– Но почему? Мы не были вместе.
Линдси провела ладонью по своему платью, как будто разглаживала несуществующие морщины.
– Наверное, я поняла это по тому, как вы постоянно наблюдали друг за другом.
– Грейси!
По большому залу разнесся голос Джеймса. Он позвал ее так громко, что все прервали разговоры и уставились на него. Грейси резко повернулась и увидела, что Джеймс быстро идет через зал, лавируя между столиками. Ее сердце подпрыгнуло и гулко забилось. Он выглядел ужасно. Волосы были в полном беспорядке, одежда помята, рубашка выбилась из-под пояса брюк. Когда он приблизился, Грейси разглядела мешки под его глазами и нездоровую бледность кожи. Она никогда еще не видела его в таком состоянии. Он резко остановился, наклонился, поставив руки на колени, чтобы перевести дух. От него пахло перегаром.
– Джеймс? – Его появление так поразило Грейси, что она даже забыла, что сердится на него. – Ты в порядке?
Он замотал головой.
– Нет, не в порядке.
– Что случилось?
Он резко поднял голову.
– А ты не знаешь?
Грейси покосилась на Линдси, наблюдавшую за ними с живым интересом.
– Ну, я имею в виду, помимо очевидного.
Джеймс еще несколько раз глубоко вздохнул, потом сел возле стола и свесил голову между коленей, все еще тяжело дыша.
– Дай мне минутку.
– Что с тобой произошло?
Он поднял голову, и Грейси увидела, что его зеленые глаза за стеклами очков налились кровью.
– Я умираю.
– От алкогольного отравления. – Вокруг них начала собираться толпа. Грейси широким взмахом руки показала на зал: – Джеймс, я работаю.
– Я знаю. Но я не мог ждать. – Он посмотрел в сторону и впервые заметил Линдси. Его лицо исказила гримаса. – А ты что тут делаешь?
Линдси заморгала, ее глаза расширились – по-видимому, от потрясения.
– Сегодня свадьба Эшли.
– А. – Лицо Джеймса позеленело, он уронил голову на руки и пробормотал: – Убейте меня.
– Тебя сейчас вырвет? – спросила Грейси, в панике оглядывая зал в поисках урны.
Джеймс замотал головой.
– Нет. Я не смог взять такси, поэтому пришлось бежать бегом. По дороге сюда меня три раза вырвало, так что, думаю, больше точно не вырвет.
Губы Грейси дрогнули в улыбке. Джеймс был в ужасном состоянии, просто катастрофическом. Еще хуже, чем она сама. Благослови его бог.
– Понятно.
Джеймс вздохнул и провел руками по волосам.
– Грейси, я знаю, что совершил глупость. Надо было сначала поговорить с тобой. Я знаю, что провалил все, что мог, но извини, я не могу дать тебе уйти. Тебе просто придется найти способ меня простить.
Ее сердце переполняли чувства.
– Джеймс!
– Нет, Грейси, я не приму отказа. Я тебя люблю, и точка. Нам придется решить эту проблему.
– Я…
Но Джеймс не дал ей сказать.
– И когда я говорю, что нам придется решить эту проблему, я имею в виду, что мы должны найти способ быть в одном городе больше, чем чертовы две секунды.
Он кричал, и на них начали смотреть.
– Мы…
Джеймс грохнул кулаком по столу.
– Ты хочешь, чтобы я бросил работу? Этого ты хочешь? Если это так, то я уволюсь. Сомневаюсь, что в колледже неподалеку от тебя есть программа по судебной медицине, но я могу полностью переключиться на консультирование. – Он почесал голову. – Но, возможно, мне придется больше ездить.
– Давай… – начала Грейси, но он поднял руку.
– Чем я могу загладить свою вину? Не могла бы ты просто дать мне презумпцию невиновности? Неужели это так трудно? Я никогда раньше не делал ничего подобного. Я сломлен. И во всей этой драме я чувствую себя дураком. – Вдруг он прищурился и пристально посмотрел на Линдси. – Может, уйдешь уже?
Линдси опешила.
Грейси ахнула.
– Джеймс, ты ведешь себя грубо.
Он встал и вскинул руки.
– Ладно, я прошу прощения, но я бы предпочел, чтобы, когда я ползаю на коленях, моя бывшая подружка не стояла бы рядом и не наслаждалась бы этим зрелищем. Неужели это так трудно понять?
Грейси сжала губы.
– М…
Джеймс нахмурился и закричал:
– Ладно, я знаю, что тебе нравится превращать всех мужчин, с которыми ты спала, в лучших друзей, и я понимаю, что мне придется до конца моих дней терпеть общество Чарли, но хоть что-то можно сделать по-моему? Или мне придется начать приглашать ее на обед, чтобы показать, что у меня достаточно либеральные взгляды?
Грейси понятия не имела, о чем он говорит. Но буря безумных эмоций, неделями бушевавшая в ней, стала успокаиваться и перешла в какое-то умиротворение. Джеймс – сдержанный, консервативный Джеймс, который никогда не устраивает сцены, сорвался. Он напился. Стал нелепым. Невозможным. Устроил громкую сцену. Боже, как же она его любит!
Почти все бросили свои занятия и стали наблюдать за спектаклем, поэтому Грейси не могла особенно винить Линдси за то, что та не уходила, а ждала, что последует дальше.
– Грейси, скажи, что я должен сделать? Ты сводишь меня с ума. Ты стала для меня болью в заднице с того самого дня, когда мы познакомились. – Он взъерошил пятерней волосы, так что они встали торчком, придавая ему дикий, безумный вид. – Женщина, ты понимаешь, как с тобой трудно?
Грейси покачала головой, спрашивая себя, что за странная, извращенная часть ее существа любит его все сильнее всякий раз, когда он на нее кричит.
Джеймс повернулся к Линдси.
– Чего она от меня хочет? Она непостоянная, у нее скверный характер, она боится обязательств, ей не нравится говорить о своих чувствах, она безрассудная, и куда бы мы ни пошли, за ней везде начинают ухлестывать мужики. Представь, с тех пор, как я стал с ней встречаться, я ни разу не заплатил за выпивку.
Линдси, казалось, потеряла дар речи.
Грейси постучала его по плечу.
– Эй! Приятель, ты думаешь, что ты-то сам – подарок?
– Да, вообще-то я так и думаю! – заорал Джеймс.
– Ха! – Теперь Грейси повернулась к Линдси. – Он пытался открыть для меня кондитерскую, а мне об этом даже не сказал. Он высокомерный, любит командовать, слишком спокойный, когда я с ним не согласна, он пробегает десять миль в день и считает углеводы. Вы знаете, как это раздражает, когда ложишься спать очень поздно, а рано утром кто-то вскакивает с постели и надевает спортивный костюм?
– Э-э… я… гм…
Линдси замолчала и миролюбиво улыбнулась. Грейси запыхтела и нахмурилась на Джеймса. Он направил на нее палец.
– Не вздумай притворяться, что тебе не нравится, когда я командую. Ты это обожаешь.
С каждой проходящей секундой их схватка все больше выходила из-под контроля, и Грейси чувствовала себя все лучше. У нее появилась надежда.
– Во время секса – да, конечно, но не постоянно же.
– То есть тебе это все-таки нравилось, – заключил Джеймс обвиняющим тоном.
– Глупый, конечно, нравилось! Что могло не нравиться? Но потом ты взял и вдруг стал таким ужасно вежливым со мной, я этого не понимаю.
– Я старался относиться к тебе бережно! – взревел Джеймс так громко, что все в зале замерли.
– А тебя кто-нибудь об этом просил?
– Грейси, ради Христа…
– Прошу прощения. – Рядом с ними остановился солидный мужчина в темно-синем костюме, с темными волосами и сединой на висках. Его руки были сложены за спиной. – Я распорядитель банкетов в этом отеле, у вас что-то случилось?
– Уходите! – прорычал Джеймс. – Неужели вы не видите, что я пытаюсь извиниться перед моей женщиной?
Грейси не смогла сдержать улыбку. Значит, Джеймсу не чужды повадки первобытного человека. Что ж, с этим она может жить.
– Сэр, – сказал управляющий примирительным тоном. – Я вынужден попросить вас успокоиться, иначе, боюсь, вам придется уйти.
Джеймс посмотрел на Грейси, и вдруг от его лица отхлынули все краски.
– Вы правы, это раздражает.
А в следующее мгновение он потерял сознание и свалился лицом вниз на пол.
– Вот это да! – воскликнула Линдси, глядя на лежащего бесформенной грудой Джеймса. – Он действительно вас любит.
– Да, любит, – сказала Грейси и захихикала.
Все-таки профессор Джеймс Донован – сумасшедший.
Джеймс проснулся в своей постели. Он не сразу понял, где находится, у него раскалывалась голова и он совершенно не помнил, как попал домой. Он застонал и перевернулся на бок. У него в висках стучали отбойные молотки, желудок переворачивался. Он зажмурился и попытался восстановить цепь событий. Он был у Эвана. Он не спал. Он точно был пьян. Перед рассветом Шейн уехал домой, Эван лег в постель, а он остался играть в видеоигры и анализировать ситуацию. Чем дольше он думал, тем сильнее сходил с ума. А потом в нем внезапно как будто что-то сломалось, и он решил: единственное, что нужно сделать, – это найти Грейси. И он ее нашел в отеле «Дрейк». Он устроил там громкую сцену. Он орал. Грейси орала.
Джеймс нахмурился, и от этого у него заболел череп. Там была Линдси? Как она там оказалась? Может, это был сон?
Потом Джеймс вспомнил, что какой-то управляющий угрожал вышвырнуть его, и на лице Грейси появилась улыбка. Такая, как если бы она им гордилась, и странно, но это имело некоторый смысл – Грейси действительно нравились широкие жесты. Это было последнее, что Джеймс помнил: ее ослепительную улыбку, которую она приберегла только для него. А потом мир погрузился во мрак.
