Надо сказать, царь был последователен в своей нелюбви к Шестому Собору: он кассировал его решения, признал догмат о единой воле во Христе, восстановил память патриарха Сергия и папы Гонория и приказал внести их имена в диптихи. Экземпляр соборных деяний, некогда обнаруженный императором Юстинианом II, хранящийся во дворце, был публично сожжён. Патриарх, твёрдый в своём православии, лишился кафедры, на которую по приказу царя поставили патриаршего библиотекаря Иоанна. Новый архиерей не противился церковной политике царя, но и не демонстрировал особой активности в её реализации. Позднее даже родилась версия, будто первоначально Филиппик хотел отвергнуть деяния и Халкидонского Собора, поставив для полной ревизии дел в Церкви светское лицо на патриарший престол. Но по тайной договорённости с Константинопольским клиром, единодушно протестовавшего против таких резких шагов со стороны государя, ограничился фигурой Иоанна, которая устроила всех. Этим, как говорят, и объясняется относительно спокойное отношение церковных кругов и нового Константинопольского патриарха к нововведениям царя[870].
Среди восточных клириков у царя нашлись единомышленники. К ним летописец относил Германа, епископа Кизикского, Андрея, епископа Критского, Елпидия, диакона храма Св. Софии, архивариуса Антиоха и других, письменно отвергших Шестой Собор[871].
Если деморализованный предшествующими правлениями и дезорганизованный Восток в массе безразлично воспринял весть о восстановлении монофелитства, реакция Запада существенно разнилась. Оглашение послания василевса к народу Рима о правильной вере, сползающее в монофелитство, и распоряжение Филиппика об удалении из Рима всех изображений с Шестым Вселенским Собором вызвали бурю негодования. Народ Рима постановил, что ни имя еретического императора не позволит упоминать в своих документах, ни разрешит наносить его изображения на монеты. Поэтому имя Филиппика не вносилось в церкви и не упоминалось во время службы. Римский папа Константин (708–715) в категоричной форме отказался принять портрет царя — обычная практика со стороны Константинополя уведомлять Рим о начале нового царствования, и запретил упоминать его имя во время богослужения[872].
Публично сожалея о гибели «христианнейшего и православного императора» Юстиниана II, апостолик отложился от Константинополя, не признавая ни нового патриарха, ни нового царя, — «благодаря» Филиппику государство буквально рассыпалось по частям. Попытка нового дукса римской армии Петра, поставленного на этот пост Филиппиком, вступить во власть закончилась кровавой схваткой на улицах Рима между ним и сторонниками бывшего дукса Христофором, которую смог остановить только сам папа, организовавший Крёстный ход[873].
Но, конечно, религиозная политика царя только ещё больше расшатала общественные устои и не дала желанного успокоения. Много нареканий в народе вызывало и его поведение — ходили упорные слухи, будто вместо государственных дел император развлекается в женском обществе и даже бесчинствует в женских монастырях. Шумные увеселения и празднества, устраиваемые Филиппиком, как пир во время чумы, стали знамением времени.
Между тем дела в Римском государстве шли всё хуже и хуже. Воспользовавшись предлогом, что покойный Юстиниан Ринотмет был его союзником и соправителем, Болгарский хан Тербел объявил войну Византии, и его военные отряды заполнили собой южную Фракию, дойдя до Херсонеса Фракийского. Они грабили виллы богатых аристократов, имевших обыкновение выезжать туда из столицы в летние месяцы для отдыха, и, нигде не встретив отпора, с богатой добычей вернулись обратно домой. Император слишком запоздало отправил во Фракию военные отряды, базировавшиеся в феме Опсикия, и римские солдаты без дела стояли там почти год. Вскоре Опсикийское войско стало напоминать банду грабителей и мародёров, что даст о себе знать в самое ближайшее время.
В 712 г. арабы вновь напомнили о себе, совершая набеги на Малую Азию и овладев крепостью Амасией, центром провинции Понт. Другой отряд мусульман действовал в южной Романии и овладел городом Мисфия в Писидии. В 713 г. под ударами арабов пала Антиохия в Писидии[874].
Было бы странным, если бы указанные выше обстоятельства не вызвали новой волны негодования и очередного заговора. 2 июня 713 г. император отпраздновал свой день рождения конными ристаниями, а на следующий день организовал особое увеселение. Собрав шумную толпу придворных бездельников, он отправился в баню, куда въехал верхом на коне, а затем дал пир во дворце, затянувшийся до глубокой ночи. Когда гости разошлись, в Константинополь въехал протостратор комита Опсикия по имени Руф с несколькими доверенными солдатами. Они незаметно пробрались во дворец, где отдыхал Филиппик, схватили его сонного, привели в уборную на ипподроме и там ослепили на оба глаза.
Кто был главой заговора — остаётся только гадать. Известно лишь, что лица, непосредственно принявшие участие в низложении Филиппика, вскоре сами стали жертвами. Комит фемы Опсикия Георгий Вурам и патриций Феодор Миакий были обвинены в государственном преступлении, ослеплены, отправлены в ссылку, а затем казнены. Но это событие уже не касалось Филиппика, царствие которого бесславно завершилось[875].
XXIX. АНАСТАСИЙ II (713–715)
Глава 1. Восстановление Православия и новый бунт
Итак, 4 июня 713 г., в Троицын день, Константинополь внезапно узнал о смене императора. Очевидно, кандидатура нового правителя заранее была определена группой заговорщиков, в массе своей представлявших не армию (как это было обычно), а гражданских чиновников. В пользу этой версии говорит тот факт, что военные лица, руками которых Филиппик был устранён, вскоре были казнены, а в храме Святой Софии при полном стечении народа патриарх Иоанн венчал на царство бывшего первого секретаря свергнутого императора Артемия, который принял новое имя Анастасий II. Видимо, как полагают исследователи, выбор имени был связан с тёплыми воспоминаниями в народе об императоре Анастасии I, некогда сумевшем умиротворить Империю после внутренних неурядиц и грубого исавра Зенона[876].
И, действительно, уже первые шаги императора несли мир и покой в дома граждан. Сразу же после венчания на царство Анастасий II торжественно объявил о признании Шестого Вселенского Собора, изображение которого было восстановлено на тех же местах, где их велел уничтожить Филиппик. Затем по требованию царя Константинопольский патриарх Иоанн (712–714) отправил Римскому папе Константину (708–715) синодальную грамоту, в которой заявлял о своём православии и объяснял, почему при прежнем царе он вёл столь двусмысленную политику. В заключение патриарх просил у папы снисхождения и прощения. Конечно, за измену Церкви приходилось платить высокую цену — патриарх отмечал, что своё православие он засвидетельствовал у папского апокрисиария и просил Римского епископа принять его в общение. Не трудно понять, что ни о каком равенстве двух великих церковных кафедр говорить в тот момент времени не приходилось.
Некоторое время Рим пребывал в неведении относительно того, что случилось в столице, но когда оттуда прибыл вновь назначенный экзарх Италии патриций Схоластик и предоставил папе послание императора с исповеданием веры, радость в Вечном городе была велика. Понтифик, конечно, простил патриарха Иоанна, с почестями встретил портрет нового императора, включив его имя в церковные диптихи, и допустил к исполнению обязанностей дукса римских войск Петра, направленного сюда ещё Филиппиком.
Вслед за этим Анастасий II предпринял решительные и умелые шаги по восстановлению армии и государственного управления. Он смело назначал на руководящие посты в войсках молодых командиров, хорошо зарекомендовавших себя в прежних боях и сражениях. Во главе фем также стали талантливые администраторы, которые, безусловно, сумели бы наладить жизнь в провинциях и обеспечить их безопасность. Опасаясь новых атак на Константинополь, император организовал срочный ремонт крепостных стен столицы, одновременно с этим отдав приказ готовить новый флот и запасы на случай осады города[877].
Велением царя Даниил, являвшийся префектом города Синопа, срочно отправился в Дамаск с предложением мира к Арабскому халифу, а также для сбора сведений о приготовлениях арабов. Его возвращение в Константинополь подтвердило худшие опасения византийцев — арабы готовились в поход на греческую столицу. Набег в 714 г. Арабского вождя Масальма в Романию, закончившийся для мусульман обычной победой и овладением богатой добычей, только усугубил опасения царя.
