Повседневная забота об экипаже облегчала трудности походной жизни, само плавание становилось увлекательным.
В силу существовавших порядков матросам не часто давалось увольнение на берег, когда же они съезжали с корабля, то предоставлялись самим себе. Единственным развлечением являлись портовые кабаки и трущобы, которыми столь богаты заграничные портовые города. По-иному проводили время на берегу матросы «Гремящего». Руднев ввел экскурсии матросов под руководством офицеров. Участники экскурсий знакомились с местными достопримечательностями. Именно поэтому за все время плавания «Гремящего» не произошло ни одного случая, порочащего русского моряка.
Зная, как часто практикуется обман при начислении и выдаче матросам жалованья, а также при закупках продовольствия и организации питания, Руднев лично проверял это дело, строго оберегая матросскую копейку и рацион питания от всяких посягательств.
Пройдя свой путь по морским и океанским просторам, «Гремящий» в один из солнечных майских дней возвращался в шхерные теснины родного Финского залива. Радостно вздохнули моряки, когда появился перед ними страж Кронштадта — Толбухин маяк, а затем заблестели вдали золотые главы собора и выросла высокая труба пароходного завода. «Прямо по носу вижу Кронштадт!» — передал сигнальщик. Палуба содрогнулась от орудийного салюта. Это «Гремящий» передавал привет крепости.
Корабли расцвечены приветственными флагами, на причале снова толпа, на этот раз ликующая, машущая платками. Руднев застыл на мостике, прижав к глазам
бинокль. Он увидел жену, стоявшую с детьми на том же месте, где находилась во время проводов. Казалось, она не уходила в ожидании радостной встречи! У Руд-невых существовал уговор: встречать на том месте, откуда провожаешь.
Руднева вскоре освободили от командования «Гре-мящим». Через короткий срок корабль ушел на Дальний Восток и вступил в состав Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре. Здесь он участвовал в боевых операциях против японского флота. В ночь на 20 апреля 1904 года «Гремящий» принял участие в сражении на внешнем рейде Порт-Артура, в котором русскому флоту удалось потопить восемь японских брандеров и два миноносца, пытавшихся запереть выход из внутреннего-рейда в море. А 5 августа того же года «Гремящнй», неся сторожевую службу в районе внешнего рейда, погиб, наскочив на японскую мину.
8
После плавания на «Гремящем» Руднева оставили при штабе в Кронштадте для поручений. Должность главного командира занимал здесь вице-адмирал Макаров. Известно, что наиболее глубокий след в истории отечественного флота Макаров оставил как специалист в области кораблестроения и военно-морского вооружения, что, конечно, не умаляет его таланта флотоводца и выдающегося организатора. Научная деятельность Макарова оказала особенное влияние на Руднева. Он был в курсе всех планов и работ Макарова благодаря личному знакомству с ним. Горячие симпатии Руднева к новой технике ярко выразились весной 1899 года, когда в Кронштадт пришел из Англин только что построенный на заводе Армстронг в Ньюксстлс первый в мире русский ледокол «Ермак». Встреча его в Кронштадте вылилась в грандиозный праздник, в демонстрацию русского патриотизма, ибо все знали, что ледокол — детище Макарова, англичане же явились лишь простыми исполнителями его проекта.
Величественная картина открылась с появлением на горизонте ледокола под командованием капитана 2-го
ранга М. П. Васильева, сослуживца Руднева и товарища по училищу. Впоследствии Васильев погиб вместе с Макаровым в 1904 году при взрыве броненосца «Петропавловск» на внешнем рейде Порт-Артура.
9000-тонная громада «Ермака», легко выполняя все маневры, направлялась к причалу, свободно прокладывая путь среди толстого льда. Округленные формы корпуса ледокола, невиданные в судостроении, придавали ему величие и мошь.
В день прибытия «Ермака» Руднев находился на льду рейда. Он ликовал и. поздравляя Макарова, не удержался, чтобы не сказать: «Смерть парусам на военных кораблях! Да здравствуют машины!» Степан Осипович рассмеялся, но не всем присутствующим эта шутка пришлась по вкусу.
9
Семья Руднева проводила лето 1899 года в Тверской губернии, снимая дачу у одного помещика. Вскоре сюда приехал в трехнедельнын отпуск н Руднев. Будучи любителем длинных прогулок н охоты, он целые дни проводил в полях, в соседнем Головинском вековом бору и часто возвращался домой с неплохими трофеями. Руднев мастерски стрелял из боевого оружия, но охотничьим владел хуже, что не охлаждало его рвения. Он главным образом любил пребывание среди русской природы. Об одном из охотничьих эпизодов хочется рассказать.
Уходя п лес. отец изредка брал с собой меня, уступая неотступным просьбам. Конечно, отца это не очень устраивало: приходилось и путь выбирать полегче, да и возвращаться раньше.
Побродив однажды целый день по лесу, мы, довольные результатом охоты, усталые, повернули к дому. На этот раз не повезло: мы сбились с пути. Стало темнеть. Лес становился все гуще. Усилился шум вековых деревьев, сквозь кроны которых можно было видеть быстро несущиеся рваные тучи. Наконец, разразилась сильная гроза с проливным дождем. Мы моментально промокли и продолжали путь наугад. Мне очень хоте-
лось заплакать, но я сдерживался, зная, что этого не терпит отец.
Вдруг до слуха донесся отдаленный лай собаки. Мы направились на него и вскоре набрели на ряд землянок, стоявших на берегу небольшой речушки. Здесь жили семьи крестьян, работавших на помещика по заготовке древесного угля. Старик-хозяин одной нз этих убогих, насквозь прокопченных землянок радушно принял промокших и озябших охотников, помог обсушиться и обогреться у пылающего очага. Решено было переночевать здесь, так как выяснилось, что мы сильно отклонились от пути к дому. Отец, вообще прекрасно ориентировавшийся в лесу, никак не мог простить себе такой оплошности.
Старик пригласил нас разделить с ним ужин, состоявший нз печеного картофеля н сухарей, размоченных в горячей воде.
Отец, в свою очередь, поделился с гостеприимным хозяином своей провизией и за ужином стал расспрашивать старика о жизни в этом заброшенном уголке лесной трущобы. Он узнал, что за тяжелый труд выжи-галыннки получали буквально гроши, причем добрая половина их удерживалась за хозяйские харчи: кар
тошку и черствый черный хлеб. Только к большим праздникам они получали немного мяса. Никаких жиров не выдавалось.
Из соседней землянки донеслись жалобные стоны, которые затем перешли в крик. Старик пояснил, что его невестка тяжело больна. Отец сейчас же отправился к ней, чтобы узнать, в чем дело. Вернувшись, он сказал, что женщину надо не позднее утра отвезти в земскую больницу, но старик покачал головой.
— Какая уж там больница,— заявил он.— Больница-то в сорока верстах, а лошади нет. Мы и уголь таскаем на себе за три версты до лесной дороги.
Утром отец горячо поблагодарил хозяина за гостеприимство и оставил ему деньги для невестки, а также обещал прислать лошадь, что и сделал по возвращении домой.
Отдыхая в деревне. Руднев не изменял своих привычек. Вставал он в шесть часов, выполнял с детьми гимнастические упражнения, а после завтрака обязательно занимался какой-нибудь физической работой. Соседние крестьяне говорили о нем:
— С виду барин, а встает рано и работает как заправский мужик!
Как-то Руднев мастерил в саду беседку. Как обычно. его окружали вихрастые крестьянские ребятишки. Один из них забрался на крышу беседки и вдруг поднял крик: «Пожар!» Горела соседняя деревня Быково. Руднев настоял, чтобы тотчас же запрягли телеги, и все мужчины, находившиеся в имении, во главе с ним поскакали к месту пожара.
Г розное зрелище открылось перед ними в деревне. Часть построек была объята пламенем, которое продолжало перебрасываться с избы на избу, угрожая уничтожить все селение дотла в эту на редкость сухую погоду. Мычание обезумевшего скота, пронзительное ржание лошадей, вой собак делали еще более ужасной картину стихийного бедствия. Борьбы с огнем фактически не велось. Все спасали собственное добро, женщины с детьми громко голосили. В Рудневе мгновенно проснулся волевой командир. Он организовал живую цепь для подачи воды нз пруда, части мужчин поручил взламывание начавших гореть построек, чтобы прекратить распространение огня, а других послал подвозить воду бочками. В результате угроза полного уничтожения деревни была ликвидирована. Характерно, что никого из местных властей на пожаре не оказалось. Урядник со стражниками прибыли только утром для составления протокола, а помещик, имение которого находилось в версте от деревни, заперся в кабинете и усердно отбивал земные поклоны, взывая к милости бога!
