Едва Сюзи записала в судовом журнале: «8 апреля, 23° южной широты, 42° восточной широты, 96-й день пребывания в море» – как до нее донесся крик матроса-наблюдателя: «Судно слева по борту!» Этот крик был подхвачен множеством других матросов. Ракидель достал свою подзорную трубу. Весь экипаж, собравшись на палубе, всматривался в приближающееся судно. Флаг на нем был одноцветным, без рисунка. Просто красное полотнище.
– Красный флаг, без черепа и перекрещенных костей! – констатировал Пингвин, перевидавший на своем веку немало флагов.
– И что это означает? – раздались взволнованные голоса.
– Смерть для всех и никакой пощады! – ответил бывший пират с такой уверенностью, что это не на шутку встревожило всех, кто его слышал.
Ракидель стремительным шагом направился в каюту Сюзанны, которая, как он знал, в этот момент заполняла судовой журнал.
– Не выходи на палубу! – приказал он. – Прямо на нас движется пиратское судно. Я не хочу, чтобы ты участвовала в бою, который нам придется принять!
– Вы что, шутить изволите, господин капитан?
– Твой пол не позволяет тебе…
– Мой пол не может мне чего-то не позволять, мсье, запомните это раз и навсегда! Кроме того, если в вашей постели я – Сюзи, ваша послушная жена, то для экипажа этого судна я – шевалье де Лере, и я не собираюсь прослыть трусом!
– Ну и упрямая же ты, Сюзи! – пробурчал Ракидель, выходя из каюты и направляясь на палубу.
Шевалье последовал за ним и, смешавшись с остальным экипажем, стоявшим в ожидании приказов капитана, стал наблюдать за высокобортным судном, над которым развевался красный флаг. Красный, как кровь. Позади шевалье услышал голос, который он без труда узнал, – насмешливый голос женщины-матроса:
– Ну вот и подошел к концу твой медовый месяц, Сюзон Щелкни Зубками!
На пиратском судне дружно загрохотали пушки. Из их жерл извергнулся адский огонь, и на палубу «Зимородка» посыпались ядра, которые разносили в щепки попадающиеся на их пути мачты, фальшборт, палубу и надстройки на ней и воспламеняли паруса, реи, бочки, канаты, одежду на людях и шерсть на мечущихся взад-вперед котах. Судно под кроваво-красным флагом быстро подошло к «Зимородку» вплотную, и пираты бросились на абордаж. Сквозь пламя пожара Сюзи увидела какого-то мужчину, ревевшего, как зверь. Он быстро продвигался по палубе, бешено рубя саблей всех, кто оказывался прямо перед ним. Еще немного – и он доберется до нее, Сюзанны. Она выхватила шпагу и приготовилась к схватке. Краем глаза она успела увидеть Ракиделя и Жана-Батиста, которые, устремившись ей на помощь, стали целиться из пистолетов в размахивающее саблей чудовище.
В этот самый момент одна из мачт рухнула на палубу, разгоняя в разные стороны сражающихся и калеча тех, кто не успел увернуться: кому размозжило череп, кому переломало кости, кого просто сильно придавило к палубе.
Сюзи упала на палубу в огромную лужу крови. Ее рубашка слегка распахнулась, и стала видна ее женская грудь. Однако Сюзи уже не замечала того, что происходит с ней и вокруг нее: она потеряла сознание, и уже ничто – ни крики нападающих, ни стоны раненых, ни зловещий треск деревянных конструкций судна, разваливающихся прямо на глазах тех, кто был еще жив, – не могло вывести ее из бессознательного состояния, в котором она оказалась.
Когда она наконец пришла в сознание – по-видимому, несколько часов спустя, – «Зимородок» уже покоился на дне моря, а вместе с ним и его экипаж. Она, конечно же, не помнила о том, как капитан Плейнтейн[151] – тот самый пират, который ревел, как зверь, – взвалил ее, потерявшую сознание, на плечо и перетащил на свое судно.
Это пиратское судно затем вернулось в свой порт, находившийся всего лишь в нескольких морских лье[152] от места гибели «Зимородка». Плейнтейн перенес Сюзанну с судна на берег и оставил ее – все еще не пришедшую в себя – на острове, а сам снова вышел на своем корабле в море, чтобы взять на абордаж очередное судно, осмелившееся появиться в этих водах.
Как Сюзи ни старалась, она не смогла открыть глаза: веки ей не подчинялись, а ее глаза упорно видели только те сцены, которые запечатлелись в ее памяти. А память эта стала капризной: она отказывалась располагать события в хронологическим порядке. Отчаявшись навести хоть какой-то порядок в своих воспоминаниях, Сюзи сконцентрировалась на тех ощущениях, которые сейчас испытывало ее измученное тело.
Она находилась на твердой земле: не чувствовалось ни малейшей качки. Лежала она то ли прямо на земле, то ли на тонкой подстилке. Уже не раздавался шум морского боя, а, наоборот, было очень тихо. Тишину нарушало лишь щебетание птиц. Воздух был наполнен ароматами, заставлявшими подрагивать ноздри. Не чувствовалось даже малейшего ветерка. Ее векам, по всей видимости, не позволял размыкаться очень яркий свет – такой яркий, что он мог повредить глаза.
Может, она уже оказалась в аду? Может, этот яркий свет исходил от адского пламени? Нет. Здесь ведь пахло не серой: ароматы были, наоборот, приятными и одурманивающими. Так, может, она попала… в рай?
Она едва не поверила в это, когда ее веки наконец-таки очень осторожно разомкнулись, образовав узкую щелку, через которую она смогла рассмотреть раскинувшийся перед ней пейзаж: изумрудно-зеленая поверхность воды, множество деревьев, похожих на изящные зонтики, большая белая птица, парящая в воздухе.
Затем в поле ее зрения появилось какое-то лицо. Это был, конечно же, призрак. Может, какая-то святая, которой поручили встретить ее, Сюзанну, в раю? Пышные огненно-рыжие волосы, зеленые глаза с пристальным взглядом, белая кожа (такая же белая, как привозимый из Китая фарфор, но при этом усыпанная веснушками), алые капризные губы (такие, какими их хорошо умеют изображать придворные художники) и белые, как жемчуг, зубы, которые показались, когда приоткрылся рот…
– А-а! Ну наконец-то спящая красавица решила вырваться из объятий Морфея![153] Не очень-то она спешила! Открой глаза, красавица моя, здесь тебе никто не желает зла!
Голос явно не соответствовал лицу призрака: он был хриплым, и в нем чувствовался такой акцент, который можно услышать на улицах Парижа. Галлюцинация?
– Да просыпайся же, чертовка!
Тон голоса повысился. Веки Сюзанны наконец полностью разомкнулись, и она впилась взглядом в склоненное над ней лицо.
– Вот так-то лучше! – сказала незнакомка. Затем она спросила: – Хочешь пить?
Хочет ли она пить? Сюзи задумалась. Ее тело не испытывало ни малейшей жажды. В нем даже ощущалась удивительная легкость, позволяющая рассудку размышлять над тем, что может быть и чего быть не может. Не может быть, чтобы святая разговаривала, как парижская простолюдинка. И не может быть, чтобы усопшую принимали в раю в «одежде Евы» (Сюзи чувствовала, что она – абсолютно голая). Значит, эта особа не может быть святой. Но почему тогда она, Сюзи, не чувствует сейчас морской качки? Вряд ли она находилась на судне: во-первых, рядом с ней какая-то женщина; во-вторых, отсутствовала качка; в-третьих, она видела вдали отнюдь не морской пейзаж…
Она собралась с мыслями, и ей постепенно удалось узреть смысл в сценах, запечатлевшихся в ее памяти и теперь возникающих перед ее мысленным взором. Огонь. Много огня. Дым. Много дыма. Кровь. Много крови. Мачта, падающая на палубу. Крики. Мелькающие клинки сабель. Кровь. Ракидель в рубашке, держащий в обеих руках по пистолету. А затем – пустота.
Ракидель! Где он сейчас? И где экипаж?
Наконец-то она все вспомнила: сначала они увидели красный флаг; затем судно с этим флагом стало приближаться к «Зимородку»; загрохотали пушки; судно с красным флагом подошло вплотную к «Зимородку», и с этого судна на их корабль перескочило множество вооруженных до зубов людей. Началась отчаянная схватка. Но у нее, Сюзанны, при этом не стали стучать зубы!
Так где же сейчас находятся Ракидель и Жан-Батист?
Сюзи зашевелилась и слегка приподнялась на циновке, на которой лежала, совершенно не обращая внимания на свою наготу.
– Где Ракидель? – пробормотала она.
– А кто такой Ракидель? – спросила рыжеволосая женщина, все еще находившаяся рядом с ней.
– Капитан судна.
– А-а… Ну, тогда ты можешь быть уверена, что его на этом свете больше нет. Джеймс Плейнтейн не щадит никого!
Сюзанне потребовалось некоторое время на то, чтобы понять смысл этих слов и оценить их трагизм. Ей пришлось собрать в одно целое отрывочные воспоминания о недавних событиях, чтобы суметь догадаться, что же произошло за то время, в течение которого она находилась в бессознательном состоянии (кстати, а сколько она в нем находилась?). Пираты, видимо, захватили «Зимородок». И убили при этом множество людей. Ракиделя и Жана-Батиста больше нет в живых. Она осталась совсем одна – одна-одинешенька – и лежит сейчас голая на твердой земле. Рядом с ней – какая-то женщина, которая, похоже, не собирается ее убивать. Сюзи, всхлипнув, поднялась на ноги, и из ее горла вырвался отчаянный крик:
