браком на Московской княжне
Анне (1393–1417), дочери Василия Дмитриевича. Но в 1418 г. чума забрала жизнь Русско-византийской царицы, и Иоанну VIII пришлось срочно искать новую супругу. Через некоторое время император предложил сыну в качестве новой супруги
Софью Монферратскую, предком которой являлся Феодор Палеолог, сын императора Андроника II, которому когда-то досталось по наследству от матери это итальянское княжество. В ноябре 1420 г. невеста прибыла в Константинополь, а 19 января 1421 г. состоялось торжественное венчание молодых в храме Святой Софии. Несмотря на бедность казны, император св. Мануил II сделал все, чтобы свадьба сына была
похожа на царскую. Одновременно с венчанием была осуществлена процедура венчания Иоанна VIII на царство как соправителя императора-отца. Таким способом св. Мануил II Палеолог недвусмысленно показал,
кого он хотел бы видеть своим преемником [802].
К сожалению, этот брак, заключенный скорее для достижения политических целей, чем удовлетворения эстетических потребностей царственного сына, оказался несчастным. Все отмечали, что новая жена Иоанна VIII была не очень хороша собой. Сзади она поражала всех изяществом рук и хрупкостью плечей, тонкостью стана и длинными рыжими волосами, вьющимися до пола. Но спереди открывался уродливый нос, нависший лоб и безобразная челюсть. Как о ней говорили: «Сзади — Пасха, спереди — пост».
Царь с первого взгляда невзлюбил молодую жену и после свадьбы тут же отдал распоряжение, чтобы Софью отселили в отдельные комнаты дворца. Там, в полном одиночестве, она коротала свои дни, пока муж развлекался в обществе красивых и доступных женщин. Замужество, более похожее на заключение в золотой клетке, мало удовлетворяло молодую и несчастную женщину, благородство души которой и личное благочестие вполне компенсировали неприглядную внешность. Однако никакой альтернативы, равно как и перспективы, у нее не было.
Когда умер ее тесть, император св. Мануил II, царица решилась бежать из Константинополя. Она тайно договорилась с генуэзскими моряками и Галата пообещала предоставить ей судно на безвозмездных началах. Об этом узнали константинопольцы и, не поняв, в чем дело, в ярости едва не взяли штурмом Галату, полагая, будто их законную государыню пытаются украсть. Этот эпизод наглядно свидетельствует, каким авторитетом в народе пользовалась латинская царица. С большим трудом император Иоанн VIII Палеолог успокоил подданных и дал жене спокойно отплыть на родину. Там она приняла монашеский постриг и окончила свои дни в монастыре в 1431 г. [803]
Император святой Мануил II имел шестерых сыновей, каждый из которых мог стать преемником царской власти после правящего василевса. Но, конечно, Иоанн VIII Палеолог сам мечтал о сыне и наследнике престола. Кроме того, в понимании византийского общества царю не пристало долго ходить холостым. А потому начались спешные поиски новой невесты. Выбор на этот раз пал на царевну Марию, дочь Трапезундского императора Алексея IV (1417–1447). Трапезундские девушки вообще славились красотой, а Мария была особенно хороша собой. Нельзя было забывать и о близости интересов императорского дома Палеологов и Великих Комнинов, царствующих в Трапезундской империи. В августе 1427 г. Мария Комнин прибыла в Константинополь, а в сентябре была торжественно отпразднована свадьба и коронация молодой императрицы.
Царица была верхом совершенства: красивая до умопомрачения, она отличалась замечательным характером, сочетая благочестие с ловкостью и какой-то юношеской удалью. Ее с такой же легкостью можно было увидеть в храме на Литургии, как и в седле, где она сидела не хуже заправского кавалериста. Император был по-настоящему счастлив [804].
С учетом того, что несколько самых опасных лет царь св. Мануил II Палеолог провел за границей, деятельность его сына нельзя признать малобеспокойной или неэффективной. И легко понять, почему престарелый василевс в 1421 г. именно Иоанну VIII передал полновластное управление Византийской империей, объявив его соправителем. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что покойный император иногда высказывал и оправданные сомнения в способностях сына справиться со сложными ситуациями. Уж слишком смелым и решительным бывал иногда Иоанн VIII Палеолог перед лицом опасности. Своему доверенному лицу св. Мануил II Палеолог как-то сказал: «Мой сын подходит для василевса, но не нынешнего времени. Ибо видит и замышляет великое, но такое, чего требовали времена благоденствия наших предков, а не сегодняшний день, когда дела у нас обстоят так, что не василевс требуется нашему государству, а хозяин. И я боюсь, как бы из-за его замыслов и предприятий не произошло разрушение этого дома» [805].
Начало самостоятельного правления нового Палеолога, как традиционно повелось, пришлось на непростое время. С первого же дня император Иоанн VIII был вынужден признать себя вассалом султана Мурада II и играть в полное подчинение османам без каких-либо надежд на помощь со стороны латинян. Миллионный некогда Константинополь вмещал теперь в своих стенах не более 50 тысяч жителей, из которых значительная часть являлась этническими турками или латинянами. Торговля полностью принадлежала венецианцам и генуэзцам, финансы девальвировали ужасающими темпами, денег не хватало даже на храмы, и множество церквей стояло в запущенном состоянии. Голод стал постоянным спутником жизни константинопольцев, а, кроме того, город трижды посещали убийственные эпидемии чумы. Войска почти не было, и лишь единственная надежда, благодаря которой столица ромеев еще держалась, — крепостные стены по-прежнему гордо и грозно возвышались над сушей и морем [806].
Европа без былого энтузиазма взирала на результаты турецкой экспансии. Одна Венеция, отстаивая собственные торговые интересы, продолжала воевать с турками, но после неудачного нападения на Галлиполи и республиканцы посчитали за благо заключить в 1426 г. мирный договор с османами. Его едва ли можно назвать равноправным — чтобы сохранить за собой купленные у византийцев Фессалоники, венецианцы согласились выплачивать султану Мураду II дань в размере 100 тысяч аспров ежегодно.
Впрочем, это перемирие ничего не значило для Османского владыки, считавшего делом чести завоевать все христианские государства. Покорная его воле и совершенно беззащитная Византийская империя мало интересовала Мурада II: он полагал, что может взять Константинополь в любой момент, к чему же тратить время? Другое дело — Венеция, представлявшая собой настоящего противника. Целью нового похода, к подготовке которого султан деятельно приступил, являлись Фессалоники — ключ к овладению Македонией. Республиканцы, имевшие прекрасную разведку, вскоре узнали о грядущей опасности и начали срочно укреплять город, а также предпринимали меры, дабы снискать симпатии местного греческого населения. Попутно они отправили послов к султану, но тот просто бросил тех в темницу, не желая тратить время на разговоры. Хотя на защиту Фессалоник прибыл большой венецианский флот, осаду и штурм города турки в 1430 г. провели мощно и молниеносно. Многие тысячи греков бежали из родного города, другие вообще перешли на сторону османов, и
