И это говорится не в том смысле, что завещатель был действительно буйным или помешанным, а в том, что, хотя он и составил завещание, однако без должного добросердечия" [3928]. Обойденным в завещании в классическую эпоху полагалась компенсация в сумме по меньшей мере четверть наследства (т. н. portio debita).
Та же главная забота усматривается в эволюции института legatum, позволявшего домовладыке "отказать" часть семейного имущества посторонним лицам, которые не являлись естественными наследниками и, по определению, не могли ни воспринять обязательства по его долгам, ни — а это было не менее важно — унаследовать его имя и роль хранителя семейного культа. Первоначально (до II в. до н. э.) завещатель был вправе раздать в виде легатов все свое имущество, оставив наследнику лишь долги и социальный статус. Такой порядок стал вызывать нарекания, и надо думать, не только абстрактно понимаемой несправедливостью; не менее важно было нежелание законодателя мириться с разорением граждан и превращением их из опоры общества в обузу. Итогом длительной борьбы стало принятие в 40 г. до н. э. Фальцидиева закона, определившего, что, независимо от числа и размеров легатов, наследники получают минимум четвертую часть наследства [3929]. Вместе с другими, более ранними ограничениями, это более или менее гарантировало их права. Если же возникало подозрение, что легат имел целью наказать наследника, он вообще признавался ничтожным [3930].
В этих нюансах древнего права проявляется специфика формы собственности. Рассматривая эти нюансы в историческом плане, можно судить о ее разложении, начавшемся еще в древности, но завершившемся уже в раннее средневековье.
Симптоматичны изменения даже технико-юридического характера. Так, постепенно упрощается форма составления завещания. По эдикту 339 г. наследника можно было назначать quibuscumque verbis, а не в строго регламентированных выражениях, как раньше. Тогда же отказ от обязательных формул был санкционирован и для легатов [3931]. В дальнейшем законная сила признавалась за любым завещанием, подписанным завещателем и 7 свидетелями, что заметно упрощало процедуру [3932]. Завещание сохраняет много архаических черт и в постклассическую эпоху, несоблюдение формы часто влечет за собой его аннулирование, но уже при Северах, если не раньше, возникает представление о favor testamentorum, т. е. тенденция сохранить, по возможности, за спорным завещанием силу при помощи толкований и фикций, которые раньше были бы признаны недопустимыми. Например, если кто-то был назначен наследником при условии совершения невозможных действий, завещание уже не объявлялось недействительным; дело ограничивалось тем, что невозможное условие считалось как бы ненаписанным [3933].
Позднее право допустило к наследованию (точнее к упоминанию в завещании) тех, кого древнее право квалифицировало как personae incertae, а именно постумов, а также юридические лица. Последнее имело очень важные последствия, поскольку с IV в. статус юридического лица (universitas) получила христианская церковь, тогда как юристы классической эпохи сомневались, что юридическое лицо, например муниципалитет, может быть субъектом владения, во всяком случае принимать наследства [3934]. Эту новацию следует рассматривать в рамках более общего процесса упрочения статуса и расширения полномочий юридических лиц, чье положение в римском праве, по сравнению с современным, откровенно ущербно. Этот процесс продолжался и в средние века, а логическое "завершение" получил уже в новое время [3935]. Не будет преувеличением сказать, что обогащение понятия юридического лица является одной из определяющих, хотя и недостаточно осмысленных, тенденций развития европейского права.
Серьезные изменения происходят в статусе женщин. Август даровал свободнорожденным женщинам, имеющим трех, а вольноотпущенницам — четырех детей, т. н. ius liberorum, освобождавший от опеки. Феодосий и Гонорий распространили это право на всех взрослых женщин. Эдиктом Адриана от 121 г. было установлено, что женщина, имеющая ius liberorum, может наследовать своим детям; эдиктом Марка Аврелия и Коммода от 178 г. дети получили право наследовать матери. Одновременно женщины sui iuris получили право завещания. Решающие шаги были сделаны при Юстиниане, когда были сняты древние (169 г. до н. э.) ограничения на размеры имущества, которое женщина — чаще всего, естественно, дочь — могла получить по завещанию [3936]. Эти нововведения никак не означали полного уравнения гражданских прав мужчин и женщин; приниженный статус последних проявлялся, в частности, в процессуальной сфере; однако общее и очень значительное укрепление имущественных прав женщины несомненно.
Другим важным новшеством позднеримской юриспруденции стало признание права наследования за когнатами, что нарушило древнее представление о тесной связи наследования и нахождения под властью завещателя (когда наследовать могли только агнаты). Новый порядок наследования, установленный при Юстиниане и известный как successio graduum et ordinum [3937], настолько отличается от древнего, что на нем стоит остановиться особо.
Законодатель различал четыре класса наследников. К первому относились нисходящие родственники завещателя; ко второму — восходящие и полнородные (т. е. происходящие от тех же родителей) братьев и сестер, а в случае их смерти — их детей; к третьему — неполнородные братья и сестры, как единокровные, так и единоутробные, и их дети; к четвертой — любые другие родственники безотносительно степени родства. Особняком стояли супруги, которые наследовали лишь при отсутствии каких бы то ни было когнатов, что было практически невероятно. В этом отношении законодатель держался древних обычаев. Однако было сделано важное исключение: вдова, оставшаяся без средств к существованию (uxor indotata — "жена без приданого"), наследовала наравне с родственниками мужа, но в размере, не превышающем четвертой части наследства; последняя, в свою очередь, не должна была превышать 100 фунтов золота. Если же наследниками выступали ее дети от покойного, на свою долю она имела лишь узуфрукт.
Одновременно было определено, что portio debita увеличивается до половины наследства и что нисходящие и восходящие родственники, равно как и полнородные братья и сестры завещателя, не только имеют право на ее получение, но и должны быть официально назначены наследниками [3938]. Это было почетно и к тому же открывало перспективу в дальнейшем прирастить свою долю — если бы случилось так, что другие наследники (которых выбрал по своей воле завещатель) умрут, не вступив в права. Наконец Юстиниан постановил, что домовладыка не может лишать наследства иначе, как в совершенно особых случаях, связанных с совершением уголовного преступления, оскорблением завещателя, ведением недостойного образа жизни и т. д. Это было логичным завершением законодательных усилий (заметных уже при Августе и ясно обозначившихся в эпоху Домината) регламентировать основания для объявления подвластного недостойным принять наследство [3939].
Одна из главных тенденций развития римского права заключалась в постепенном ограничении власти домовладыки над личностью домочадцев и фамильным имуществом. Этот процесс хорошо изучен, что
