class="p1">Морея Виллардуэнов и Аттика де ла Рошей так же, как Сен-Жан-д’Акрское королевство во времена Ибелинов или Кипрское королевство Лузиньянов, были блистательными очагами цивилизации — той французской цивилизации XIII в., которая стала одной из вершин нашей культуры. Францизация в Андревиле так же очевидна, как в Никосии и Акре, так же подтверждается всеми источниками. «Всегда со времени завоевания, — пишет каталонский хронист Мунтанер, — князья Морейские брали жен из лучших домов Франции, и так же обстояло с прочими баронами и рыцарями. Посему говорили, что самое благородное французское рыцарство — это рыцарство морейское. Там говорили на таком же хорошем французском, как в Париже». Другой хронист, венецианец Санудо, в том же духе описывает тот же морейский двор с его семьюстами или тысячей рыцарей, который во времена Гийома де Виллардуэна был «более блестящим, чем двор какого-нибудь великого короля». Что же касается чувств французов, они подтверждаются многими текстами. «Хроника» показывает нам Гийома де Виллардуэна и членов Высокого совета полагающимися на Никлийском парламенте 1258 г. в решении дела сеньора Афинского Ги де ла Роша на суд Людовика Святого. Далее «Хроника» нам сообщает, что во время борьбы между Шарлем Анжуйским и Конрадином за обладание Сицилийским королевством Гийом де Виллардуэн встал под анжуйские знамена, «потому что он был француз».
Мы можем, благодаря нашим источникам, реконструировать жизнь морейского двора в Андревиле, городе, который официально являлся столицей княжества, или вокруг Кларанса (Кларенцы, также в Элиде) летом, в Кремони (Лакедемоне) или вокруг Каламаты, в Мессении, зимой. Названия и «украшение жизни» — все здесь было французским. «Казалось, все благородное и великолепное, что мог породить мир западного рыцарства и куртуазности, — пишет Жан Лоньон, — расцвело на греческой земле. По отзывам хронистов, княжество Морейское рассматривалось как наиболее блестящая школа рыцарства». «Хроника», рассказывающая нам о Гийоме де Виллардуэне или о герцогах Афинских Жане (1263–1280) и Ги II де ла Роше (1287–1308), описывает великолепные приемы, турниры, дискуссии о тонкостях феодального права, о том, как противоборствующие партии соперничают в куртуазности и любезности, о рыцарских поединках во имя права и чести. Все эти бароны «благородные, куртуазные и умеющие красиво говорить», готовые погибнуть ради своей дамы и при этом не лишены хитринки, как наш Виллардуэн или наш Жуанвиль, их соотечественники. Удача, что им в этом благоприятствовали обстоятельства. Они отправились на самую кровавую священную войну в выжженных пустынях Иудеи, а нашли греческие пейзажи, эллинское окружение, так быстро смирившееся с их властью, и приятную жизнь. В этой Аттике и в этой Морее XIII в., где жизнь была такой легкой, существование их протекало в роскошных военных праздниках и утонченных развлечениях. На турнире в Коринфе в мае 1304 г., который стал как бы парадом этого прекрасного французского дворянства, которое погибнет в кровавых болотах у озера Копаис, мы видим не менее тысячи участников, и простых рыцарей, и знатных баронов, и среди последних Ги II де ла Роша, бросающегося в атаку с копьем наперевес, словно простой рыцарь.
Жоффруа де Брюйер, сир Каритайны, был самым блестящим представителем этого идеала «благородного человека». В своем «Путешествии из Спарты» Морис Баррес набросал его портрет, поместив его в рамку времени: «На самом дальнем плане одинокая скала Каритены… Замок Каритены, трофей нашей нации, ждет, словно Иерихонская роза, что сильное воображение может ему вновь расцвести. Целый день я брожу по двум холмам, в церкви, по всем этим старым камням и по тропинке с иссохшего утеса возвращаюсь к донжону, построенному назавтра после завоевания шампанцем мессиром Югом де Брюйером». Затем сын Юга, наш Жоффруа, самый привлекательный герой эпической поэмы, происшедшей на самом деле. Но достоинства Жоффруа имели оборотную сторону: «Женщины имели над ним крайне большое влияние. Ради любви к той, на которой он женился, он начал войну со своим сюзереном». Этот блистательный рыцарь еще более легкомысленно повел себя в разгар кризиса 1262 г.: в час, когда византийцы вторглись в Морею, он, переодевшись, похитил молодую жену сира де Катаваса, «которая была красивейшей дамой во всей Романии», чтобы с приключениями странствовать с ней по неаполитанским дорогам, правда, под благочестивым предлогом посетить все церкви Италии. Но рыцарские подвиги были превыше всего. Жоффруа де Брюйер будет по возвращении прощен. «Дважды он приходил с веревкой на шее просить помилования. Его соратники, которых он предавал, с любовью обнимали его, и все плакали. Он был приятным спутником и таким отважным бойцом! Он доказал это, когда захотел, вопреки единодушному мнению своих командиров, дать безумно неравное сражение, где все полегли». Правда, и здесь у него был великолепный мотив: на сей раз уже не любовь его дамы, а соблюдение чести, ибо, чтобы не запятнать ее, не совершить вероломства, он увлек всю «морейскую Францию» в героический и безумный рейд до Кастории.
Та же атмосфера окружает в «Морейской хронике» и турниры, сопровождавшие Коринфский парламент в мае 1304 г., где преемник князей Морейских Филипп Савойский и герцог Афинский Ги II да ла Рош «благородно состязались» вместе с рыцарями в поединках, которые бывали и опасными, что еще больше возбуждало энтузиазм блестящего общества. За превосходное поведение Филиппа Савойского на этих турнирах «Морейская хроника» прощает ему ошибки его политики.
Французская литература в Морее
Как крестоносная Сирия, как Кипр Лузиньянов, французская Морея была блистательным очагом нашей средневековой литературы. За завоевателями пришли менестрели и трубадуры. «Песнь о Роланде», поэмы цикла Круглого стола, Ланселота Озерного и короля Артура, в свою очередь, вторглись во владения Одиссеи. Но в княжестве Морейском появилось и несколько своих интересных произведений нашей литературы. Пример подавала семья Виллардуэн. Как известно, маршал Шампани, а позднее маршал Романии Жоффруа де Виллардуэн (род. ок. 1148, умер между 1212 и 1218 гг.) является одним из первых и крупнейших прозаиков, писавших на нашем языке. Его «История завоевания Константинополя» была, вероятно, написана в его фьефе Мессинопль (Мосинополь), во Фракии. Его племянник и тезка, второй князь Морейский Жоффруа I, якобы писал стихи на обычные куртуазные темы: возвышенная любовь и новые походы. Возможно, подлинным автором этих произведений является четвертый князь Мореи Гийом де Виллардуэн.
Здесь самое место напомнить два очень важных прозаических текста, из которых первый, к сожалению, очень редко упоминается в наших учебниках по истории литературы: «Ассизы Романии» и «Морейскую хронику». Ассизы представляют собой сборник обычаев княжества Морейского, очевидно просуществовавший более века в устной форме и кодифицированный в данном виде предположительно около 1320 г. Что же касается «Морейской хроники», то это, согласно версии ее последнего издателя Жана Лоньона, частичная копия утраченной на сегодня книги о завоевании Константинополя и Мореи, написанной на итальянском языке
