краткие версии Элинанда из Фруамона и Винсента из Бове: хотя в самих письмах имя Иоанна Солсберийского не упоминалось, оно присутствовало в другом педагогическом сочинении францисканца —
De modo addiscendi, созданном около 1262 г. [191]
О непосредственном знакомстве Жильбера из Турне с «Поликратиком» свидетельствовали и буквальные цитаты из него, и подробные пересказы отдельных его глав, включенные в Eruditio regum et principum. В частности, эти многочисленные заимствования касались и интересующей нас темы — присутствия при дворе правителя нежелательных персонажей и в том числе — распутных женщин и мужчин, занимающихся колдовством. Подобно Элинанду из Фруамона и Винсенту из Бове, Жильбер уже в самом начале своего трактата воспроизводил сентенцию Иоанна Солсберийского о необходимости удаления столь вредных людей из ближнего круга государя [192], а затем неоднократно к ней возвращался [193]. Однако наиболее любопытным заимствованием из «Поликратика» являлись, на мой взгляд, поучительные «примеры», которые Жильбер приводил в подтверждение своих слов. Так, он — вслед за английским схоластиком — вспоминал об отношениях Юлия Цезаря и царицы Египта Клеопатры, околдовавшей императора своими льстивыми речами и красотой, или о приключениях Одиссея, избежавшего ловушки, расставленной сиренами [194]. К ним Жильбер, очевидно, уже по собственному почину добавлял знаменитый апокрифический рассказ об Александре Македонском, которого его учитель Аристотель предупреждал о происках «королевы Индии», имевшей намерение отравить великого правителя и для этого подославшей к нему этого некую прелестную девицу [195].
Впрочем, факт подобных заимствований — прямых или косвенных — из «Поликратика» оказывался важен даже не сам по себе, а в связи с тем впечатлением, который произвели идеи Иоанна Солсберийского при посредничестве Элинанда из Фруамона, Винсента из Бове и Жильбера из Турне на возможных и реальных заказчиков их сочинений — на членов французской королевской семьи.
Исследователи полагают, что De bono regimine principis Элинанда мог быть написан для Филиппа II Августа (1180–1223), хотя никаких прямых подтверждений этого факта на сегодняшний день не найдено [196]. В то же время нам доподлинно известно, что De eruditione filiorum nobilium Винсента из Бове был посвящен королеве Маргарите Прованской (1234–1270), a De morali principis institutione — ее супругу Людовику IX Святому и их зятю Тибо II Молодому, правителю Наварры (1253–1270) [197]. По заказу французского монарха было также написано и самое знаменитое сочинение доминиканца — Speculum majus, для которого, вероятно, использовались рукописи из королевской библиотеки и которое предварялось посланием автора к его высокому покровителю — Epistola actoris ad Ludovicum regem [198]. «Зерцало» имело невероятный успех у читателей: только от его последней части, Speculum historiale, до нас дошло 320 рукописей [199]. Что же касается Eruditio regum et principum Жильбера из Турне, то, как я уже упоминала, этот трактат был также создан по заказу Людовика IX и предназначался его сыну и наследнику Филиппу. Таким образом, идеи Иоанна Солсберийского относительно тех пороков, с которыми надлежит бороться правителю, оказались хорошо известны во французских придворных кругах конца XIII — первой трети XIV вв.
Традиция королевских зерцал отнюдь не прервалась на упомянутых выше сочинениях. Следующим в этой череде стал трактат Эгидия Римского (1246/1247–1316) De regimine principum, созданный в 1279 г. по заказу будущего правителя Франции Филиппа IV Красивого. Однако писался он уже под сильнейшим влиянием трудов Аристотеля, прежде всего «Этики» и «Политики» [200]. Знакомство образованных европейцев (и в том числе французов) с этими сочинениями обусловили временное забвение «Поликратика» [201], интерес к которому возродился лишь во второй половине XIV столетия.
* * *
Возвращение главного сочинения Иоанна Солсберийского на политическую сцену Французского королевства стало возможным прежде всего благодаря деятельности переводчиков. Уже в 1332 г. нормандец Жан де Винье (ок. 1285 — ок. 1350), прибывший в Париж для изучения канонического права и ставший монахом-госпитальером ордена Святого Иакова Страстей Христовых [202], представил королевскому двору свое «Историческое зерцало» (Miroir historial) — перевод Speculum historiale Винсента из Бове, выполненный по заказу Жанны Бургундской (1293–1348), внучки Людовика IX и супруги Филиппа VI Валуа (1328–1350) [203].
Как отмечала Л.В. Евдокимова, главным принципом работы Жана де Винье в данном случае являлось тщательное соблюдение авторской интонации, внимание к точной передаче терминов и понятий, максимально полное воспроизведение фактического материала [204]. А потому и рассуждения о необходимости искоренить разврат и колдовство при дворе правителя, представлявшие собой перепевы основных идей «Поликратика», во французском «Историческом зерцале» остались практически без изменений. Об этом свидетельствует, в частности, трактовка пассажей, посвященных праздности, влекущей человека прямиком в сети Сатаны [205]; предостережениям относительно «жонглеров, менестрелей, проституток и прочих персонажей», действия которых направлены «против природы» (т. е. против Господа) и которых правитель должен, «скорее, уничтожать, нежели привечать» [206]; сравнению женщин с молотом в лапах дьявола [207].
Перевод Жана де Винье имел огромный успех. До нас дошли 38 списков Miroir historial, датирующихся XIV–XV вв., четырнадцать из которых были изготовлены для членов королевской семьи. Два экземпляра «Зерцала» последовательно принадлежали Иоанну II Доброму (1350–1364), Карлу V Мудрому (1364–1380) и Карлу VI Безумному (1380–1422). По три копии «Зерцала» собрали в своих библиотеках Жан Беррийский и Людовик Орлеанский, младший сын Карла V, еще одну заказал для себя Людовик II Анжуйский, тесть будущего Карла VII (1422–1461). Тринадцать рукописей на протяжении второй половины XIV в. были созданы для французских придворных (один лишь Жак д'Арманьяк располагал тремя из них), еще пять манускриптов — уже в начале XV столетия — оказались переписаны по заказу представителей фламандской знати, и, наконец, в 1470 г. копию «Исторического зерцала» де Винье получил английский король Эдуард IV (1461–1483) [208]. Таким образом, идеи «Поликратика», совершив своеобразный «тур» по Французскому королевству, будучи переосмысленными Элинандом из Фруамона, Винсентом из Бове и Жаном де Винье, вернулись на свою историческую родину.
На этом, однако, французские переводчики, выполнявшие заказы королевского двора, отнюдь не остановились. В начале 1370-х гг. (точнее, до 1373 г.) Жан Доден (ум. 1382), каноник Сент-Шапель и официальный переводчик Карла V [209], представил своему покровителю и заказчику собственный вариант De eruditione filiorum nobilium Винсента из Бове [210], в котором, как я уже отмечала выше, влияние идей Иоанна Солсберийского ощущалось особенно сильно.
Переводческий стиль Додена, как и Жана де Винье, отличало исключительное внимание к тексту оригинала. Так, знаменитая фраза о «коронованном осле», которому в «Поликратике» уподоблялся необразованный правитель, во французском варианте была слово в слово передана так, как это в свое время сделал Винсент из Бове [211]. Точно так же оказался сохранен в своем
