Н. А, Львов. Проект «садового домика». 1780-е гг. Разрез и план.
Довольно большой трапециевидный участок Львова был частично застроен, частично занят садом.
При этом каменный жилой дом стоял в углу территории, выходя одним фасадом на проспект, другим
на набережную. Фасад со стороны сада имел характерный для Львова полукруглый выступ. Был ли он
оформлен колоннами или не был — этого, к сожалению, на таком плане прочесть невозможно, но
своеобразная конфигурация углового дома представляет значительный интерес. Это здание было
усадебным домом, но в то же время двумя своими фасадами включалось в регулярную городскую
застройку. В апреле 1799 года Львов продал купцу Крону часть участка с садом и постройкой, которая
сгорела осенью того же года. Впоследствии на этом месте поднялся четырехэтажный жилой дом,
возведенный в конце прошлого столетия и сохранившийся поныне.
Ф. К. Неелов. Набережная Невы у Алексаидро-Невското монастыря. Акварель. 1804 г. Публикуется
впервые.
На плане отмечена любопытная для дворянской усадьбы деталь — «дощатый нежилой амбар,
принадлежащий Львову, построенный им на самой воде на сваях для складки разного хлеба, вокруг
коего сделана пристань». Для чего бы, казалось, строить ему пристань с амбаром? Возможно, дело
было в том, что у Львова росла семья и ему хотелось укрепить свое материальное положение. С этой
целью он пытался было по примеру своего соседа богатого купца Калашникова заняться торговлей
хлебом. Вроде бы совсем это не барское дело, да и опыта по этой части не было никакого, но такие
соображения не останавливали Николая Александровича, прилагавшего свою бурную энергию к
самым казалось бы неожиданным видам деятельности. История эта представляет особый интерес
потому, что здесь мы имеем один из первых примеров того, как русское дворянство в XVIII веке
приобщалось к деятельности, не свойственной этому классу.
План участка дачи Львова в Петербурге. 1788 г. Публикуется впервые.
В северной полосе России один из другим выдались неурожайные годы, и возросли цены на хлеб.
Г. Р. Державин в это время был губернатором в Тамбове. Державин и Львов в письмах договорились,
что поэт закупит партию зерна и отправит на баржах в Петербург. Львов должен был продать его.
Однако отсутствие торгового опыта и незнание купеческой среды обрекли предприятие на неудачу.
Вот некоторые выдержки из писем Николая Александровича к его другу поэту. 23 марта 1786 года
он пишет: «Что нужно и как и когда сделать по хлебной спекуляции, пришли мне операционный план,
потому что я в подобных делах по невежеству моему великая свинья». Или несколько позднее, 19
июня того же года: «Касательно до торгу нашего хлебом, если оный зависит от денежной помощи и
капиталу, то нечего и думать: заняв 59 тысяч рублей, исчерпал я все колодези одолжения; и так
отложим блины к иному дню. Если же тебе какими-нибудь изворотами удастся достать деньги и
купить там хлеб, то заклинаю тебя не иначе сию торговлю учредить, как таким образом: хлеб сей
отправить до Петербурга под моим именем, мне отдать здесь смолотый и в кулях, не требуя с меня
при отдаче тотчас денег, а ко мне написать: посланный хлеб продай куль по тому-то...»
В течение двух лет кое-как продолжались эти хлебные «негоциации», но 1 июня 1788 года Львов с
горечью писал Державину: «Вот еще, милый друг, хлопоты: купец ваш, который вез нам твой хлеб,
всего 230 кулей, отдал только нам 50 кулей овса да 11 муки, а сам и уехал в Тамбов; прочего же хлеба
мы не видали. Если тут есть возможность что воротить, так не худо бы». Но «воротить» ничего не
удалось...
Все рассказанное подтверждает и план усадьбы, где мы видим такой неожиданный для загородной
дачи амбар с пристанью.
Наконец, на этом же плане видно, что неподалеку, в непосредственной близости от стоявших у
самого берега торговых (то есть общественных, платных) бань, Львов выстроил еще одно
сооружение, в котором разместился трактир под названием «Торжок» — он тоже должен был
приносить доход. А вот что касается торговых бань, то они привели Львова к убеждению в
необходимости решительного усовершенствования этих городских заведений и даже полного их
переустройства. В своей книге «Русская пиростатика, или употребление испытанных печей и
каминов, кои посредством наружного воздуха нагревают покои» талантливый и разносторонний
Львов останавливался на недостатках городских торговых бань, особенно ощутимых в зимнее время.
Он пишет о посетителях их: «Ноги у сих бедных людей примерзают к помосту, когда они в 25
градусов и более стужи голые и распаленные босиком ходят черпать кипящую на дворе воду. Да и
когда в самой жаркой бане бывают, то и тогда еще более вреда здоровью своему делают, вынося на
теле своем сражение двух противных сил природы — сверху жар, снизу холод. Поелику все бани
наши нагреваются только до половины высоты своей, или до половины свода устья печного. Вот где,
да и только, самый главный вред, пользу паровых бань опровергающий. Но аред сей состоит в
порочном построении, а действительная оных польза в употреблении благоразумном... Может, не
столько бы были нужны и сами лекаря, ежели бы, перестроив, как должно, торговые бани, сделали
человечеству прислугу, а государству — драгоценный подарок здоровья. Бани паровые должны быть
источником оного в климате нашем, не только для нужного состояния (то есть состоятельных. — Н.
Н.) людей, но и для каждого... Я несколько уже лет брежу полезным сим заведением, а свидетельство
разных несчастий и самой смерти, недостатками торговых наших бань тем бедным людям
приключенные, которые для здоровья в сию пасть влекутся, до того раненое мое воображение
распалило, что я хотел просить, как милости, чтобы позволили мне на свой счет построить торговую
баню, но, слава богу, проспался».
Пирамида Цестия в Риме. Фотография конца XIX в .
К сожалению, в изданных двух частях «Русской пиростатики» автор лишь в общих чертах
рассуждает об основных недостатках народных бань, обещая дать конкретные рекомендации и
соответственные чертежи в специально посвященной этому важнейшему вопросу третьей части своей
книги. Увы, третья часть не увидела света, и до сих пор не удалось обнаружить хотя бы черновых
записей или чертежей, относящихся к ней.
Несомненно, однако, что стоявшая по соседству с домом зодчего общественная баня дала повод
для размышлений зодчего и для весьма интересных и прогрессивных для того времени инженерно-
строительных и технических замыслов.
Храм Весты в Риме. Фотография конца XIX в.
В своей строительной практике Николай Александрович почти всегда придерживался соблюдения
правил удобства и целесообразности. Почти всегда, за исключением тех случаев, когда безудержная
фантазия художника заносила его в области, где эти правила не являются высшими критериями.
* * *
В устных преданиях семьи Львова долго хранилось воспоминание о том, что зодчий, будучи в
Риме, пленился совершенством пропорций двух древних памятников — круглым в плане храмом
Весты и пирамидой Цестия и говаривал, что, пока жив будет, исполнит мечту свою сочетать оба
поразивших его архитектурных образа в одной композиции.
Львов действительно не раз обращался к полюбившимся ему формам ротонды и пирамиды. Они
встречаются в его рисунках, казалось бы далеких от архитектуры, — в его иллюстрациях к
