эти вывода, на мой взгляд, вполне убедительны. Замечу только, что, парадоксальным образом, эта передатировка не снимает вопроса о роли арабских завоеваний — ведь торговля Марселя была ориентирована на Северную Африку и Левант, попавшие под власть арабов именно в середине VII в.
Концепция А.Пиренна была подвергнута критике и с другой стороны. Как показал еще до войны Ф.-Л. Гансхоф [2590], позднее — А. Льюис [2591], Э. Эйкхоф [2592], Д. Клод [2593], некоторые другие ученые [2594], каролингская эпоха все же не была для портовых городов Средиземноморской Франции мертвым сезоном. В этом смысле предостережением служит и диплом 716 г. — несмотря на все оговорки, игнорировать заключенную в нем информацию было бы нелепым. Марсель продолжал играть роль морских ворот Галлии и в последующие десятилетия. Этот вопрос достаточно хорошо изучен [2595], и я ограничиваюсь изложением лишь ключевых фактов. Большинство из них касаются посольств — из Рима [2596], Константинополя [2597], Багдада [2598] — или каких-то других морских перевозок, за которыми угадываются более или менее устойчивые торговые отношения [2599]. О торговле как таковой сообщений мало, но среди них есть ошеломляющие. Так, согласно, Annales Petaviani, во второй половине VIII в. в Марселе проживал английский купец по имении Ботто, отмеченный как отец анжерского епископа Андегария [2600]. С конца VIII в., когда в нашем распоряжении появляются документы, Марсель регулярно упоминается как важный порт, где, в частности, существовала таможня [2601].
О торговле других городов известно мало. В 798 г. Теодульф Орлеанский засвидетельствовал хождение в Арле золотой арабской монеты, ввоз кордовской кожи, разноцветных тканей и драгоценностей [2602]. Важнее того, он перечисляет и другие, надо полагать, местные товары, которые предлагают в Арле: льняные и шерстяные ткани, башмаки, перчатки, ларцы для рукописей, воск, оружие, коней и мулов [2603]. В начале IX в. Агобард Лионский упоминает Арль в связи с работорговлей [2604]. Чуть позже Флор Лионский говорит об Арле как об "изобильном порте", связанном с Северной Африкой [2605]. Скорее всего, портовыми городами оставались Агд и Нарбон, но сведения об этом на редкость невнятные [2606]. Исключение составляет сообщение Ноткера о еврейских, африканских и британских кораблях в Нарбонском заливе [2607], но оно-то как раз вызывает некоторые сомнения; он писал много лет спустя, с чужих слов и, возможно, под впечатлением первых известий о появлении в Средиземноморье норманнов. С середины IX в., когда норманнские и особенно арабские пираты становятся постоянными гостями у южных берегов Франции, торговля городов Прованса и Лангедока с заморскими странами приходит в упадок. Попытки опровергнуть это неизменно оборачивались доказательством того, что морские коммуникации не были полностью нарушены и что какие-то связи, по крайней мере с Италией и Испанией, все-таки поддерживались [2608]. Самое важное свидетельство этой эпохи о торговых контактах с другими странами содержится в дипломе Людовика Слепого от 921 г. в пользу кафедрального собора Арля; в нем упоминается порт и таможня Арля и иноземные, в том числе греческие, купцы — вероятно, из Южной Италии [2609]. Это сообщение подтверждается упоминаниями заморских изделий, изредка встречающимися в завещаниях [2610] (правда, мы не знаем, когда именно они попали в Галлию), и, более надежно, данными археологии: среди немногочисленных находок, относящихся к этой эпохе, в Арле выявлена римская керамика [2611]. В Арле сохранялось также присутствие еврейских купцов, державших в своих руках торговлю пряностями, о чем говорится в поддельном дипломе, приписываемом Карлу Лысому, но изготовленном канцлером того же Людовика Слепого [2612].
Торговая жизнь теплилась и в некоторых других портовых городах, в частности в Марселе и Нарбоне [2613], но сведения о них менее конкретны. В отличие от более раннего времени, в море выходили неохотно. Так, когда в 953 г., в надежде приструнить арабских разбойников из Ле Френэ, Оттон I отправил в Кордову посольство, его эмиссары спустились вниз по Роне от Лиона "до условленного места", откуда свернули, по всей видимости, на Via Domitia и прибыли в Барселону по суше [2614]. В Рим также предпочитали добираться по суше, хотя альпийские перевалы в то время были небезопасны. Геральд Орильякский, выбравший для своих регулярных паломничеств дорогу из Лиона в Турин (по-видимому, через Бриансон) на рубеже IX и X вв. столкнулся здесь с некими marruci [2615], в которых соблазнительно увидеть обосновавшихся на юге Прованса мавров, хотя в действительности речь, наверное, идет о никому неподвластных жителях гор, то грабивших путешественников, то нанимавшихся им в проводники и нередко выступавших заодно с мусульманами [2616]. Флодоард также исходил из того, что паломники идут в Рим через Альпы, несмотря на то, что здесь их подстерегают сарацины и прочие разбойники, из чьих рук в 931 г. принял смерть архиепископ Тура [2617]. В 942 г. в этих же местах нападению неких разбойников, именуемых marranes, подвергся кортеж клюнийского аббата Одона [2618]. В 972 г. его преемник, Майоль, также возвращался из Рима через Альпы, где его и настигли сарацины [2619]. Как известно, это переполнило чашу терпения христиан; несколько месяцев спустя, предварительно выкупив святого аббата, знать Прованса и Пьемонта положила конец арабскому присутствию в Ле Френэ. Эти факты как нельзя лучше иллюстрируют тезис о сугубо сухопутном сообщении между Францией и Италией: в X в., несмотря на очевидный риск, паломники и послы предпочитали горные перевалы еще более неспокойному морю. В этих условиях выраженный сухопутный облик приобрела и торговля. Наибольшее значение имела древняя римская магистраль, ведущая из Арля в Нарбон и далее в Испанию. Дорога из Нарбоны в Эльн именуется в каталонских документах "торговой" [2620]. Оживился и старый торговый путь из Нарбона в Каркассон и Тулузу; по нему везли в первую очередь соль [2621]. На север, помимо долины Роны, вела дорога, начинавшаяся в Пезенасе и шедшая через Лодев на Мийо и далее в Овернь. В Марвежоле она встречалась с другой, начинавшейся в Ниме и пересекавшей Севенны по линии Андуз — Флорак — Манд, у самого подножья горы Лозер. Лодев и Андуз не случайно оказались в числе очень немногих удаленных от моря населенных пунктов, применительно к которым от каролингской эпохи сохранились свидетельства о рынках и торговых сборах [2622]. Что же касается Прованса, в природно-географическом отношении заметно более "закрытого", чем Лангедок, и разделенного на достаточно замкнутые районы, главными внутренними артериями оставались реки, прежде всего, естественно, Рона и Дюранс [2623]. Судя по маршрутам паломников, вдоль побережья
