момент его торжества над панами.
Вслед за посольством Хмельницкого пришло к царю и к московскому патриарху от
игумена Мгарского монастыря, Калистрата, с братиєю письмо, умоляющее царя
„принять его под крыла царства своего со всеми старцы и со всеми статки
монастырскими и. церковными В письме к царю Калистрат изображал положение дел в
Малороссии такими словами:
. „Нынешнего времени в Земле Лятцкой велие есть смятение и междоусобная рать
зельная, какова не была отдавна, и ныне все в отчаянии есмы и в страсе великом от
Ляхов, и еще преодолевают наших Козаков, ктому не мощно нам быти живым. И в
нынешний час перевозятся на сю сторону Днепра, Ляхи, Литва с Радивилом, шездесят
тысячей сказывают их быти“.
. В послании к московскому патриарху судьба малорусского православия
представлена еще в более мрачном виде:
„Ныне прииде время, еже бежати нам от лица луку сильных, глаголю же врагов
сущих нашея православные и благочестивые, с солнцем восходящие веры и церкви
нашея восточные апостольские ненавистников, хулников, гонителей, Ляхов, кои
отдавна изостршпа язык свой, яко меч остр, дыщуще на ны огнем ярости злопамятства,
кои пообладаша беша все благочестивые церкви российские и монастыри, всех нас, яко
8аплененных, под ся покориша. И се ныне, Божиим манием и попущением, оружие
приимше, пособием Божиим, войско наше православное козацкое Запорожское, не
терпяще преизлишних бед от Ляхов поносити, ополчившееся противу им сташа, еже
есть слышано, яко мимошедшего лета втори-
.
381
цею и третицею неизбежные Ляхи от наших побеждена быша; и се ныне сильнее
первого па наших вооружишась, и онех убо множество, насских же в малом числе
сочести. И сего ради боимся и зело ужасаемся, да не како безбожные Ляхи
преодолевают Козаков наших и месть сотворят злую над нами, безо всякого пощадения
и милосердия".
Посланцов Калистрата путивльские воеводы не пустили к дарю. Но тем не менее
монашеские вопли должны были волновать в Москве общественное мнение,
находившееся под влиянием духовенства. Между тем, из расспросов, сделанных по
заведенному порядку воеводами у этих посланцов, видно, что монахи писали в Москву
то, что было нужно козакам, все равно как в прежния времена козаки в свои петиции на
сейм включали то, что было нужно духовенству. Полковники Хмельницкого рассылали
по монастырям реляции о своих победах, а вернувшясь из похода, являлись к монахам
с приношениями, которые заставляли честных отцов забывать уверение Киселя и
других православных панов, все еще продолжавших созидать и благодетельствовать
наши храмы, что война с козаками идет вовсе не за веру, а за опустошение края, за
предательство его Татарам, за нарушение государственного права и оскорбление
королевского величества. Таким образом козацкая и поповская мстительность
торжествовала над правдою фактов, и православные люди от берегов Тясмина до реки
Москвы твердили хором, что в Малороссии идет война за веру. Великоруссы
разуверились в этом только тогда, когда Выговский и другие предатели, питомцы
Хмельнитчины, стали поступать с ними так, как до сих пор поступали с безбожными и
злочестивими Ляхами, а Малоруссы не стыдятся и после Мазепы проповедывать, что
„козаки были единственными борцами за православную веру и русскую народность".
Оставаясь непроницаемою в своих намерениях, набожная, чинная, величавая и
вместе с тем, по замечанию Поляков, тонкая (subtelna), Москва угощала Чигиринского
увальня, Вешняка, с обычным своим хлебосольством. По царскому указу, велено было
дать ему „государево жалованье в стола место: колач смесной в полторы лопатйи,
блюдо икры чорные, лещь или стерлядь паровые, звено белые рыбицы, блюдо вухи
рыбы свежие, звеяо белужины, щуку колодку; питья: две кружки вина двойного, две
кружки романеи, Две кружки ренского, две круаши меду вишневого, или малинового,
полведра меду паточного, ведро меду цеженого, два ведра пива добраго".
3S2
Царь Алексий Михайлович милостиво припал присланные козацким верховодом
лошадь (оцеиепную потом в 45 рублей) да лук турской, и спросил через думпого дьяка
о здоровье гетмана Богдана Хмельницкого: Вешняка и четверых его спутников
„пожаловал к руке; но выслушать гетмапекой лист и на тот лист и на речи Вешняка
обещал, через того же думпого дьяка, учинить указ приказными людьми иным
временемъ®.
Козацкому посольству было придано значение обыкновенного „приезда Козаков к
Москве для испрошения государева жаловаиьа®.— „В докладъ® было написано
Посольским Приказом, что „1646 году гетман Запорожского Войска, Николай
Зацвилиховский, присылал к царю лист да двух человек языков татарскихъ®.
Сообразно с отпущенным его гонцам жалованьем, было дано жалованье полковнику
(Мужиловскому) и десяти человекам Козаков, которые привезли в Москву
иерусалимского патриарха Паисия, а сообразно с этим жалованьем был награжден и
Вешняк с товарищи. Они получили: „отлас гладкой, сукно лундыш *) самый доброй,
камка добрые, два сорока соболей по 50 рублев сорок, денег 30 рубблев; козакам трем
человеком но сукну по англипскому по доброму, по две пары соболей по 5 рублев пара;
денег ио 10 Рублев; людем их и подковникову конюху всего 6 человеком, по сукну по
доброму, по паре соболей, по 2 рубли пара, денег по 10 Рублев человеку®.
Июня 12, через 8 дней по прибытии Вешняка в Москву, оп был отпущен царем, у
которого поцеловал руку, но с которым „розговорить устно®, как это писал
Хмельницкий, было бы слишком высокою для него почестью. На отпуске думный дьяк
сказал ему в присутствии царя:
„Федор! великий государь-царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Руеии
самодержец и многих государств государь и обладатель, велел к тебе сказати: Приезжал
еси к нашему царскому величеству по присылке запорожского гетмана, Богдана
Хмельницкого, с листом. И мы, великий государь, тот гетманов лист выслушали, и
гетмана и все Войско Запорожское за их службу, что нашие царского величества
милости ищут, жалуем — милостиво похваляем. И против того гетманова листа
посылаем с тобою къ
*) Feia hollimdisch, по-подольски falendysz. Из этого сукна козаки носили так-
называемые жупаны-.м/г)«км.
.
383
нему, гетману, к Богдану Хмельницкому, нашу царского величества грамоту да
нашего государева жалованья три сорока соболей*.
„А после того* (записано в столбцах) „думной дьяк Михайло Волошеников,
объявил им государево жалованье при государе, а молыл: Полковник Федор! великий
государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Русий самодержец и многих
государств государь и обладатель, жалует тебя своим царским жалованьем: отлас,
камка, сукно багрец, два сорока соболей, денег 30 рублевъ*.
Так патриархально и вместе так отчетливо велось государево хозяйство московское,
вовсе непохоже на польское, в котором иной раз было разливное море для всех
выдмикуфлеп, а ипой—на королевской кухне недоставало дров и говядины, а
сенаторы-резиденты голодали вместе с своим „великим монархомъ*, от иностранных
же послов, случалось, великий монарх бегал из Варшавы на охоту, чтобы в
шшвродовской жизни скрыть свое постыдное убожество.
Из приема Вешняка явствует само собой, что тайный договор с козаками и
пересылка сенаторских писем к козацкому гетману могли явиться только в шляхетских
умах, которые по-казацки мутил взбунтовавшийся шляхтич.
В ответной своей грамоте, врученной Вешпяку, царь писал, что желание
Хмельницкого и обещание служить ему, великому государю, со всем Запорожским
Войскомъ—милостиво похвалятъ^ но что наступить царским ратям па козацких
неприятелей нельзя, потому что отцом его, царем Михаилом Федоровичем, заключено
с покойным королем Владиславом и с его наследниками „вечное докончанье*,
утвержденное на обе стороны их государскими душами, крестным целованьем и
грамотами и печатьмиа.— „А будет королевское величество* (сказано в заключение)
„тебя, гетмана, и все Войско Запорожское учинит свободных *), без нарушенья вечного
докончанъя, и мы, великий государь, наше царское величество, тебя, гетмана, и все
Войско Запорожское пожалуемъ—под нашу царского величества высокую руку
приняти велимъ* **).
'
*) Вчерне было подписано сперва: „А будет ты, гетман и все Войско Запорожское, у
короля и у панов-рад учинитеся свободны^.
**) Это место также вчерне было написано иначе* а именно: „А будет, вам в чем
