Эдгар По - Английский с Эдгаром По. Падение дома Ашеров / Edgar Allan Poe. The Fall of the House of Usher

He pointed to garments; – they were muddy and clotted with gore. I spoke not, and he took me gently by the hand: it was indented with the impress of human nails. He directed my attention to some object against the wall. I looked at it for some minutes: it was a spade. With a shriek I bounded to the table, and grasped the box that lay upon it.

But I could not force it open (но я не мог открыть ее силой: «принудить ее открытой»); and in my tremor, it slipped from my hands, and fell heavily, and burst into pieces (и в моем дрожании = из-за того что я дрожал она выскользнула из моих рук и тяжко упала и разлетелась на куски; to burst – взорваться, разорваться, треснуть); and from it, with a rattling sound, there rolled out some instruments of dental surgery (и из нее, с грохочущим звуком, выкатились наружу какие-то инструменты /для/ зубоврачебного кабинета; to rattle – трещать, грохотать; греметь /посудой, ключами и т. п./; дребезжать), intermingled with thirty-two small, white and ivory-looking substances (перемешанные с тридцатью двумя маленькими, белыми и похожими на слоновую кость кусочками; substance – субстанция, материя; суть, содержание; плотность) that were scattered to and fro about the floor (которые рассыпались: «были рассыпаны» туда и сюда по полу).

But I could not force it open; and in my tremor, it slipped from my hands, and fell heavily, and burst into pieces; and from it, with a rattling sound, there rolled out some instruments of dental surgery, intermingled with thirty-two small, white and ivory-looking substances that were scattered to and fro about the floor.

During the whole of a dull, dark, and soundless day in the autumn of the year (в течение целого унылого, темного и беззвучного дня осенней порой года), when the clouds hung oppressively low in the heavens (когда тучи висели угнетающе низко в небесах), I had been passing alone, on horseback (я проезжал один, верхом: «на лошадиной спине»; horse – лошадь; back – спина; задняя часть чего-либо), through a singularly dreary tract of country (по исключительно безотрадной деревенской дороге; country – страна, край, «загород», деревня); and at length found myself, as the shades of the evening drew on (и наконец оказался: «нашел себя», когда тени вечера приблизились = пала вечерняя тень; to draw on – наступать, близиться от to draw – тянуть), within view of the melancholy House of Usher (в виду меланхоличного = унылого Дома Ашеров).

During the whole of a dull, dark, and soundless day in the autumn of the year, when the clouds hung oppressively low in the heavens, I had been passing alone, on horseback, through a singularly dreary tract of country; and at length found myself, as the shades of the evening drew on, within view of the melancholy House of Usher.

I know not how it was (я не знаю, как это было = в чем дело) – but, with the first glimpse of the building, a sense of insufferable gloom pervaded my spirit (но с первым взглядом на это здание чувство невыносимого уныния охватило мою душу). I say insufferable (я говорю – невыносимой); for the feeling was unrelieved by any of that half-pleasurable, because poetic, sentiment (ибо это ощущение было необлегчено = не было облегчено никаким таким полуприятным, потому что поэтическим, чувством; to relieve – облегчать; un– отрицательная приставка), with which the mind usually receives even the sternest natural images of the desolate or terrible (с которым разум обычно воспринимает даже суровейшие природные картины запустелого или ужасного; to receive – получать).

I know not how it was – but, with the first glimpse of the building, a sense of insufferable gloom pervaded my spirit. I say insufferable; for the feeling was unrelieved by any of that half-pleasurable, because poetic, sentiment, with which the mind usually receives even the sternest natural images of the desolate or terrible.

I looked upon the scene before me (я смотрел на сцену = картину, /открывавшуюся/ передо мной) – upon the mere house (на один лишь дом; mere – простой; один лишь), and the simple landscape features of the domain (и на простые пейзажные черты имения = на черты пейзажа, на пейзаж) – upon the bleak walls (на бесцветные стены; bleak – открытый, не защищенный от ветра; унылый, гнетущий, безрадостный) – upon the vacant eye-like windows (на похожие на отсутствующий взгляд: «глаз» окна; – like – похожий на что-либо) – upon a few rank sedges (на разросшуюся осоку; a few – несколько) – and upon a few white trunks of decayed trees (и на несколько белых стволов сгнивших деревьев; to decay – прийти в упадок) – with an utter depression of soul (с крайней подавленностью души) which I can compare to no earthly sensation more properly (которую я не могу сравнить ни с каким земным ощущением более верно) than to the after-dream of the reveller upon opium (нежели с состоянием проснувшегося опиомана: «после-сон забулдыги на опиуме») – the bitter lapse into everyday life (горькое падение в каждодневную = обычную жизнь) – the hideous dropping off of the reveller upon opium (с отвратительным похмельем опиомана; to drop off – уходить; оставлять что-либо) – the bitter lapse into everyday life (с горьким падением в повседневную жизнь) – the hideous dropping off of the veil (с отвратительным ниспаданием занавеса).

I looked upon the scene before me – upon the mere house, and the simple landscape features of the domain – upon the bleak walls – upon the vacant eye-like windows – upon a few rank sedges – and upon a few white trunks of decayed trees – with an utter depression of soul which I can compare to no earthly sensation more properly than to the after-dream of the reveller upon opium – the bitter lapse into everyday life – the hideous dropping off of the reveller upon opium – the bitter lapse into everyday life – the hideous dropping off of the veil.

There was an iciness, a sinking, a sickening of the heart (была некая холодность, внезапная слабость, тошнота сердца) – an unredeemed dreariness of thought (неискупленное = ничем не преодоленное уныние мысли) which no goading of the imagination could torture into aught of the sublime (которую никакое понукание воображения не могло превратить: «вымучить» во что-либо возвышенное; can – мочь). What was it – I paused to think (что же это было – приостановился я, чтобы подумать) – what was it that so unnerved me in the contemplation of the House of Usher (что же это было, что так выбило меня из колеи при созерцании Дома Ашеров; to unnerve – выбить из колеи: «разнервировать»)? It was a mystery all insoluble (это была загадка совершенно неразрешимая); nor could I grapple with the shadowy fancies that crowded upon me as I pondered (и я не мог бороться с призрачными фантазиями, которые охватили меня, пока я размышлял; crowd – толпа; to crowd – столпиться; to crowd upon – нахлынуть, охватить).

There was an iciness, a sinking, a sickening of the heart – an unredeemed dreariness of thought which no goading of the imagination could torture into aught of the sublime. What was it – I paused to think – what was it that so unnerved me in the contemplation of the House of Usher? It was a mystery all insoluble; nor could I grapple with the shadowy fancies that crowded upon me as I pondered.

I was forced to fall back upon the unsatisfactory conclusion (я был вынужден вернуться к неудовлетворительному заключению), that while, beyond doubt, there are combinations of very simple natural objects which have the power of thus affecting us (что хотя, вне /всякого/ сомнения, имеются комбинации очень простых естественных объектов, которые имеют власть таким образом действовать на нас; while – в то время как; пока; хотя), still the analysis of this power lies among considerations beyond our depth (все же анализ этой власти находится вне нашего понимания: «лежит среди соображений за пределами нашей глубины»).

I was forced to fall back upon the unsatisfactory conclusion, that while, beyond doubt, there are combinations of very simple natural objects which have the power of thus affecting us, still the analysis of this power lies among considerations beyond our depth.

It was possible, I reflected (было возможно, размышлял я), that a mere different arrangement of the particulars of the scene, of the details of the picture (что всего лишь иное расположение элементов пейзажа, деталей картины; mere – простой; всего лишь), would be sufficient to modify, or perhaps to annihilate its capacity for sorrowful impression (было бы достаточным, чтобы изменить или, возможно, уничтожить ее способность /к тому, чтобы производить/ печальное впечатление); and, acting upon this idea, I reined my horse to the precipitous brink of a black and lurid tarn (и, действуя согласно этой идее, я натянул поводья /и направил/ свою лошадь к крутому краю = берегу черного и зловещего пруда) that lay in unruffled lustre by the dwelling (который лежал в непотревоженном блеске у жилища), and gazed down – but with a shudder even more thrilling than before (и поглядел вниз – но с содроганием даже более будоражащим, чем прежде) – upon the remodelled and inverted images of the gray sedge, and the ghastly tree-stems, and the vacant and eye-like windows (на переделанные и перевернутые образы серой осоки, призрачных древесных стволов и пустых и похожих на глаза окон).

It was possible, I reflected, that a mere different arrangement of the particulars of the scene, of the details of the picture, would be sufficient to modify, or perhaps to annihilate its capacity for sorrowful impression; and, acting upon this idea, I reined my horse to the precipitous brink of a black and lurid tarn that lay in unruffled lustre by the dwelling, and gazed down – but with a shudder even more thrilling than before – upon the remodelled and inverted images of the gray sedge, and the ghastly tree-stems, and the vacant and eye-like windows.

Nevertheless, in this mansion of gloom I now proposed to myself a sojourn of some weeks (тем не менее в этом доме уныния я теперь предложил = устроил себе пребывание на несколько недель; to propose – предлагать; намереваться, собираться, предполагать). Its proprietor, Roderick Usher, had been one of my boon companions in boyhood (его владелец, Родерик Ашер, был одним из моих закадычных товарищей в детстве: «мальчишестве»); but many years had elapsed since our last meeting (но многие годы прошли с нашей последней встречи). A letter, however, had lately reached me in a distant part of the country (одно письмо, однако, недавно достигло меня в отдаленной части страны) – a letter from him (письмо от него) – which, in its wildly importunate nature, had admitted of no other than a personal reply (которое, по своей чрезвычайно настоятельной природе, не допускало никакого, кроме личного, ответа = требовало моего личного присутствия; wildly – дико; неконтролируемо; чрезвычайно).