебя от нее, часть ее неизбежно коснется тебя, потому что ты часть этой семьи. Но я клянусь, я сделаю так, что никакая другая тьма даже близко не коснется тебя.
Я закрыла глаза, слушая его ровное сердце.
Мне было интересно, что чувствовали мама и Киара, зная, кем были папа и Нино. Они выбрали их, несмотря на то, кем они являются. Не думала, что когда-нибудь смогу быть с кем-то подобным. Я всегда любила свою семью. Я не выбирала их. Но выбрать кого-то, кто был способен на такие ужасы, на акты величайшей жестокости? Я не могла этого сделать.
Мужчины в моей семье были плохими людьми. Невио, моя вторая половина, был, возможно, худшим из них. Но эта любовь была неизбежна.
Вполне логично, если я влюблюсь в человека, который будет таким же плохим, таким же грубым, таким же жестоким, как и те, кто меня вырастил.
