1322
См. С. Авалиани. Земские соборы, стр. 11; В. О. Ключевский. Состав представительства, стр. 26; Г. Б. Гальперин. Форма правления, стр. 59.
А. А. Зимин. Земский собор, стр. 201.
В числе дворян первой статьи на соборе присутствовали: удельный князь Н. Р. Одоевский, сыновья боярина князья И. Ю. и В. Ю. Голицины-Куракины из рода князей Патрикеевых; князь В. Ф. Рыбин-Пронский из рода Рязанских князей; представители титулованной знати князья Суздальские (И. А. Шуйский, И. П. Шуйский и В. Ф. Шуйский), Ростовские (И. Д. Щепин). Ярославские (Ф. В. Сисоев, В. И. и А. И. Прозоровские, И. В. Гагин Меньшого, Ф. П. Деев, Р. В. Охлябнин и трое Засекиных), Стародубские (В. Д., А. Д., и Б. Д. Палецкие, П. И. Татев, Н. Г. и Д. В. Гундоровы, И. А. Ковров), Оболенские (В. К. Курлятев, A. В. Репнин, Д. Ю. Кашин, М. Ю. Оболенский, И. И. Лыков, В. П. Туренин), всего 30 человек. Из прочей титулованной знати на соборе присутствовали князья М. В. Мезецкий (I статья) и еще двое Мезецких (II статья), А. С. Мосальский (I статья) и еще шестеро Мосальских (II статья), двое Крапоткиных (I статья), М. В. Жижемский и В. И. Телятевский (I статья), П. И. Борятинский и А. С. Бабичев (II статья), всего 16 человек.
На соборе присутствовали следующие представители старомосковской знати: И. Д. Воронцов (I статья), Морозовы (И. М. Морозов, Ф. И. Салтыков, Н. X. Салтыков, П. Я. Салтыков в I статье; В. Г. Салтыков во II статье; Б. В. Шеин—I статья, И. В. Шестов — II статья); Бутурлины (Ф. И. и В. А. Бутурлины в I статье; С. В. и Е. В. Варгасовы — II статья); Нагие (Г. И. и Ю. Ф. Нагие — I статья), Волынские (П. И. и B. Д. Волынские — I статья), Головины (Ф. И. Третьяков — I статья), Плещеевы (Г. Г., Б. А. и А. Плещеевы — I статья), Карповы (В. П. Мухин и В. В. Лошкин в I статье, Н. А. Зайцев во II), Сабуровы (Б. Ю., В. Ю., Г. П., И. И. Сабуровы в I статье, С. И. Долгово во II); М. В. Годунов; Колычевы (И. Б. и И. И. Хлызневы, Г. Г. и А. Г. Колычевы, В. Ф. и П. Ф. Колычевы, А. И. Колычев в I статье; Г. Ф. и И. Ф. Колычевы, В. В. и М. Б. Колычевы, А. Н. Колычев во II статье); М. В. Борисов (I статья), В. В. Квашнин (I статья) и т. д., всего 43 человека.
Два уезда получили особое представительство на соборе. Ими были Торопецкий и Великолукский уезды, смежные с Полоцком. Пока большая часть Полоцкого уезда оставалась под властью Литвы, охрану его должны были осуществлять дворяне этих двух уездов.
Сюда входили глава приказа Большого прихода И. Н. Булгаков-Корнев, помощники главного Поместного дьяка В. Степанов и П. Суворов, главные дьяки Разбойного приказа В. Я. Щелкалов и К. С. Мясоед Вислого, глава Четвертного приказа В. Б. Колзаков, «из Дворцового приказу» В. Андреев, дворцовый дьяк С. Архангельский, дьяки Конюшенного приказа П. Булгаков и Б. Бармаков, а также главный новгородский дьяк К. Румянцев, смоленские дьяки А. Селиверстов и И. Кузьмин и т. д. (См. Г. Ш т а д е н. Записки, стр. 80, 97; П. А. Садиков. Очерки, стр. 230—233; Витебская старина, т. IV, стр. 38; Сб. РИО, т. 71, стр. 301).
Исходя из разделения участников собора «по чинам», на долю дворян приходилось 54,7% состава,, а вместе, с приказными — 63,5%. (См. А. А. Зимин. Земский собор, стр. 201; ср. Г. Б. Гальперин. Форма правления, стр. 59). По нашим подсчетам, удельный вес представителей дворянства на соборе был несколько ниже, около 33%, а вместе с приказными около 44%. На долю боярства и первостатейной знати приходилось 29%, а вместе с князьями церкви более 37,5% состава собора.
Г. Б. Гальперин характеризует Земские соборы XVI века как «феодальный парламент», вкладывая в это понятие самое широкое содержание. Он утверждает, будто соборы не были эпизодическими совещаниями и собирались периодически как органы управления, будто на соборах присутствовали выборные представители дворянства, будто через собор, а также другие органы сословного. представительства служилое дворянство ограничило боярские органы управления и заняло ведущее место в управлении страны, будто соборы стали «новой формой управления» и т. д. (См. Г. Б. Гальперин. Форма правления, стр. 58, 59, 62, 63, 65).
В разряд «гостей» входили В. Сузин и И, И. Афанасьев (из рода московских купцов-сурожан), Г. Ф. Тараканов (из богатейших новгородских купцов московского происхождения), Котовы (купцы, поддерживавшие крупную торговлю со странами Востока). (См. А. А. 3 и м и н. Земский собор, стр. 214—215; В. Е. Сыроечковский. Гости — сурожане.—«Известия ГАИМК», вып. 127, 1935, стр. 120—121).
По аналогии с Земским собором 1598 г. В. О. Ключевский предположил, что на соборе 1566 г. торговые люди москвичи представляли гостиную сотню, а смольняне — суконную сотню Москвы. (См. В. О. Ключевский. Состав представительства, стр. 41—43). А. А. Зимин бесспорно установил, что некоторые из «смольнян» (Т. Смывалов) происходили из смоленских купцов, переведенных в Москву и торговавших в суконном ряду. По мнению А. А. Зимина, именно из смоленских сведенцев образовалась московская суконная сотня. Эта привилегированная торговая корпорация вела торговлю с Западом. (См. А. А. Зимин. Земский собор, стр. 216).
Раздоры с подданными компрометировали царя, и он тщательно скрывал существование опричнины от внешнего мира. В апреле 1566 г. литовским гонцам велено было сказать, что «у государя нашего никоторые опришнины нет». (См. Сб. РИО, т. 71, стр. 331). Летом 1567 г. в грамоте Ходкевичу от имени Воротынского правительство вновь отрицало наличие опричнины: «а у государя нашего опричнины и земского нет». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 271). Заявления эти не соответствовали действительности. Однако как раз весною 1566 г. опричная политика претерпела существенные перемены.
Назначения в Боярскую думу стали очень редкими или вовсе прекратились с 1563 г. По предположению А. А. Зимина, правительство пожаловало в 1565 г. боярство Н. Р. Юрьеву и окольничество В. И. Умному и И. И. Чулкову. (См. А. А. Зимин. Состав Боярской думы, стр. 73). Однако все названные лица имели думные титулы уже в 1562—1564 гг. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 341; Витебская старина, т. IV, стр. 63; Разряды, л. 321 об).
Сб. РИО, т. 71, стр. 335—336; СГГД, т. I, № 190, стр. 537, Н. В. Борисов не имел думного чина еще в октябре 1565 г. (См. Материалы, стр. 56).
Кн. П. Д. Пронский служил в боярах у Старицких и в течение пяти лет возглавлял думу удельного князя. Накануне опричнины он перешел на царскую службу. (Разряды, лл. 317 об, 333 об). Пронский был двоюродным братом кн. В. А. Старицкого по матери. Вкладные монастырские книги называют следующих родственников Ефросиньи Старицкой: ее отца кн. А. Ф. Хованского, ее брата кн. И. А. Хованского и сестру, кн. Фетинью Пронскую. (См. Вкладные книги Кирилло-Белозерского монастыря. ГПБ им. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей. Кир.-Бел., № 95/1332, лл. 12 об — 13). Фетинья Пронская была матерью кн. П. Д. Пронского. (См. В. Б. К о б р и н. Состав опричного двора, стр. 66).
ПСРЛ, т. XIII, стр. 401.
СГГД, ч. I, № 190—191, стр. 537—538. Решение правительства было неожиданным, поскольку еще в феврале 1566 г. власти распорядились послать на Белоозеро новых приставов сроком на год. Они должны были сторожить Воротынского вплоть до мая 1567 года. (См.АИ, т.I, №174, стр.336). Первый из приставов сын боярский Мячков должен был прибыть на Белоозеро к соборному воскресенью, т. е. к 1 мая 1566 г.
Порука была двойной. За главных поручиков «подручилось» более сотни княжат, родовитых дворян, дворовых и городовых детей боярских. Все они отвечали за Воротынского «своими головами» и кошельком, обязавшись в случае его бегства внести в казну 15 тысяч рублей.
Из старомосковской знати в поручительстве участвовали также родня Федорова В. А. и Д. А. Бутурлины, Л. А. и Ф. И. Бутурлины; Аф. Г. и Г. Г. Колычевы, Ал. Г. Колычев; а также М. В. Борисов; Л. Г. Морозов, Ф. И. и Н. X. Салтыковы; Г. Г. Плещеев; четверо Карповых и т. д.
Н. Р. Одоевский и А. Б. Трубецкой.
Князья И. А. Шуйский, И. П. Шуйский, В. Ф. Скопин-Шуйский; кн. Д. Б. Приимков-Ростовский; князья М. М. и Ф. М. Троекуровы, Р. В. Охлябнин, Ф. П. Деев, А. И. Прозоровский. Ярославские; князья В. Д., А. Д. и Б. Д. Палецкие, П. И. и Ф. И. Татевы, Н. Г. и С. Г. Гундоровы, Б. В. и А. В. Гагарины-Стародубские; Вл. К, Вас. К. и Ю. К Курлятевы, И. И. Лыков, В. П. Туренин Оболенские и т. д.
СГГД, ч. I, № 189—190, стр. 533—537.
Сб. РИО, т. 71, стр. 345. Вопреки заверениям Грозного, Воротынскому были возвращены, по-видимому, только те земли, которыми он владел до опалы. К примеру, Перемышль был поделен по третям между братьями Воротынскими. Из трех братьев двое умерли до опричнины. Царь забрал в опричнину «два жеребья» в Перемышле в феврале 1565 г., а третью треть вернул Воротынскому в мае 1566 г. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 394). В целом удельное княжение сохранило свои старые границы. Вскоре после 1566—1567 гг. Грозный сделал первое распоряжение относительно Воротынского удела з своем духовном завещании: «А князь Михайло Воротынский, — писал он, — ведает треть Воротынска, да город Перемышль, да город Одоев Старое, да город Новосиль, да Остров, Черну со всем по тому, как было изстари, а Иван сын в то у него не вступается». (ДДГ, стр. 435).
