Дверь квартиры Джила лорду Ротему открыл отставной слуга владельца особняка, который и сообщил милорду, что мистер Рингвуд уехал из города.
– Уехал из города! – с негодованием воскликнул Джордж. – За каким дьяволом ему это понадобилось, хотел бы я знать!
Сам же владелец, которого уже не удивляли причуды благородных джентльменов, будучи хорошо знакомым именно с этим представителем высшего света, не выказал ни малейшего удивления при виде столь неожиданной вспышки. Он вежливо ответил, что мистер Рингвуд отбыл в Лестершир всего на один день с целью поохотиться, но он вернется не раньше завтрашнего утра.
– Чтоб его черти взяли! – пробормотал Джордж. – Полагаю, он взял с собой своего камердинера?
– Да, милорд.
– Ну еще бы! – гневно вскричал Джордж. – И что мне теперь прикажете делать?
Мистер Форд, благоразумно рассудив, что ответа от него не требуется, предусмотрительно промолчал. Несколько мгновений Джордж напряженно размышлял, а потом заявил с видом человека, только что принявшего судьбоносное решение:
– Я оставлю для него записку!
Мистер Форд поклонился и препроводил его в гостиную мистера Рингвуда. Джордж сел за стол у окна, смахнул на пол несколько экземпляров «Коккера», «Уикли диспэтчиз» и календарь скачек, пододвинул к себе чернильницу, после долгих поисков среди вороха счетов и приглашений нашел чистый лист бумаги и поспешно набросал несколько строчек.
«…Дорогой Джил, – написал он. – Случилось кое-что чертовски неприятное: Шерри завтра отправляется в Бат вместе со своей матерью и мисс Милбурн. Я не вижу другого выхода, кроме как прибыть туда раньше него, дабы предупредить леди Шеррингем на тот случай, если она не желает видеть его. Я уезжаю из города сегодня вечером. Твой Ротем».
Его светлость сложил записку, поставил на ней собственную печать, надписал на обороте крупными буквами имя мистера Рингвуда, прислонил ее к часам на каминной полке и отбыл восвояси. Он полагал, что поступает весьма достойно, отправляясь в Бат с целью предостеречь Геро о приезде супруга; а то, что этот дружеский поступок совпадает с его собственным желанием немедленно оказаться в Бате, – это не более чем (так он сказал себе) счастливое стечение обстоятельств.
Пока Джордж занимался этими приготовлениями, Шерри поверг своего камердинера, Бутля, в величайшее изумление, распорядившись подготовить все для завтрашнего отъезда в Бат ранним утром. Относительно сроков пребывания на водах виконт выразился весьма неопределенно, а поскольку ему еще никогда не доводилось укладывать свои вещи самому, то он никак не мог понять, почему Бутля должны интересовать такие пустяки. Он решил, что поедет в собственной коляске, поскольку это с самого начала расстроит планы родительницы, которая наверняка пожелает усадить его рядом с собой в фамильной дорожной карете.
Посему понадобилось немедленно предупредить Джейсона и конюха, а когда это было сделано, конюх отдал соответствующие распоряжения о подготовке сменных лошадей на нескольких станциях. Время уже приближалось к восьми часам вечера, и виконту пришлось задуматься о собственном ужине. С момента исчезновения Геро он крайне редко трапезничал дома. Но сегодня вечером, будучи твердо уверенным в том, что наконец-то к нему в руки попала ниточка, которая приведет его к ней, его светлость приободрился настолько, что решил отужинать на Хаф-Мун-стрит, если у миссис Бредгейт найдется для него что-либо съестное. Поскольку ничего не нашлось, Шерри вынужден был вновь выйти в город.
Он отправился в «Уайтс», где и заказал – впервые за много недель – обильный ужин. Виконт уже заканчивал трапезу, когда в буфетную вошел его кузен Ферди. Мистер Фейкенхем договорился встретиться здесь с друзьями, но, поскольку они еще не появились, он присел рядом с его светлостью, согласившись выпить с ним стаканчик бургундского.
– Хочешь посмотреть на петушиный бой завтра вечером, Шерри, старина? – осведомился он, потягивая вино.
– Не могу, – отозвался Шерри. – Еду в Бат.
Ферди поперхнулся вином. Понадобилось несколько раз хлопнуть его по спине, чтобы привести в чувство, и когда он наконец перевел дух, глаза его слезились, а лицо заливал нездоровый румянец.
– Что с тобой? – воскликнул Шерри, с удивлением глядя на него.
– Крошка! – прохрипел Ферди.
– Крошка? Да ты же ничего не ел!
– Больше нечему, – выдохнул Ферди. – А что тебе понадобилось в Бате, Шерри?
– Не мне, а моей матери. Она остановилась в «Гриллоне» с Несравненной. Обе направляются в Бат на воды. Я должен их сопровождать.
Ферди в смятении уставился на виконта.
– На твоем месте я не делал бы этого, Шерри, – выдавил он наконец. – Тебе там не понравится!
– Что ж, если мне там не понравится, я всегда могу вернуться обратно, не так ли?
– Лучше всего вообще не ездить туда, – посоветовал Ферди. – Нынче там просто скука смертная. Даже не вальсируют. И во́ды тебе наверняка придутся не по вкусу.
– Боже милосердный, да я и не собираюсь пить их!
– Жаль, что ты пропустишь петушиный бой! Соперники достойны друг друга! – слабо, однако настойчиво запротестовал Ферди.
– Говорю тебе, я должен сопровождать в Бат свою мать! – нетерпеливо отмахнулся Шерри. – Да что с тобой такое, Ферди? Почему это я не могу съездить в Бат?
– Просто я подумал, что тебе там не понравится, старина! Не обижайся! Ты сказал, Несравненная тоже едет с вами?
– Собирается составить компанию моей матери.
– Вот как! – пробормотал Ферди и надолго задумался. – В общем, мой тебе совет: не ездил бы ты туда, Шерри! Если в это место собирается Несравненная, за ней увяжется и Ревесби, а тебе подобная компания наверняка будет не по душе.
– Полагаю, Бат достаточно велик, чтобы вместить нас обоих. А вот если он не собирается отходить от Беллы ни на шаг, то мне как раз лучше поехать!
Ферди сдался. Через несколько минут он ушел, чтобы присоединиться к своим друзьям, а Шерри отправился домой. Но друзья Ферди обнаружили, что сегодня вечером ему не до веселья. Он сидел, погрузившись в свои мысли, а после ужина, словно сомнамбула, последовал за всей компанией в игорную залу, где уделял игре так мало внимания, что брат обвинил его в рассеянности. Однако их хозяин, беспристрастно оценив положение, лишь покачал головой и сказал:
– Он ничуть не рассеян, Дюк. Очень заботлив и ласков, стоит ему выпить хоть немного. Но сегодня ему не до нежностей. С тобой все в порядке, Ферди, старина?
– Я испытал шок, – отозвался Ферди. – Видел Шерри сегодня вечером.
– Шерри? – переспросил достопочтенный Мармадюк.
– Своего кузена Шерри, – пояснил Ферди.
– Проклятье, он ведь и мой кузен тоже, не так ли? – заявил Мармадюк. – Ты глуп как пробка, Ферди!
– Может, он и твой кузен тоже, – сообщил Ферди, не желая оспаривать очевидное, – но ты бы не испытал шока, как я. У тебя нет для этого резона. Шерри собирается в Бат.
Мармадюк во все глаза уставился на Фейкенхема.
– Зачем? – спросил он.
– Вот и я спрашиваю себя об этом весь вечер, Дюк. И знаешь, что я думаю? Судьба! Есть такая штука, она ходит за человеком по пятам: у нее даже имеется имя, правда, я забыл какое. Подбирается к нему втихаря и лупит его по башке в самый неподходящий момент, когда он ожидает этого меньше всего.
– И что собой представляет эта штука? – с тревогой поинтересовался их хозяин.
– Не знаю, – ответил Ферди. – Но ее нельзя увидеть.
– Если это привидение, то я в них не верю! – заявил хозяин, возвращая себе самообладание.
Ферди, покачав головой, заметил:
– Все куда хуже, Джек, мой мальчик! Погоди минуту, я вспомню, как она называется. Встречал ее в Итоне.
– Проклятье, Ферди, я учился в Итоне в одно время с тобой, но ты ни словом не обмолвился о том, что кто-то подбирается к тебе со спины!
– Может, я и не говорил, но так оно и было. Она подобралась ко мне, когда я разбил то окно в часовне.
– Старый Херли? – спросил мистер Уэстгейт. – Ты что, хочешь мне сказать, он притащился в Лондон? Да зачем ему подбираться к тебе?
– Нет-нет! – запротестовал Ферди, которого непонятливость друга уже начала выводить из себя. – Не старый Херли! Та штука, что заставила его заподозрить меня, когда я уже был уверен, будто благополучно замел все следы. Кажется, она из Греции. Хотя не исключено, что из Рима.
– Я знаю, о чем идет речь! – провозгласил Мармадюк. – Более того, это лишний раз доказывает: Фейкенхем рассеян, иначе не думал бы о подобных вещах. Немезида![58] Правильно, Ферди?
– Немезида! – повторил Ферди, довольный тем, что наконец-то его поняли. – Точно! Проклятье, тайное всегда становится явным, верно? Никогда не думал, что то, чему нас учили в школе, может пригодиться, однако, если бы мне не пришлось учить греческий и латынь, я бы и не знал, что это за штуковина такая. Опять забыл, как она называется, но это уже не имеет значения.
