собственному дому; как он, будучи послом и маршалом Посольской Избы, улаживал
величайшие затруднения; как счастливо выполнил посольство в Англию; как своим
красноречием и пышностью возвещал в Риме славу и величие своего короля; как
убедил Апостольскую Столицу к соизволению по предметам величайшей для Речи
Посполито и важности; как в Регенсбурге содействовал элекции императора
Фердинанда III, и устроил бракосочетание императорской дочери с королем; как строил
замки, костелы, семинарии; как из чужих краев привлекал в Польшу монахов
небывалых дотоле в ней орденов; современные же заслуги коронного канцлера, его
труды.и попечения литовский канцлер оставил „похвалам веков грядущихъ".
II так вот они, те люди, которые устраняли всякое зазрение совести п все сомнения
короля, которые утверждали его в опасном замысле и окружили туманом общих в
Польше понятий о долге и честности, сквозь который он смотрел на свет. Капуцин
Валериан и граф Магнп, каноник Фантони, венецианский посол Тьеполо и коронный
канцлер Оссолинский заменяли для него людей дальновидных, одаренных умом п
сердцем Конецпольского. Владиславу казалось, что все того жаждут, чего жаждет он.
Король только с теми проводил приятно время, с кем говорил свободно о своих планах,
п потому сделался для прочих недоступным. „Только эти люди имеют свободный
доступ к королю" (писал современник). „Королевские слуги сторожат каждую дверь; не
отойдут и не поднимут портьеры ШИ для кого, пока иш кто-нибудь из этих великих не
прикажетъ".
При таких-то обстоятельствах образовался широкий план Владислава IV, и так
сросся с его душою, что никакие затруднения, никакие препятствия пе могли потом
прогнать его из королевской головы. Владислав стоял па своем до самой смерти, не
взирая на то, что все от него отшатнулись.
В апреле 1646 года, пока еще московские послы не выехали из Варшавы, Турецкая
война была у него делом решенным, какъ
т. ии.
7
50
.
у московского царя—Татарская. В этом месяце были кончены его договоры сь
Москвою, с козаками, с послами господарей и с Венецианскою Республикой.
Тьеполо уведомил свою синьорию, что волошский господарь пойдет к Дунаю с
30.000 войска, которое будет служить авангардом королевской армии. То же самое
сделает мультяитскип господарь с 20.000 войска. К нему де послан литовский полевой
гетман, князь Януш Радивил, для понуждения к скорейшему выполнении* •
заключенного с королем договора. Князя седмпградского уведомил король чрез
нарочного гопца о своем предприятии. В течение нескольких недель воспамерилея он
собрать более 20,000 козацкой милиции, кроме 6,000 регулярного войска,
обыкновенной своей гвардии. Далее писал Тьеполо, что король повелел полевому
гетману, чтобы, в соединении с московскими полководцами, готовился вызвать войну с
Татарами, а когда в июне п в июле будет отворен Днепр, козаки выйдут па море;
наконец, что он призвал к себе нунция и отдал ему собственноручное письмо к папе, в
котором просил о скорой, столь необходимой помощи.
Тьеполо, как сказано выше, уменьшил сумму 600.000 талеров, которые Венеция
ассигновала для Польши, и предложил королю от синьории только 400.000. По смерти
Коиисцполъского, „для воспламенения и пробуждения ума короля®, прибавил еще
100,000, говоря, что делает это сверх данного ему наказа. В счет своей прибавки, он
тотчас отсчитал 20.000.
В то же время Владислав дал аудиенцию двум греческим монахам. Опи уже четыре
месяца ждали её с письмами от восточных архиереев, которые молили короля о
помощи польским войскам, клятвенно уверяя, что оно будет сильно поддержано ими и
всею Грециєю.
Ба беду Полыни, тут же вынырнул из забвения известный уже нам Александр
Оттоманус, иначе султан Ахия, если не ктонибудь другой под его именем. Теперь ото
новорожденное чадо самозвагтщины, выработанной папскими приверженцами на беду
России, назвали султаном Захиею Огтомашю, иначе Александром графом Монтенегри.
В конце прошлого года, следовательно через десять лет после напрасных подступов к
царскому правительству, проявился он во Львове п обратился к королю с уверениями,
подобными тем, которые Москва извела уже к их истинному значению. Владислав не
сомневался, как и его любимцы козаки в 1625 году, что на Турок встанут все Греки и
турецкие Славяне.
.
51
Венецианская Республика предполагала выслать войска в Фриули и Далмацию, и
поддержать восстание в Боснии, которое действительно вспыхнуло в нескольких
местах. К Стемиковскому, своему послу в Москве, король послал наказ, чтоб, узнав
хорошо намерение царя, составил прелиминарные пункты наступательно-
оборонительного союза.
Владислав постановил-—увеличить силы свои в нервом году войны до 50.000,
именно до 20.000 козацкой милиции и ВО.000 регулярного войска различных
вооружений, которое повелел вербовать и в Польше и в Германии. Немецкою конницею
должен был предводить генерал-лейтенант, граф Баудисен, пехотою—генералмаиор
фон Вндедь, артиллерией—Крпштоф Артишевский.
Кроме того король рассчитывал на помощь польских панов u надеялся, что, в случае
надобности, оин предоставят в его распоряжение свои надворные хоругви, состоявшие
почти из одной конницы.
По ревнивому исчислению Шляхетского Народа, боявшагося воинских подвигов
своего короля, Владислав надеялся, в случае, когда бы султан перенес воину в Польшу,
противопоставить ему
100.000
козацкой пехоты сверх С.000 реестровиков, 52.000 панской конницы,
30.000 регулярного войска и 50.000 войска господарского всего до 250.000, к которым,
но окончании Крымской войны, должно было присоединиться 100,000 московской
рати.
Войну было предположено начать безотлагательно. В конце июля Владислав
намеревался выступить во Львов, 4 августа—соединиться с нолевым гетманом и
двинуться к Подольскому Каменцу. Оттуда гетман должен был, с частью войска и с
панскими ополчениями, идти к Днепру и там, в соединении с московской ратыо, стоять
против Татар; король же, с сорока слишком ты сячами, предположил направиться
между Днепром, Бугом и Днестром на Очаков, Белгород и другие ближайшие
приморские города, выбить из Буджаков Татар и овладеть турецкими крепостями. А
чтобы Турки не препятствовали с сухого пути, волошекий u нультянский господари
обещали оборонять переходы через Дунай, лишь бы только им было послано в помощь
сколько-нибудь польского войска.
. Таков был план кампании 1646 года, фантастический на взгляд панов домоседов и
хозяйственной шляхты, но сравнительно с НИЧТОЖНЫМИ ополчениями будущей
безгосударной Польнш—грандиозный. Оставалось только найти предлог к нарушению
мира с Турцией и сочинить законное в глазах Речи Посполитий основание
52
-
для ведения войны; ибо королевская присяга не дозволяла Владиславу, без
соизволения сейма, ни собирать войско, ни заключать союзы, ни вести наступательную
войну.
Оссолпиский изыскал на то способы. Военные действия короля должны быть
обращены против Татар, но против Татар Буджацких.
Турецкое название Буджак по-русски значит куш. Буджаыг, или куты, обнимали
край между Черным морем, Днестром и Дунаем, с городами: Бендеры (Тепшь),
Пзманл, Акерман (Белго’род), Килия u Рени. Там, в XYI столетии, поселились
Ногайцы, крымские бунтовщики, подобные утикачам па Запорожье, и распространили
свои кочевья за Днестр. Жили они, как и наши запорожские козаки, почти
исключительно добычею, а добычным поприщем служили им Нодолия, Украина и
Волынь.
Первым и главным условием мира, заключенная между Речью Посполитою и
Турцией в 1684 году, было: „чтобы Татары были выселены из Буджаков и кочевья их
сожжены". Это была сотШио sine qua non со стороны Польши. Но Турция не
выполнила своего обязательства. Хотя король безнрестанно настаивал на рассеянии
этой орды, она, как бы на зло ему, дозволяла усиливаться Буджацким Татарам, так что
число их в 1645 году возросло до 20.000 наездников. Это были Татары самые
воинственные, самые дикие, наилучше вооруженные и наииболыне чуждые промыслам
мирным. Если на Крым смотреть, как на Украину Турции, то они для крымского хана
были то, что для колонизаторов польской Украины были запорожцы, а для турецкого
султана—то, чем запорожцев желал и, при других условиях, мог бы сделать июльский
король.
Целые области между Буджаками и Малороссией были заняты кочевьями сбродных
