437
Тождество Алогии и Ольги прослеживается и по эпитетам: Алогия из саги — «мудрейшая из жен», летописная Ольга — «мудрейшая всех человек».
Соловьев С.М. Сочинения. С. 201.
См.: Рутткаи А. Войско и вооружение в великоморавский период. С. 145.
См.: Там же. С. 143.
См.: Ключевский В.О. Подушная подать и отмена холопства в России. Изд. 2-е. СПб., 1918. С. 316; Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. Изд. 10-е. СПб., 1917. С. 97.
См.: Дьяконов М.Л. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. Изд. 4-е. СПб., 1912. С. 75; Пресняков А.С. Княжое право в Древней Руси. С. 230—231.
Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. С. 97—98; Соловьев С.М. Сочинения. С. 316. Примеч. 351.
От польского летописца Галла Анонима известно, что князь Болеслав Храбрый называл своих дружинников не слугами, не рыцарями, а сынами княжескими. Подобное обращение было обусловлено, конечно, не одним только христианским добросердечием князя, а уходило корнями в давнюю традицию.
Соловьев С.М. Сочинения. С. 316. Примеч. 346.
Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. Л., 1986. С. 167—168.
См.: Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. VI. С. 117.
Фасмер М. Этимологический словарь. Т. III. С. 172.
Отрок значит буквально — неговорящий, бессловесный. Слово образовано с помощью отрицательной приставки от- (в значении «не») и корня рок- глагола ректи — говорить, сказать (см.: Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. Т. 1—2. М. 1910—1914. Т. I. С. 669).
Эти слова не следует понимать буквально. Они означают только то, что русы в своей стратегии и тактике не придерживались правил византийских военных трактатов.
См.: Владимирский-Буланов М.Ф. Обзор истории русского права. Изд. 5-е. Киев, 1907. С. 35 и след.
По случаю можно вспомнить лермонтовское: «Погиб поэт, невольник чести...»
Волосы на голове и лице, та или иная их прическа и стрижка отличали свободных и знатных людей от лично зависимых и рабов. У франков, по свидетельству Павла Диакона, тот, кто позволял остричь себе волосы и бороду, подчинялся «отцовской» власти того, кто его остриг. Даже простая передача кому-то своих остриженных волос служила символическим актом перехода из свободного состояния в рабское. Признаком знатности у русов был клок волос за ухом на бритой голове — обычай, очевидно перенятый у кочевых народов Северного Причерноморья. Борода и усы, видимо, приличествовали неродовитым свободным «мужам».
По известию Титмара Мерзебургского, в 967/968 г. Мешко, сын польского князя Болеслава Храброго, объяснял послам германского императора, что не может выполнить данного им обещания, потому что дружинники его отца «этого не допустят».
Все дружинники польского князя Болеслава Храброго, каково бы ни было их происхождение и положение, являлись на пир украшенные тяжелыми золотыми кольцами (шейными гривнами).
Исследователи средневековой ментальности отмечают присущую ей «бессознательную духовность» (Вендина Т.И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка. М., 2002. С. 317). П. Сорокин писал о «монолитном и безраздельном господстве этики принципов» в период Средневековья (Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. СПб., 2000. С. 487).
См.: Вендина Т.И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка. С. 113—114.
См.: Блiфельд Д.I. Древньоруськi пам'ятки Шестовицi Киiв, 1977. С. 35.
В IX в. мадьяры заключили со своим предводителем Альмошем следующий договор: «Мы избираем тебя в вожди, и куда поведет тебя твоя судьба, туда пойдем и мы за тобою; но что будет приобретено общими нашими силами, то должно быть разделено между всеми нами, смотря по достоинству каждого».
Гуревич А.Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970. С. 66.
Вендина Т.И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка. С. 124—125.
В варварских обществах подобный взгляд на подарки был повсеместным. Североамериканские индейцы стремились во что бы то ни стало задарить (так сказать, «передарить») своих соперников, даже если эти дарения полностью истощали запасы племени. Зато честь и свобода соперников в этом случае подвергались такому уничижению, которое делало их неопасными. Принятие дара от могущественного конунга и последующая служба ему — постоянный мотив многих скандинавских саг (см.: Гуревич А.Я. Избранные труды. С. 231). Монтень на заре Нового времени все еще считал, что «если давать — удел властвующего и гордого, то принимать — удел подчиненного. Свидетельство тому — выраженный в оскорбительном и глумливом тоне отказ Баязида от присланных ему Тимуром подарков. А те подарки, которые были предложены от имени султана Сулеймана [Сулеймана II] султану Калькутты, породили в последнем столь великую ярость, что он не только решительно от них отказался, заявив, что ни он, ни его предшественники не имели обычая принимать чьи-либо дары, а, напротив, почитали своею обязанностью щедро их раздавать, но и бросил в подземную темницу послов, направленных к нему с упомянутой целью» (Монтень М. Опыты. Избранные произведения в 3 т. Т. 3. М., 1992. С. 218).
«Видимо, — предполагает И.Н. Данилевский, — до тех пор, пока дань получали под угрозой применения силы, князь не мог считаться ее полноправным владельцем. Он лишь делил совместную собственность между совладельцами», то есть между дружинниками (Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков. С. 133).
Христианские книжники XII—XIII вв. подкрепляли ее также ссылкой на библейский рассказ об иудейском царе Езекии (4 Цар., 18: 20), который похвалился перед ассирийскими послами своими богатствами, — «его же вся взята быша в Вавилон».
Универсальным платежным средством у славян и русов была ткань. Гельмольд пишет: «У руян [жителей о. Рюген] нет монеты, при покупке товаров они не имеют обычая [прибегать] к металлическим деньгам, но все, что не пожелаешь купить на рынке, можно приобрести за льняное полотно». По сообщению Ибн Русте, «славянский царь» взимал дань со своих подданных платьями: «И если у кого из них есть дочь, то царь берет себе по одному из ее платьев в год, а если сын, то также берет по одному из платьев в год». Само др.-рус. слово платити восходит к слав. poltъ «плат, платок» (Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. С. 110).
См.: Гуревич А.Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. С. 72.
Ср. показание Тацита о германских дружинниках: «Время, свободное от войны, они проводят отчасти на охоте, а больше в праздности, еде и сне».
Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994. С. 346.
В Новгородской земле X—XIII вв. «фонд черных земель... предстает перед нами в виде корпоративной собственности веча» (Янин В.Л. Новгородская феодальная вотчина. М., 1981. С. 274).
Фроянов И.Я. Начала русской истории. С. 346.
См., напр.: Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. I. С. 165; Горский А.Л. Древнерусская дружина. М., 1989. С. 25.
Фроянов И.Я. Рабство и данничество у восточных славян. С. 374.
Образец заключения такого договора о «подданстве» встречаем в летописи: Олег «посла к радимичем, рька: „Кому дань даете?" Они же реша: „Козаром”. И рече им Олег: „Не дайте козаром, но мне дайте”. И вдаша Ольгови по щьлягу, яко же и козаром даяху».
Кобрин В.Б., Юрганов A.Л. Становление деспотического самодержавия в средневековой Руси: К постановке проблемы // История СССР. 1991. №4. С. 55.
Романов Б.А.. Люди и нравы Древней Руси: Историко-бытовые очерки XI—XIII вв. М., 2002. С. 101.
