Канады с Великобританией. Выступая от имени группы молодых националистов из Канадской националистической лиги (La Ligue nationaliste canadienne), Бурасса выдвинулся в качестве главного выразителя интересов франкоязычных меньшинств, противника участия Канады в империалистических войнах и критика того, что он называл излишним урбанистическим и промышленным развитием Квебека. Уилфрид Лорье одновременно боялся этого грозного противника и восхищался им, зная, что Анри Бурасса выражал мнение франкоканадцев, по крайней мере в том, что касалось империи. Кроме того, тесная связь Бурасса с церковными лидерами Квебека рисовала в воображении Лорье угрозу оживления клерикального национализма, с которым он боролся до 1896 г.
В то время как жители Квебека поддерживали позицию Бурасса относительно того, что Канаде не следует участвовать в имперских войнах за пределами Северной Америки, англоканадцы связывали интересы своей страны с Британской империей. Поэтому многие англоканадцы жаждали национального самоутверждения посредством активного участия в имперских делах. Молодой Уильям Лайон Маккензи Кинг писал в разгар споров об англо-бурской войне: «Нет сомнения в том, что наступил век Империализма. Мы еще увидим в Вестминстере (лет этак через двадцать пять) своего рода Имперскую Ассамблею — величайшую из когда-либо известных в мире федераций». Лорье, личные симпатии которого, естественно, были на стороне франкоканадцев, знал, что единство страны и длительный успех его партии зависят от того, насколько ему удастся избежать проблем, вызывающих прямое столкновение франко-и англоканадцев. Поэтому он разработал стратегию, сочетавшую уклончивую риторику с решимостью избегать вовлечения в схемы, которые предполагали бы участие в общих проектах по защите империи или содержали хоть какие-нибудь намеки на выработку централизованной имперской политики. Таким образом, критики политики Уилфрида Лорье в Канаде были разочарованы ее двусмысленностью. Бурасса пренебрежительно называл Лорье «болтунишкой Уилфи», а некоторые англоканадцы считали, что ему больше походит прозвище «сэр Нетфрид» [358].
Сложность достижения консенсуса среди канадцев относительно места страны в Британской империи стала в полной мере очевидной, когда после 1909 г. усилилась напряженность между Великобританией и Германией. Великобритания, имевшая в это время превосходство на море и болезненно воспринимавшая вызов со стороны растущего флота кайзера Вильгельма II, решила надавить на доминионы, с тем чтобы заставить их принять большее участие в обороне. Это решение было достаточно разумным, поскольку в действительности доминионы получали выгоду от участия в имперской системе обороны. Для некоторых канадцев, включая большинство франкоканадцев, подходящий ответ был несложным: нужно создать объединенную, экономически сильную Канаду, и если это необходимо, усилить оборону собственной территории. Вклад Канады в имперскую безопасность будет состоять в обеспечении самообороны. Однако многие англоканадцы не соглашались с этой точкой зрения — для них наилучшей защитой империи была бы общая имперская военная система, в которую каждый доминион делал прямые вложения. К этому часто добавлялось утверждение, что Канада должна принимать участие в определении имперской политики.
Кризис 1909 г. в англо-германских отношениях заставил Лорье начать действовать. Под давлением оппозиции правительство внесло законопроект, предусматривавший создание в Канаде собственного небольшого военно-морского флота, который во время кризиса смог бы стать частью флота империи. Этот компромисс почти никого не удовлетворил. В Квебеке Анри Бурасса и его сторонники, число которых росло, осудили этот законопроект за то, что в случае его принятия канадские военные корабли и солдаты автоматически вовлекались бы в любые военные действия империи, а там было недалеко и до обязательного призыва на военную службу. В 1910 г. с помощью нескольких квебекских консерваторов Бурасса основал ежедневную газету «Ле Девуар» («Le Devoir»), цель которой состояла в том, чтобы сорвать планы Лорье относительно создания военно-морского флота. В большей части Английской Канады эти планы были раскритикованы как несущественные и запоздалые, а сам военно-морской флот — как слишком маленький, «игрушечный». Если империи грозил кризис, лучшим политическим решением была бы прямая финансовая помощь Британии для строительства новых дредноутов — боевых кораблей нового, только что появившегося тогда типа. Лидер Консервативной партии Роберт Борден придерживался того же мнения по этому вопросу, добавляя, что за данными чрезвычайными мерами должна последовать постоянная политика, включающая признание прав доминионов на участие в выработке общего политического курса империи. После ожесточенных дебатов законопроект о военно-морском флоте (Naval Bill) стал законом, но бурные эмоции и глубокие разногласия не исчезли. Напротив, они вскоре появились снова при обсуждении проблемы отношений с США.
Канадско-американские отношения в начале XX в. изменились к лучшему, а затем достигли критической фазы. Наиболее трудным вопросом, который должно было решить правительство Лорье, был многолетний спор по поводу границы между Канадой и Аляской. В 1903 г. для вынесения решения по этому вопросу была создана арбитражная комиссия, состоявшая из трех американцев, двух канадцев и одного представителя Великобритании. Учитывая, что «большая дубинка» президента Теодора Рузвельта была спрятана не очень хорошо [359], комиссия приняла решение в пользу США, при том что представитель Великобритании был на стороне последних. Этот результат привел в ярость канадцев, гнев которых был направлен как против Соединенных Штатов, так и против Великобритании. В последующие несколько лет отношения Канады с США несколько улучшились и были разрешены некоторые спорные вопросы (часть из них восходила еще к XIX в.). Однако осталось скрытое недоверие, которое могло снова стать явным в подходящей ситуации. Такой случай представился в 1911 г., когда правительство Лорье объявило о том, что с США достигнуто соглашение по вопросу о взаимной торговле.
Если из-за политики в области военно-морского флота правительство либералов можно было обвинить в недостаточной преданности империи, то новое торговое соглашение делало данное обвинение еще более убедительным, особенно для тех, кто полагал, что их экономические интересы оказались под угрозой. Инициатива еще одной попытки достичь соглашения о более свободной торговле исходила от США — тогда президент Уильям Говард Тафт пытался помешать растущим протекционистским настроениям. Представители Тафта предложили заключить широкое соглашение о свободной торговле. Канадцы, в какой-то степени застигнутые врасплох, согласились. Лорье и его министры рассматривали новое соглашение, обеспечивающее свободную торговлю природными ресурсами и более низкие тарифы на широкий ассортимент промышленных товаров, как решение нескольких политических проблем, а также как привлекательное экономическое предложение. Фермеры, населявшие прерии Запада, все больше выражали недовольство тарифной политикой Оттавы, которая приносила выгоду канадским промышленникам за их счет. Хотя взаимная торговля природными ресурсами с США не сильно уменьшала стоимость промышленных товаров, она по крайней мере предоставляла канадским фермерам более легкий доступ на американский рынок. Таким образом либералы надеялись покончить с жалобами фермеров. Кроме того, либералы полагали, что жаркие споры по поводу военно-морского флота несколько ослабеют после заключения торгового соглашения в той форме, которая с их точки зрения будет встречена с одобрением в каждом регионе страны.
Сначала этот расчет казался правильным. Соглашение
