Со своей стороны Юстиниан II обещал мусульманам переселить на римские территории тех христиан, которые не признавали власть халифа, в первую очередь, так называемых мардаитов («разбойники»). Так арабы именовали горцев Ливана, которые совершали частые набеги в Палестину и в направлении Евфрата, очень беспокоившие магометан. Постепенно к горцам присоединялись другие туземцы, а также рабы, что ещё более усилило наступательный характер их военных операций. Они отстояли свою независимость от арабов и сумели организовать хорошо обученное и дисциплинированное войско[812].
Возможно, решение переселить мардаитов было спорным, поскольку в этом случае оголялась граница Империи с арабами, но оно имело свои объективные причины и выгоды. Как и все другие Византийские императоры, по неписаной обязанности Юстиниан II должен был заботиться о христианах, и, обеспечив мардаитам убежище на своих землях, он лишь выполнил свой нравственный долг. Кроме того, царь верно рассчитал, что внешняя эффективность действий мардаитов против арабов не может серьёзно изменить соотношения сил. В то же время Византийское государство остро нуждалось в военных пополнениях, и организованные мардаиты, войско которых насчитывало 12 тыс. бойцов (серьёзная сила), могли сослужить службу Империи на других, не менее опасных участках.
Переселение мардаитов состоялось в 686 г., причём император сам выезжал на место, чтобы проверить организацию переселения. После этого из мардаитов были сформированы два новых корпуса. Один из них нёс службу в Пелопонессе, на острове Кефалония и в Никополе. Второй корпус был размещён в провинции Памфилии. Правда, по некоторым данным, у мардаитов не заладились отношения с полководцем Леонтием, который даже умертвил их вождя, чтобы быстрее выполнить приказ императора[813].
В том же 686 г. император отдал приказ стратигу Анатоликов Леонтию, исавру по национальности, привести под власть Римского царя уступленные арабами территории Армении. Но, как нередко бывало, этот поход вылился в откровенный грабёж населения[814]. Это обстоятельство, может быть, не очень заметное на общем фоне, стал для всех первым сигналом о характере нового царствования.
Как уже говорилось выше, честолюбивый юный император вовсе не горел желанием почивать на лаврах и почти сразу же после заключения договора с арабами решил снискать воинскую славу на ратном поприще, желая во всём походить на своего отца и императора св. Юстиниана Великого. В 687 г. царь организовал большой поход против славян, расселившихся на западе от города Фессалоники, и, надо сказать, удача сопутствовала его начинаниям. Юстиниан II переправил из Малой Азии кавалерийские части, невостребованные пока вследствие примирения с арабами, и, дав несколько удачных боёв, покорил множество мелких славянских племён, приведя к присяге на верность Империи другие, более крупные. Копируя политику многих своих предшественников, он задумал переселить несколько племён славян в Малую Азию, в провинцию Вифинию, надеясь за их счёт пополнить армейские соединения, расквартированные там, и заселить опустевшие вследствие арабских набегов земли.
Переселение как мардаитов, так и славян было осуществлено быстро, организованно и умело. После устройства варваров на новом месте жительства император сформировал из славян новое войско в количестве 30 тыс. солдат, получившее название «сверхкомплектного». Войско было конным, хорошо организованным и долгое время успешно выполняло свои задачи, в связи с чем данное начинание Юстиниана II должно было быть признано удачным[815]. Очевидно, император желал снискать славу масштабного преобразователя, поскольку в это же время по его приказу с острова Кипр, находившегося в двойном подчинении, были переселены все киприоты во главе с их епископом на полуостров Кизик, в Малой Азии.
Было бы наивно полагать, что перемещения крупных масс людей остались незамеченными в Дамаске — штаб-квартире Арабского халифа. Очевидно, Абд-аль-Малик навёл справки и удостоверился в агрессивных намерениях своего честолюбивого соседа. Из сообщений летописцев явствует, что в течение этого мирного периода между царём и халифом проскакивали искры недоверия и претензий — явный предвестник будущей войны. В частности, Арабский вождь был недоволен переселением киприотов, полагая, что вследствие этого уменьшаются его доходы от островных владений, но царь проигнорировал недовольство халифа.
Ни для кого уже не являлось секретом, что Римский василевс готовит войну. И когда в 692 г. император стал во главе своей армии, чтобы возглавить новый победоносный поход, арабы не стали дожидаться формального объявления войны и опередили византийцев. Тем более, что междоусобица между арабами закончилась[816]. Брат халифа Мухаммад, правитель Месопотамии, выдвинулся с сильным войском в провинцию Вторая Армения, где возле города Севастополя и произошла битва с римлянами. Впрочем, по некоторым источникам, Юстиниан II, не желая обманом приобретать славу полководца, известил арабов о расторжении мирного договора, и попытки халифа умиротворить его не увенчались успехом. Тогда арабы нанизали свой экземпляр мирного договора на пику и с этим знаменем выдвинулись на позиции, сказав напоследок царю: «Бог да будет мздовоздателем и судьёй виновному»[817].
Первоначальное столкновение дало победу грекам, но Мухаммад предпринял самый простой, но оттого не менее действенный способ повернуть колесо военной фортуны в свою сторону: он послал Славянскому вождю Небулу колчан из-под стрел, полный золота, и тот без всякого угрызения совести перешёл на сторону врага со своим 20-тысячным войском. Остальные части римлян в панике оставили театр боевых действий, что вызвало небывалый приступ ярости царя. Он отомстил изменникам тем, что предал казни все семейства славян, расселённые в Малой Азии. В свою очередь, террор по отношению к мирному населению дал новый стимул славянским воинам, отныне верно служившим арабам и устраивавшим грабительские набеги на греческие территории[818].
Одна беда привела и другую — разочаровавшись в императоре, вспоминая о том, какими способами Леонтий наводил порядок на возвращённых Империи землях, от Византии отделились армяне, добровольно принявшие власть Арабского халифа. Возглавил «организованную измену» Сумбат Багратуни, прямой потомок Вараза, участвовавшего в заговоре против императора Ираклия Великого, незадолго до этого получивший должность начальника римской Армении от Юстиниана II. Четвёртая Армения на верхнем течении Тигра сохранила верность Византийскому василевсу, за что была подвергнута опустошению со стороны Мухаммада в 695 г.[819]
Потерпев поражение на войне, царь продемонстрировал удивительное легкомыслие, быстро охладев к ратному подвигу, но затеяв громадное строительство в столице, главным образом, близ своего дворца. Во время реконструкции выяснилось, что для сооружения грандиозного фонтана ему мешает церковь Богородицы, которую он приказал снести. Напрасно Константинопольский патриарх Каллиник (693–705) уговаривал императора оставить эту идею — царь был непреклонен. Подчиняясь императорскому приказу, архиерей прочёл молитву при сносе храма, и данная история привела к резкому падению авторитета Юстиниана II среди граждан.
Как известно, масштабное строительство невозможно без денежных средств, и близкий друг императора Стефан, начальник императорской казны (сакелларий), перс по национальности, взялся решить эту проблему. Ненавидимый всеми за свой характер и алчность, он дошёл до того, что однажды в отсутствие императора подверг телесному наказанию его мать, императрицу Анастасию (!). Другой помощник царя — монах-расстрига Феодот решал вопросы реализации конфискованного имущества и фактически предопределял смертные приговоры, издаваемые от имени царя. Деятельность этих двух сановников была настолько масштабна и так оскорбительна для византийцев, что ненависть к ним невольно перенеслась и на царя[820].
Население столицы, всегда очень чуткое к поведению и успехам своих императоров, осталось недовольно тяжёлыми военными поражениями Юстиниана II, который к тому же обзавёлся целым штатом временщиков, попиравших права рядовых граждан и не брезговавших никакими способами для личного обогащения. В свою очередь, народное брожение ещё более злило императора, имевшего неоправданно завышенное мнение о собственной персоне, а нашептывания соратников, видевших в каждом из недовольных врага и заговорщика, привели к тому, что многие невиновные люди оказались в темнице. Одним из них был полководец Леонтий, заслуги и верность которого не давали царю повода усомниться в нём, но тем не менее также проведший 3 года в заключении вследствие подозрительности василевса. Как неожиданно он был арестован, так же внезапно и освобождён. В один из дней 695 г. двери темницы распахнулись перед ним изнутри, и ему огласили царский указ следовать в Элладу для того, чтобы принять командование расквартированными там войсками.
