Ныне наши правоохранительные органы пока еще держатся. Притих и никому уже не интересен баламутный Гдлян, носящий примечательное революционное имя Тельман. А вот при Керенском подвизался на ответственном посту бывший адвокат Вышинский Андрей Януарьевич. Да-да, тот самый.
Еще одно. В 1917-му крайних левых набирался целый пучок популярных вождей, коих боготворила тогда вся обезумевшая страна. Не только о Ленине и Троцком идет речь, но о Чернове, Спиридоновой, Брешко-Брешковской и многих-многих прочих. У них имелась весьма цветастая по тем понятиям биография: аресты… ссылки… словом, сплошные борьба и страдания. А ныне – кто и что? «Историк» Ю. Афанасьев или «писатель» Ю. Черниченко ничем не украсившие ни историографию, ни прозу, да и где они теперь? Да и насчет «революционных заслуг» у наших «демократов» плоховато – процветали ведь во времена «застоя», члены КПСС с огромным стажем… ну, теперь-то бывшие, разумеется. Да, не наберется у нас сегодня революционеров калибра Троцкого или Дзержинского. Это несколько облегчает нашу общую судьбу.
Далее. Весьма важно напомнить, что в 1917-м почти вся молодежь страны – студенты, гимназисты, юные работяги и солдаты – ослепленно влюбились в «революцию» и ее «вождей». Отсюда в основном и черпали свои боевые кадры разного рода «партии нового типа», Ну, а сейчас? Присмотритесь к телепередачам о политических демонстрациях на Западе, в Японии или Южной Корее – именно молодежь там дерется с полицией, в основном только она. В Москве же и Петербурге, да и по всей России молодежь ныне почти полностью отсутствует на политических митингах и демонстрациях, причем – любого толка. Почему, отчего это происходит, надо изучить и осмыслить, но факт бесспорен. В общем и целом – это к лучшему.
И последнее. Теперь опять о позиции Запада. Да, он против нас и успешно грабит нынешнюю безголовую Россию. Но разве это то, что было когда-то? Ведь тогда германцы подошли к Петрограду, заняли Минск, Киев и Ростов-Дон, а потом англичане, американцы дошли от Владивостока до Омска, занимали Одессу и Севастополь. Теперь же не суются к нам и не сунутся, ибо «есть еще порох в кассетных ракетах», а Запад за последние десятилетия изнежился и жертв ужасно боится: вот на слабейший Ирак навалились «всем миром» да и бесславно ушли. В меньшем масштабе, с долей комедии даже, то же произошло позже в Сомали. Нет, интервенция нам, считаю, пока не грозит.
Часто можно слышать, что гражданская война у нас уже идет, и ссылаются чаще всего на Закавказье. Да, там происходит нечто похожее на регулярную войну, но то межнациональные (или, если угодно, – межгосударственные) столкновения. Это принципиально отлично от войны гражданской, которая происходит внутри общества. Когда армяне покинули Баку а из Еревана выехали азербайджанцы, обстановка там сделалась примерно такой же, как и в других городах России или бывших республик СССР.
Примерно то же можно сказать о притихших уже столкновениях в Приднестровье, Осетии, Абхазии и только разгорающемся – в Таджикистане. Затянувшаяся армяно-азербайджанская резня ужасна, вызывает нашу острую тревогу, но межнациональные столкновения – особая тема, несколько отличная от нашей.
Итак, «составляющая» гражданской войны в России вроде бы не «составляется»? Будем надеяться, но дальнейшее зависит прежде всего от усилий всех нас, патриотов нашей многонациональной родины. Надо всячески утишать страсти, ибо люди уже не слышат друг друга и перестают понимать. Это похоже на сумасшедший дом: кричи, не кричи – никто тебя не услышит, внимания не обратят. Кстати, именно в этом следует искать прежде всего причины резкого падения тиражей современной печати. Помните, как не так давно по всей стране гонялись за свежим номером «Московских новостей» или «Огонька»? Где вы теперь…
Массовые социальные революции – это, несомненно, общественная болезнь, причем проявляемая в самой острейшей форме. Так было в Англии в семнадцатом веке, во Франции – в восемнадцатом, в Соединенных Штатах Америки – в девятнадцатом, а в нашей многострадальной России – который уже раз в веке двадцатом…
РСДРП(б) – РКП(б) – ВКП(б) – КПСС – это различные аббревиатуры, обозначающие партию российских коммунистов, ее ленинское, большевистское крыло. Наименования эти вот уже сто лет знает весь мир. С ними связаны величайшие свершения и самопожертвования, но также и темные дела, и даже преступления. Драматическая история эта всерьез не написана, а сейчас – что еще хуже – отдана на растление разного рода перевертышам с академическими погонами и иным недавним генералам-политработникам.
Не место здесь давать оценку той сложной истории. Скажем лишь о «финише» большевистской партии, который завершился недавно, буквально на наших глазах. Добавим уж «для справки», что автор этих заметок был членом партии с двадцати пяти лет и из рядов ее не вышел до самого конца – не из какой-то особой любви к Ленину и ленинизму, а прежде всего из чувства долга к товарищам по партии. Кстати, в основном это были люди патриотичные, искренне желавшие блага стране и народу. Судьба многих из нас именно потому и оказалась совсем не сладкой.
История горбачевской «перестройки» хронологически определяется точно: апрель 1985 – декабрь 1991 годов. Почти семь лет морочил нам головы генсек-президент, повторяя водянистые речи о партии, государстве и народе. Чем все это завершилось, известно: партию и государство он развалил, а несчастный наш народ отдал в кабалу идеологическим и хозяйственным перекупщикам.
На поверхности явлений видится, будто кризис в партии и вокруг нее развился летом 1991 года, а закончился указом Ельцина о ее роспуске в конце августа того же года. Но это лишь внешне, переломное время в судьбе партии наступило несколько раньше.
До середины 1989-го в административной системе Союза все еще оставалось правило, по сути дела, таким же, как и четыре года назад: кадры подбирались, а потом и направлялись все теми же давно сложившимися «инстанциями» – от райкома до ЦК. Поскольку эти заметки носят отчасти воспоминательный характер, сообщу выразительную мелочь: в феврале того переломного, как оказалось, года мне довелось проводить одно массовое действо, православное и патриотическое, афишами была оклеена чуть ли не вся Москва. Накануне позвонил мне один серьезный товарищ и строго-настрого напомнил, что партбилет у меня один… Эта тонкая арифметическая истина бытовала тогда в нашей партии, как вспоминают старики, с тридцатых годов. Тех самых.
И тогда было видно, а теперь-то ясно, что кризис над партией замаячил еще на первой сессии Верховного Совета Союза, открывшегося в конце мая 1989-го. Тогда уже в его составе оказалось немало депутатов, избранных вопреки воле руководства партии и в центре, и на местах. Обстановка сильно обострялась в ходе самой сессии, которую тогда по радио и телевидению слышала и видела вся страна. Кульминацией там стали речения ныне покойного академика Сахарова, недавнего специалиста по водородным бомбам, а потом страстного «демократа» (естественно, с помощью второй его супруги Боннэр, которая, как теперь выяснилось, была политически, как и житейски, далеко не безгрешна, отчего и ныне вышла «из игры»).
Так вот, кульминацией на том самом съезде стали именно речи Сахарова, очень злые и сугубо антигосударственные, которые, как все помнят, оказалось невозможным остановить президиуму съезда, хотя большинство депутатов воспринимали его истерические речи откровенно враждебно.
Вопрос стал предельно остро: либо закостенелая, потерявшая всякую политическую гибкость партийная система рухнет, и скоро, либо надо что-то решительно предпринять. Как всегда, было два возможных пути: или, так сказать, «подтянуть гайки», о чем мечтал еще товарищ Троцкий, либо решиться пойти на смелые преобразования в рамках той же политической системы. История распорядилась однозначно – возник до крайности внешне неприятный Полозков, партия попыталась запоздало «выйти из окопов», но не успела, и в тех же «окопах» была похоронена. Как теперь видно, навсегда.
В политологии совсем нелишне помахать кулаками после драки. Опять предамся воспоминаниям. В юнце восьмидесятых автору этих строк довелось неплохо знать работу и работников идеологического отдела ЦК. Объективно свидетельствую, что в большинстве своем сотрудники его были молоды, весьма квалифицированны и патриотичны в подлинном смысле этого слова. Они начисто были лишены догматического настроя, что резко отличало их от стариков-секретарей – Лигачева, Медведева и других. Те работники совсем не против были некоторых западных образцов и одобрительно смотрели на китайские преобразования, принесшие несчастному народу материальные успехи и социальное спокойствие. Они уже привыкли к существованию независимой печати (и презирали желтую). Они были терпимы к иным, отличным, мнениям и готовы были к таковым прислушиваться.
