«Митьки» нашли единомышленника в ярко одаренном поэте и художнике Олеге Григорьеве, сочинявшем короткие и мрачные стихи в стиле ранних ленинградских дадаистов-обэриутов:
– Ну как тебе на ветке? —
Спросила птица в клетке.
– На ветке, как и в клетке.
Только прутья редки.
Абсурдистский и дерзкий юмор Григорьева был неприемлем для официальных публикаций, и его стихи распространялись в основном в «самиздате», но кое-что проникло (как это было и с обэриутами в 20-е – начале 30-х годов) в издания для детей и привлекло широкое внимание, напомнив о былой славе ленинградской детской литературы. Ютившийся в трущобных каморках, которые он увешивал гротескными масками собственного изготовления, Григорьев вел типичную отчаянную жизнь ленинградского человека богемы с ее постоянными конфронтациями с властями, арестами, сроком в лагерях и тяжелыми запоями, приведшими в конце концов к ранней трагической смерти поэта в 1992 году.
* * *
«Семидесятые годы… Время глухое, инертное. Вязкое. Для дыхания искусства – гиблое», – описывал ленинградскую ситуацию в брежневскую эпоху поэт Горбовский. Казалось, что в городе окончательно стало нечем дышать – даже и в буквальном смысле, ибо из-за бесконтрольного индустриального загрязнения в городе наступил экологический кризис. Засоренные химикалиями Нева и каналы покрылись зелеными ядовитыми водорослями.
В этой удушливой атмосфере ускорилась дезинтеграция и участились самоубийства и ранние смерти молодых культурных талантов, вроде многообещающего и любимого многими поэта Леонида Аронзона. Некоторые из потенциальных интеллектуальных лидеров эмигрировали на Запад, а из оставшихся многие пошли на вынужденный и унизительный компромисс с властями. Безжалостная цензура представлялась всевидящей и всесильной.
Страшный удар был нанесен по зарождавшемуся русскому феминистскому движению, центром которого стал на какое-то время Ленинград. В этом городе многие женщины традиционно становились культурными лидерами: Ахматова, Юдина, Ермолаева, Берггольц, Уствольская, Лидия Гинзбург, влиятельные переводчицы Татьяна Гнедич и Эльга Линецкая. В 60-е годы в Ленинграде появилась целая поросль сильных поэтов-женщин с оригинальными голосами – Елена Кумпан, Нина Королева, Татьяна Галушко, несколько позднее – Елена Шварц. Интересную прозу писали Майя Данини и Инга Петкевич, а впоследствии Татьяна Толстая. Так что появление именно в Ленинграде в конце 70-х годов первых русских «самиздатских» феминистских журналов «Женщина и Россия» и «Мария» было естественным.
«Вокруг нашего журнала возник такой шум, такой фурор, какого я и не ожидала, – вспоминала одна из редакторов журнала «Женщина и Россия» Татьяна Мамонова. – Люди передавали наш томик из рук в руки, его перепечатывали вновь и вновь». Последовала быстрая и безжалостная реакция КГБ: обыски, допросы, травля. Затем Мамонову выслали на Запад, как это сделали и с другими ведущими ленинградскими феминистками – Татьяной Горичевой, Натальей Малаховской и Юлией Вознесенской.
Писатель Александр Житинский сравнивал ленинградские власти с удавом: «Мы цепенели, как кролики, под взглядом государственного «недреманного» ока». Культурный Ленинград был деморализован. В этот момент, однако, на сцене неожиданно для многих, но не для всех, появилась новая мощная и беспрецедентная культурная сила – русский рок-н-ролл; как вспоминал тот же Житинский, «рок-н-ролл ворвался на нашу землю в самый страшный момент, когда свобода оказалась ненужной, и мы сами придумали себе время застоя, чтобы отсидеться в нем…».
Рок-движение в Ленинграде, зародившееся в середине 60-х годов, своим возникновением обязано мощному влиянию «Битлз», произведших переворот в сознании молодых русских нонконформистов. Об этом позднее пел популярный ленинградский рокер Михаил («Майк») Науменко в своем хите «Право на рок»:
Я помню, каждая пластинка «Битлз»
Давала нам больше, чем школа за год!
Могу подтвердить, что диски «Битлз», довольно быстро достигавшие Ленинграда благодаря склонным к просветительству западным туристам и предприимчивым морякам, ошеломляли, буквально «прочищая мозги» музыкально восприимчивой молодежи.
Мода на битлов захватила и Бродского, который в конце 60-х годов перевел на русский их «Желтую субмарину».
Ленинградские рокеры-первопроходцы, кое-как овладев самодельным инструментарием (деки их гитар были иногда выпилены лобзиками из спинок родительских кроватей) и рабски подражая западным группам, выступали в основном в школах, студенческих общежитиях и кафе, но ощутимым социальным присутствием стали лишь с начала 70-х годов, когда они перешли к сочинению оригинальной музыки и, главное, злободневных текстов на русском языке. Пионером здесь стал руководимый отчаянным Владимиром Рекшаном, объявившим себя «первой настоящей звездой рок-музыки в России», ансамбль «Санкт-Петербург», которому официальные пропагандисты, прицепившись к вызывающе для того времени звучавшему названию, тотчас стали приписывать «монархистские настроения».
Невероятную экспансию ленинградской рок-сцены того времени Рекшан описал так: «Рок-групп наплодилось, словно кроликов; каждую субботу выступали в десятке мест. Героические отряды болельщиков проявляли поистине партизанскую изворотливость, стараясь проникнуть на концерты… Наиболее удачливые просачивались через женские туалетные комнаты. Иногда влезали по водосточным трубам. Иногда приходилось разбирать крышу и проникать через чердак».
Вдохновленные восторженным приемом у молодежной аудитории, ленинградские рок-группы появлялись со все более вызывающими песнями, отразившими «вкус тех лет – терпкий, с горчинкой противостояния, через которое входящее поколение больших городов пыталось, путаясь в чащобах, осознать себя». Рокеры пели об отчуждении молодых от советского общества, воспринимавшегося ими как лицемерное и враждебное, об их недоверии к официальной системе ценностей и о смутных поисках альтернативных путей самовыражения.
Для ленинградских идеологических аппаратчиков все это представлялось абсолютно неприемлемым. Власти, пытаясь изолировать рокеров от молодежи, организовали волну атак на них, и закулисных, и в печати, суть которых саркастически резюмировал в одной из своих злых песен кумир ленинградских рок-фанов, руководитель группы «Алиса», поклонник стихов Гумилева и Бродского, заводящий аудиторию бескомпромиссный Константин Кинчев:
Вот вы – ну, вы – пидарасы,
Наркоманы, нацисты, шпана!
Как один социально опасны,
И по каждому плачет тюрьма!
Несмотря на официальные нападки (а во многом, вероятно, и благодаря им), влияние рокеров на ленинградскую молодежь распространялось как лесной пожар. Огромную роль в этом обвальном процессе, в итоге почти тотально вырвавшемся из-под государственного контроля, сыграло массовое распространение «магнитиздата», как по аналогии с «самиздатом» были названы самодельные кассеты с записями отечественной рок-музыки. Ленинград стал в этот период центром русского подпольного «магнитиздата» – быть может, в силу присущего этому городу непреодолимого стремления немедленно закреплять свои творческие достижения всеми доступными средствами и интенсивно рефлексировать по их поводу.
Громогласные звуки местных рок-групп теперь оглашали чуть ли не каждый узкий и гулкий ленинградский двор-«колодец», распугивая призраки героев петербургских романов Достоевского. Сбылось то, о чем с неистовостью проповедующего пророка пел один из ведущих ленинградских рокеров, буйный Юрий Шевчук: «Над нашей Северной Пальмирой взойдет звездою русский рок!» Шевчуку суждено было сочинить замечательную рок-балладу о городе, облетевшую впоследствии всю страну и ставшую символом нового Питера:
Черный пес Петербург, есть хоть что-то живое
В этом царстве обглоданных временем стен?!
Ты молчишь, ты всегда в состояньи покоя
Даже в тяжести самых крутых перемен.
Ленинградскому року повезло на яркие дарования.
Звезд действительно было много, и среди них одной из самых ярких стал 25-летний Борис Гребенщиков, одновременно необычная и типичная фигура ленинградского рока. Когда высокий, стройный, русый Гребенщиков, похожий на Дэвида Боуи, выбегал на сцену в своем белоснежном костюме, переполненный зал ревел от восторга.
Впервые услышав «Битлз», 11-летний Гребенщиков, по собственному признанию, «понял, зачем живет». В начале 70-х годов он организовал с друзьями свою рок-группу «Аквариум», став ее гитаристом, главным певцом, поэтом, композитором и мотором. Оригинальные тексты Гребенщикова свидетельствовали о влиянии поэтов-акмеистов начала века (Иннокентий Анненский, Гумилев). Характерно, что это быстро уловили и официальные культурные идеологи, чьей реакцией на первые выступления «Аквариума» было: «Да это же символизм какой-то! Ахматовщина!»
