4 октября бригады ленинградских заводов ЛМЗ и "Электросила" раскрутили гидрогенератор и довели обороты до нормальных.
В ту первую военную осень, начиная с 8 октября, зарядили нескончаемые дожди. Дождь хлестал по лицам работающих, струйками сбегал с дощатых настилов, лился на кожухи машин. Чтобы вода не затекала в обмотки, Андрианов распорядился срочно изготовить металлические каркасы, укрепить их на крестовинах генераторов и обтянуть брезентом. Но опять забота: "А вдруг эти колпаки видны с воздуха?"
Журин попросил у военных самолет, пролетел над стройкой. Вылез довольный: "Такой ералаш... сам черт не разберет".
Но и брезентовое укрытие, которое ребята прозвали "Цирк Шапито", оказалось не совсем надежным. Вода струилась через все стыки и швы, находила незаметные глазу разрывы и проколы. Для сбора воды собирали ведра, банки. Из кусков листового железа готовили большие квадратные противни. Вконец промокшие дежурные сбивались с ног, переставляя все с места на место и выливая воду.
16 октября, в один из самых трудных для Москвы дней, заводские электрики приступили наконец к сушке генератора.
Стало совершенно очевидно, что одна из машин будет готова принять нагрузку уже в начале ноября. Подходили к концу и работы на открытой подстанции.
И однако этого было недостаточно, чтобы Москва получила ток Рыбинской ГЭС. Нужна высоковольтная линия. А у линейников еще не все готово. Нужно поднять высоченную мачту на правом берегу реки. Перебросить через Волгу канаты из стали и бронзы. Натянуть. Закрепить их на семидесятиметровой высоте. Только после этого можно будет включить линию и поставить ее под напряжение от Рыбинска до самой Москвы.
Подъему правобережной опоры, назначенному на утро 31 октября, помешал разыгравшийся с ночи восточный ветер. Сильный и порывистый, он нес с реки мелкие брызги и раскачивал свисавшие с вершины подъемной стрелы концы веревок и тросов.
Ровно в двенадцать прораб Демченко расставил бригады по местам. Еще раз осматриваются тросы, лебедки, даются последние наставления. И наконец команда на подъеме.
Задвигались люди, застрекотали собачки лебедок, поползли по земле стальные тросы. Минута, другая - и головка опоры, вздрогнув, отделилась от уложенных на земле подкладок и стала медленно подниматься.
Вначале все шло хорошо. Преодолен момент максимальных нагрузок. Час, может быть немного больше, - и мачта поднимется над Волгой, над плотиной, станет видна на многие километры вокруг. И вот тогда, когда казалось, что ничто уже не сможет помешать довести начатое до конца, надрывно загудели волжские пароходы. В небе, со стороны моста, показались точки: три... потом еще шесть.
Встревоженный прораб дал сигнал - и многотонная громада застыла в воздухе.
А Демченко напряженно думает: "Уйти в укрытие? Но опора не продержится на весу долго. Натянутые до предела тросы сдадут, вытянутся. Возросшие в несколько раз усилия вырвут из земли якоря, разрушат шестеренки лебедок, и стройная конструкция рухнет на землю, мгновенно превратившись в бесформенную груду металла".
Прораб обернулся к бригаде, осипшим от мороза голосом выкрикнул:
- Думаете, на фронте спокойнее?
- Кому доказываешь? - прервал его один из рабочих. - Не тяни, командуй.
И опять с треском и щелканьем закрутились барабаны лебедок, и вновь пошла вверх голова опоры.
Завывание "юнкерсов", залпы зениток, разрывы бомб слились в сплошной грохочущий звук. Раздались взрывы у железнодорожных насыпей, у речных причалов. Однако большая часть смертоносного груза падает в мутную волжскую воду.
Лишь две фугасные бомбы упали невдалеке, осыпав монтажников песком.
Самолеты скрылись так же внезапно, как и появились. Прораб посмотрел на часы. Двенадцать минут летали над ними стервятники, а показалось - целую вечность.
И опять стал явственно слышен скрип лебедок да постукивание шестеренок.
А с наступлением сумерек опора стояла уже на месте, и монтажники намертво закрепили ее к фундаменту.
Перетяжка провода через реку была тоже делом не из легких.
В те дни по Волге непрерывным потоком двигался транспорт. На пароходах, баржах, а то и просто на плотах - громоздкие детали машин, скот, люди. И все спешат, рвутся на Горький, Саратов, к Каспию. Осенние дожди стали перемежаться со снегом, и у берегов уже появилась тонкая корка наледи. Что, если завтра морозы усилятся? Тогда все, что плывет по воде, застынет, вмерзнет в лед.
Как в условиях такого интенсивного движения перетянуть провод с одного берега на другой?
В Рыбинске в Городском комитете обороны приняли решение для обеспечения монтажных работ прекратить движение судов. В течение трех дней с десяти до шестнадцати река должна быть свободной.
Первый из трех проводов решили натянуть перед Октябрьскими праздниками. Но в ночь на шестое ноября разыгралась метель, и приступить к работе смогли лишь спустя двое суток.
Подготовку начали рано утром. А ровно в десять позвонили на шлюз, дали команду на закрытие, подождали, пока пройдут последние суда. И когда на реке стало непривычно просторно, быстрый катерок с озорным названием "Резвый" потянул легкий стальной трос через Волгу. Там, на правом берегу, трос привязали к крюку мощного трактора. Гремя и переваливаясь, он медленно двинулся вперед. И тогда здесь, на левом, нехотя закрутился на козлах огромный барабан. И метр за метром сползал с него и уходил в темную воду отливающий яркой желтизной бронзовый провод.
Все шло точно так, как и было задумано, и все-таки уже через два часа после начала работ к начальнику линейной дистанции Федору Федоровичу Брусникину прибежали нарочные:
- Заканчивайте! Срочные военные грузы.
- А куда я это дену? - разволновался Федор Федорович, показывая на растянутый по реке провод.
За плотиной очередь судов протянулась на несколько километров, и из пароходства звонили непрерывно.
Положение и в самом деле было тревожным. Самолеты врага могли появиться в воздухе с минуты на минуту.
К счастью, такого не произошло. В 16 часов первый из проводов был поднят высоко над водой и закреплен на опорах.
Вниз по реке сразу же двинулись суда, а молодой монтажник Николай Лапин влез на семидесятиметровую высоту и там, распластавшись всем телом на гирляндах, до блеска протирал изоляторы, поправлял петли...
Еще в последние дни октября пошел снег. Мокрые хлопья легли на бетонные стенки плотины, облепили стоящие рядами колонны, сделали одноцветным все это огромное, беспорядочное нагромождение из дерева, железа, бетона. И совсем уже невозможно стало различить ни границ машинного зала, ни площадки, где стояли готовые к пуску гидрогенераторы. И фашистские летчики, видимо, окончательно уверовав в то, что стройка заброшена, все реже стали залетать сюда.
А на монтаже перехода возникло новое препятствие. Речники, после всех волнений и переживаний первого дня работ, объявили вдруг, что перерывы движения по реке они теперь будут давать только на тридцать сорок минут, пока суда в шлюзе.
Всего за сорок минут нужно было перетянуть провод на другой берег. А что делать потом? Поднимать и натягивать уже не будет времени. Решили опускать на дно.
Только в следующий перерыв смогут они приподнять провод, натянуть его и сделать отметку.
По Волге вновь двинутся пароходы и баржи, а над ними будет висеть удерживаемый тракторами провод.
А ну как трактор сдаст, не выдержит многотонного усилия и провод пойдет вниз, на весь этот сплошной поток транспорта?
Только во время третьего перерыва должны были сделать окончательную натяжку и крепление.
На монтаже второго провода, кажется, предусмотрели все. На воде, на специальном катере, дежурит сигнальщик. Оповещены капитаны судов... И все-таки никогда за свою долгую монтажную службу не чувствовал себя Брусникин так неспокойно. Один случайный плот, пароход - и провод порвут.
Окончить монтаж второй фазы за один день не удалось. Пришлось снова опустить провод на дно и оставить его там до утра.
С тяжелым чувством отправились на ночлег Брусникин и его товарищи. Движение-то по реке продолжается и ночью. Правда, на берегу остались дежурные, но разве смогут они в темноте уследить за всем, предотвратить несчастье?
И тревога оказалась не напрасной. Во втором часу ночи бревна слишком уж близко подошедшего к берегу плота прочертили по песку и толстым болтом, торчавшим в одном из бревен, зацепили провод. Зашлепал по воде остановившийся посреди реки пароходик, тянувший этот плот, забегали люди. Кто-то из плотовщиков, обнаружив причину остановки, громко крикнул:
- Топоры давай!
От топоров искрами разлеталась стальная крошка, на берегу метались дежурные. А там на плоту всё били и били по проводу топорами, тревожно крича что-то друг другу.
Потом натянутый до предела провод оборвался, и отрубленный конец его, рванувшись, обвился вокруг железного тела переходной мачты.
