на евреев города возложили контрибуцию примерно в 20 млн рублей – тем самым политика уничтожения, как и по всей оккупированной территории, сопрягалась с ограблением. 1 августа 1941 г. Львовская, Дрогобычская, Станиславовская и Тернопольская области были включены в состав дистрикта Галиция и присоединены к Генерал-губернаторству. Руководителем дистрикта стал К. фон Лаш, правда, через 3 месяца его арестовали за коррупцию. Одним из методов управления стало создание трудовых лагерей, которые занимались эксплуатацией людских ресурсов. Осенью один из них был образован на Яновской улице (отсюда название – Яновский), а в ноябре появилось Львовское гетто (крупнейшее на оккупированной территории СССР) [1531], куда к концу года переселили большую часть евреев города [1532]. В заключение данного сюжета стоит добавить, что львовский погром был лишь прелюдией к методично реализуемой политике «окончательного решения еврейского вопроса»: за годы оккупации Восточная Галиция была практически полностью очищена от евреев. Общее количество жертв оценивается до 550 тыс. человек [1533].
Собственно «Нахтигаль» уже не участвовал в дальнейших львовских событиях: в июле – августе 1941 г. он находился в тылу продвигающихся вперед немецких войск. В августе немцы, не желая поддерживать среди украинцев беспочвенные надежды на государственный суверенитет, вывели с фронта «Нахтигаль» и «Роланд» (действовал в Южной Буковине), а потом расформировали их. Личный состав был зачислен в 201-й батальон вспомогательной полиции, выполнявший карательные функции на территории Белорусской ССР.
Одновременно осенью 1941 г. началась работа по созданию среднеазиатских и кавказских национальных частей. При абвере также решили сформировать подобный батальон, который получил название «Бергманн» – «Горец». В него зачисляли представителей кавказских народов – перебежчиков, военнопленных и эмигрантов. Политическим руководителем назначили Т. Оберлендера, поскольку еще в мирное время он сотрудничал с кавказскими эмигрантами, полагая, что в случае войны против СССР использование национального и исламского факторов [1534] будет выгодным для Германии. Батальон формировался с ноября 1941 г. по март 1942 г. Т. Оберлендер вместе с заместителем бароном В. фон Кутченбахом лично объезжал лагеря для военнопленных в поисках рекрутеров. Формируемое подразделение состояло из 5 рот (в 1-й служили грузины, во 2-й – севе-рокавказцы, в 3-й – азербайджанцы, в 4-й – армяне, в 5-й – грузины-эмигранты, в состав последней входили армянский взвод «Бергстрейгер» («Альпинист») и специальный взвод, состоящий из немцев), а также диверсионного отряда «Тамара II» – всего около 1 200 человек, включая 300 германцев. Командный состав также был немецким [1535].
После формирования «Бергманн» прошел горнострелковую подготовку в Альпах. 7–8 июля 1942 г. В. Канарис лично проинспектировал подразделение, к 19 июля оно было полностью готово к отправке на фронт. В конце августа батальон был переброшен на южный участок советско-германского фронта и придан 1-й танковой армии [1536]. Во время движения по оккупированной территории бергманновцам-христианам было приказано выдавать себя за испанских басков, а мусульманам – за боснийцев. С самого начала «Бергманн» использовался по ротам, одни задействовались непосредственно на фронте, другие – одновременно и в карательных операциях в тылу. Сам батальон рассматривался как кадровый резерв чинов для оккупационной администрации, а из его состава формировали специальные разведывательно-диверсионные группы для захвата в советском тылу важных объектов промышленности и инфраструктуры, а также для поддержки антисоветских формирований. Фактически всю осень 1942 г. «Бергманн» как обычная пехотная часть вел бои в районе Моздока, Нальчика и Минеральных Вод, а также участвовал в карательных операциях. По сравнению с подобными национальными формированиями вермахта бергманновцы, как отмечает историк Э. Абрамян [1537], отличались высоким уровнем боевого духа. Батальон нес большие потери, а за счет местного населения и перебежчиков в его составе сформировали еще 4 стрелковые роты и 4 кавалерийских отряда. Во время отступления немцев с Северного Кавказа «Бергманн» постоянно находился в арьергарде, в феврале 1943 г. был переброшен в Крым, а в апреле переформирован и включен в состав восточных легионов вермахта.
Летом 1943 г. из-за разногласий с верховным командованием относительно методов работы с народами оккупированных территорий Т. Оберлендер был отстранен от своей должности и отправлен в тыл. Некоторое время он служил при полке СС «Курт Эггерт», затем в качестве офицера связи был командирован в так называемую Русскую освободительную армию. В 1945 г. сдался американским войскам и в последующие годы сотрудничал уже с американской разведкой, по-прежнему выступая экспертом по Востоку и СССР. Он достаточно быстро прошел процесс «денацификации», заявив, что был оппонентом нацистов.
В 1950 г. в ФРГ был образован Блок изгнанных и лишенных прав – праворадикальная партия, к деятельности которой были причастны многие бывшие деятели нацистской эпохи. В руководство вошел и Т. Оберлендер. В 1953 г. на общефедеральных выборах она набрала 5,9 %, получив 27 мест в Бундестаге. Стремясь сформировать широкую коалицию при формировании правительства, премьер-министр К. Аденауэр назначил Т. Оберлендера министром по делам перемещенных лиц, беженцев и жертв войны. Впрочем, сам новоиспеченный член правительства уже на следующий год добился смещения лидера своей партии В. Крафта, затем расколол ее, а в 1956 г. переметнулся в консервативный Христианско-демократический союз (ХДС) – партию премьер-министра [1538].
Несомненно, Т. Оберлендер стал одной из наиболее одиозных фигур правительства, хотя его деятельность по реинтеграции беженцев в западногерманское общество удостоилась и позитивных оценок [1539]. Тот факт, что К. Аденауэр фактически закрыл глаза на его «коричневое прошлое», обусловлен не только сугубо политическими причинами. 1950-е гг. отметились разгорающейся холодной войной и серьезными дискуссиями вокруг «германской проблемы» (сосуществование двух не признающих друг друга германских государств – ФРГ и ГДР), а также реинтеграцией Западной Германии в структуры западного мира. В 1955 г. она вошла в НАТО, затем присоединилась к пока еще зачаточным евроинтеграционным организациям, а в конце 1957 г. США анонсировали размещение на территории ряда европейских стран, включая ФРГ, ракет с ядерным оснащением. На фоне роста советско-западногерманских торговых отношений (только в 1958–1961 гг. товарооборот вырос в 2,5 раза), политическая конфронтация между странами сохранялась. СССР стремился добиться официального признания ГДР и сложившихся послевоенных границ, а также не допустить получения Западной Германией ядерного оружия [1540]. В рамках внешнеполитической игры советское руководство задействовало целый спектр методов, включая демонстрацию мирных намерений (например, сокращение военного контингента в Восточной Германии), политическое давление («берлинский кризис» 1958 г., проекты мирного договора и пр.) и публичные обвинения в адрес К. Аденауэра в поддержке правых радикалов, последнее трактовалось как угроза возрождения фашизма.
Этот тезис вовсе не выглядел в те годы столь надуманным, как это могло бы показаться сегодня. В 1950-е гг. на фоне доминирования консервативных элит в западногерманской политике денацификация быстро пошла на спад. Количество процессов над бывшими соучастниками нацистской преступной политики сокращалось, а число оправдательных приговоров росло. Уровень антисемитизма вплоть до 1960-х гг. оставался высоким, а в конце
