За осуществление этой программы взялась масса энергичнейших и талантливых работников, которым на практике пришлось убедиться в наивности представления о коммунистических инстинктах мужика". [Ленин В. И. Полн. собр. соч. -- Т. 1. -- С. 286.]
Но усилия тысяч молодых людей не были напрасными. Впервые в России революционные идеи вышли из замкнутых кружков к народным массам. Обращение с революционным призывом к народу сыграло свою роль. Был накоплен опыт и в формах пропаганды. Книжную пропаганду дополняла устная беседа. Пропагандисты ломали лед недоверия, боязнь крестьян вступать в беседу на политические темы. Они научились располагать крестьян к себе, связывая их повседневные нужды с причинами бедственного положения народа. И несмотря на темноту и забитость крестьян, было немало случаев, когда они, рискуя своей свободой, а иногда и жизнью, слушали пропагандистов, укрывали их от преследования властей и даже сами брались "внушать правду" другим.
В результате "хождения в народ" связи с народными массами стали постепенно расширяться и укрепляться. Окрепла убежденность в необходимости партии. Непосредственным результатом "хождения в народ" стало создание централизованной организации "Земля и воля". Мировоззрение революционеров в основе своей оставалось прежним. Менялась лишь тактика, совершенствовались организационные формы революционной работы.
"Земля и воля" была основана в 1876 г. И в течение 1876--1879 гг. "Земля и воля" стала организацией, объединившей революционные кружки Поволжья, центральных и западных губерний, Белоруссии, Украины, Польши, Северного Кавказа и Грузии. "Земля и воля" начинает устраивать поселения среди крестьян, чтобы сделать более действенной пропаганду социалистических идей. И вновь отправились в деревни и села самоотверженные борцы за свободу народа, бескорыстно помогая крестьянам избавляться от болезней, от мрака невежества. Закончив работу в аптеке, школе, они шли в какой-либо крестьянский дом, и начинался разговор о крестьянских нуждах, о притеснениях властей, и читались пропагандистские книги. Крестьяне просили советов. А землевольцы в меру своих сил стремились защищать интересы крестьян.
Землевольцы перешли и к новым формам революционной пропаганды и городе -- демонстрациям, сходкам, митингам. 3 марта 1876 г. в Петербурге во время похорон умершего в заключении студента П. Чернышева была устроена 2--3-тысячная демонстрация. Ему была посвящена песня, ставшая революционной, -- "Замучен тяжелой неволей". Эту песню подхватило позднее и новое поколение революционеров на пролетарском этапе освободительной борьбы. В декабре состоялась организованная землевольцами демонстрация на Казанской площади. В ней приняли участие рабочие. С речью выступил Г. В. Плеханов. Он говорил об обмане крестьян при проведении реформы, о тяжелых условиях труда русских рабочих, о преследовании царизмом революционеров. Когда он закончил свое выступление, над толпой взметнулось Красное знамя, на котором было написано: "Земля и воля". Его развернул над толпой рабочий Яков Потапов.
СУД ПАЛАЧЕЙ
Чу!.. За дверью идут,
Слышен говор людей...
Близок час, поведут
Нас на суд палачей.
Но ни просьб, ни мольбы
И в последний наш час
Наши судьи-рабы
Не услышат от нас!
Н. А. МОРОЗОВ
Революционная пропаганда и агитация в селах, деревнях и городах России не могли проводиться открыто. По словам С. М. Кравчинского, одного из первых пропагандистов в народе, всякий, кто селился в российских селах и деревнях в качестве ли ремесленника, сельского ли учителя, или писаря, тотчас оказывался на виду у всех, точно он сидел в фонаре. И лишь только пропагандист приходил в какой-нибудь крестьянский дом, весть об этом тотчас разлеталась по всей деревне. В такой обстановке правительство без всякого затруднения получало сведения о народнической пропаганде. Достаточно было малейшего повода, чтобы арестовать и бросить в тюрьму пропагандиста. На их место прибывали новые смельчаки, но их ждала та же участь -- шли повальные аресты, тюрьмы были переполнены.
Общее число пропагандистов, арестованных по процессу "193-х", фактически составляло 4 тыс. человек. Движение охватило более 50 губерний России. К дознанию было привлечено 770 человек. Считая невозможным проводить суд над таким количеством "преступников", следствие начали над 265, оставив остальных под надзором полиции.
Подготавливая процесс "193-х", царизм стремился запугать общество невиданными масштабами "злодейского заговора". Процесс готовился как показательный. Рассматривая даже сам факт простого знакомства с пропагандистской литературой как преступление, жандармы и чиновники не только выявляли подобные улики, но и подтасовывали факты, пользуясь услугами доносчиков-провокаторов. Подсудимые, представлявшие различные народнические кружки, рассматривались в обвинительном акте как члены одного большого общества пропаганды, возглавляемого четырьмя революционерами -- П. И. Войноральским, С. Ф. Коваликом, И. Н. Мышкиным и Д. С. Рогачевым.
Арестованный в Самаре Войноральский был доставлен на допрос в саратовское губернское жандармское управление, а затем переправлен в Москву. Здесь его посадили под стражу в одиночную камеру тюрьмы "при Сущевском частном доме". С 14 августа 1874 г. в московском губернском жандармском управлении начались допросы Войноральского, продолжавшиеся более полугода.
На первых допросах Войноральский показал, что поехал в Петербург с целью поступления в институт, но случайно в гостинице познакомился с человеком, который и дал ему книги, оказавшиеся запрещенными. Рассказывая дальше о своей деятельности в Петербурге, Москве, Саратове, Пензе, Тамбове, Самаре и в населенных пунктах губерний Поволжья, Войноральский подчеркивал, что, кроме него, никто из его знакомых не имел никакого отношения к революционной деятельности.
На одном из допросов Войноральского спросили:
-- Что же Мышкин -- владелец типографии, не знал, что у него печатаются запрещенные сочинения?
-- Мышкин был занят изданием брошюры об отношении господина к прислуге, составленной из уже опубликованных в газетах и журналах материалов. Он думал, что эту книгу цензура несомненно пропустит. Мышкин был далек от издания сочинений революционного характера. Его типография терпела убытки, и я предложил ему напечатать "Историю одного французского крестьянина" и под каким-то придуманным названием хронику общественной жизни в России из первого номера журнала "Вперед". Мышкину некогда было знакомиться с содержанием заказанных мною книг. Объяснять цель, с которой я дал Мышкину означенный заказ, я отказываюсь.
-- А откуда у Вас бланк, найденный в Вашем портфеле?
-- Это один из образчиков, взятых мной у Мышкина для показа в волостном правлении, а именно бланк Московской губернской земской управы. Я сообщил Мышкину, что, будучи в Пензенской губернии, получил от волостного правления заказы бланков для паспортов. Предложение мое Мышкин исполнил, нисколько не подозревая, что заказ волостного правления -- выдумка и что это я заказывал для себя.
-- С какой же целью Вы использовали эти бланки?
-- Я познакомился с молодыми людьми, которые хотели научиться труду рабочих, чтобы ближе познакомиться с их бытом. Я предложил им обучиться сапожному делу в открытой мной в Саратове мастерской. Я же посоветовал этим молодым людям сменить одежду и дал оформленные мной на бланках паспорта --"фальшивые виды".
-- А как же оказались в Вашей мастерской революционные сочинения? Говорите правду и не надейтесь, что Вам удастся ее скрыть. Все ваши товарищи во всем признались, а Вы усугубляете свое положение. Или Вам непременно хочется попасть на каторгу?
-- Когда я выехал из Москвы в Саратов вместе с женой, Селивановым и Юлией Прушакевич, то захватил с собой из типографии часть готового тиража нелегальных изданий и сдал их в багаж под видом зельтерской воды. Никто не знал, что находится в ящиках, и до моего отъезда в Самарскую губернию багаж не был распечатан. Кроме Саратова, ящики никуда не отправлялись.
-- Во время ареста при Вас были найдены записки, написанные шифром. Дайте их расшифровку! Иначе Вам нельзя будет рассчитывать на какое-либо смягчение сурового наказания. Это вещественное доказательство Вашего преступления! И еще. Объясните, зачем Вы ездили в Ставропольский уезд и чем там занимались.
-- На поставленные вопросы объяснения давать отказываюсь.
-- Вы понимаете, чем это Вам грозит?
-- Это не имеет для меня значения. Отвечать на эти вопросы не намерен.
На дальнейших допросах, когда Войноральскому предъявили письменные показания запуганных жандармами Андрея Кулябко и жены Надежды Павловны, он был вынужден признать ряд фактов, сославшись на провалы в памяти. Но большего жандармские чиновники не могли от него добиться никакими устрашающими мерами.
