три эти персонажа различаются не по социальному, а по хозяйственному признаку. Цезарий этот стих не цитирует, но он его, безусловно, знал — согласно подсчетам М.-Ж. Делаж, он обращался к Книге Премудростей 20 раз [2919]. Для христианского автора, привычного к образу сельского работника, не являющегося собственником и обозначенного в Евангелии такими терминами, как mercennarius, operarius или servus, было вполне естественно видеть в "рустике" именно сельского хозяина, который мог сам обрабатывать свою землю, но мог использовать и труд невольников, держателей и наемных работников.
В связи с этим несколько слов о том, как Цезарий относится к труду; это тоже может помочь понять социальный облик его паствы. Разумеется, это отношение во многом задано Библией, но поскольку в ней можно найти взаимоисключающие суждения едва ли не по всем социально значимым вопросам, сентенции Цезария правомерно считать не лишенными авторства.
Необходимость трудиться — не столько результат адамова грехопадения (знаменитая сентенция "в поте лица твоего будешь есть хлеб" в проповедях не приводится), сколько проявление человеческого несовершенства. Господь создал небо и землю, не приложив труда, одной лишь силой своего слова [2920]. Жизнь в этом мире полна трудов [2921], тогда как вечная жизнь спокойна [2922]. Чтобы получить урожай, нужно приложить большой труд [2923]. Пути, которые выбирают купцы и моряки, бывают трудными и опасными [2924]. Труд связан с тяготами и горестями [2925] и может быть невыносимым [2926]. Вообще, понятия труда, горя и опасности часто встречаются у Цезария в одном ряду [2927]. Словом labor он даже характеризует усилия человека, борющегося с телесной или душевной болью, равно как и с нищетой и самой земной юдолью [2928].
Напротив, богоугодные дела порой можно делать малым трудом [2929] и даже вовсе без труда [2930]. В частности, "без какого-либо телесного труда" можно искупить грехи [2931]. Ведь то, что я предлагаю, не трудно и не тяжело, — убеждает епископ свою паству [2932]. Разве вам трудно склонить голову? — вопрошает он у надменных аристократов [2933]. И только в тех случаях, когда слова labor и laborare Цезарий использует в сугубо переносном смысле для выражения мысли о противостоянии греху, он произносит их без неприязни [2934]. Ради спасения души надлежит трудиться не меньше, а гораздо больше, чем для поддержания бренного тела [2935]. Поэтому молитва, пост, изнурительные ночные бдения — тоже труд [2936], как и общая пастырская забота о душах [2937]. Словом, подобно тому, как у Цезария нет апологии бедности, не встретим мы у него и похвалы труду. Наиболее благожелательно он высказывается на этот счет в приведенных выше пассажах о "честном труде", который противопоставлен не праздности и уж точно не эксплуатации других людей, а воровству, насилию и подделке завещания [2938]. Замечу, что Августин интерпретирует тот же библейский стих в более социально окрашенных тонах [2939].
Эти наблюдения служат дополнительным аргументом в пользу того, что среди прихожан Цезария было много людей, чуждых труду или, во всяком случае, склонных передоверить трудовые заботы другим. С учетом других данных, правомерно предположить, что, помимо элиты, речь идет также о мелких земельных собственниках античного типа, которые сочетали (или могли сочетать) свой труд с трудом принадлежавших им рабов. Им противостояли крупные землевладельцы, пытавшиеся так или иначе подчинить их своей власти. Характерно, что и те, и другие были налогоплательщиками [2940]. Проповеди Цезария, конечно же, не содержат данных о количественном соотношении мелкой и крупной собственности. Однако констатируя их сосуществование, они свидетельствуют о тенденции к расширению крупной собственности за счет мелкой. Картина, нарисованная Цезарием, слишком ярка и оригинальна, чтобы списать его увещевания на счет библейских мотивов [2941].
Частота употреблений слова "раб" в проповедях Цезария определяется прежде всего библейской топикой, уподобляющей отношения Бога и человека отношениям господина и раба [2942]. Немаловажна также оппозиция "госпожа" — "рабыня"; с ее помощью объяснялись взаимоотношения души и тела [2943]. Цезарий активно использует оба эти топоса, но у него немало и таких зарисовок рабства, которые никак не навеяны Библией. Приводимые им бытовые детали не оставляют сомнения в том, что рабство было для его паствы явлением известным не понаслышке и притом чем-то обыденным и само собой разумеющимся.
"Нам ведь не нравится, когда наши рабы (servi) заявляют на словах, что они наши рабы (mancipia), но не хотят выполнять свою работу" [2944], — выговаривает он прихожанам за тот же, в сущности, проступок, но по отношению Богу. Вспоминая осаду Арля, он оплакивает знатных женщин, привыкших к власти над многочисленными рабами, а теперь попавших в услужение к варварам [2945]. Порицая сладострастных матрон за аборты, он восклицает: "Есть ли совесть у той, что хочет, чтобы ее служанки рожали ей рабов, но сама не хочет дать жизнь тем, кто мог бы стать христианами?" [2946]. Мужчины тоже хороши: они не стесняются посылать раба или "друга" за проституткой [2947], блудят со своими или чужими рабынями [2948], не заботясь о том, что производят на свет невольников, которые, даже получив свободу, не могут наследовать имущество знатного отца. И это зло так распространено, что епископ просто не в силах отлучить от церкви всех этих бесстыдников и вынужден терпеть, надеясь, что Господь вразумит их и они раскаются [2949].
Рабы также не отличаются благонравием. Цезарий отмечает их лень, склонность к пьянству и переходящее в наглость непослушание [2950]. Слово "раб" зачастую звучит у него с неменьшим презрением, чем у римских авторов классической эпохи [2951], а в чем-то даже с еще большим: ведь рабы, наряду с рустика-ми, особенно привержены старым языческим верованиям и глупым, непотребным обычаям [2952]. В его изображении, рабы, даже "прокураторы", т. е. управляющие именьями, необязательны и нерадивы, а потому не заслуживают освобождения. Призывая относиться к рабам по-доброму, он не ставит под сомнение право господина их сурово наказывать, ни тем более сам институт рабства. Сходные настроения отражены в уставе св. Ферреола, запрещающем не только принимать раба в монашескую общину, но и отпускать монастырских рабов на волю, иначе как с согласия всей братии [2953].
Господа несут ответственность за своих рабов: они должны заботиться об их пропитании [2954], без промедления их крестить [2955], заставить выучить, как и прочих
