Маргариты. Некоторые из их ставленников продавали должности, правосудие и помилования, и регент, по-видимому, делил с ними добычу.9
Инквизиция распространялась. Филипп наблюдал за ней из Испании, подбадривал и посылал Маргарите имена подозреваемых в еретичестве. Не проходило и дня без казни. В 1561 году Гелейн де Мулер был сожжен в Ауденаарде; Томас Кальберг был заживо сожжен в Турнее; один анабаптист был зарублен семью ударами ржавого меча в присутствии своей жены, которая умерла от ужаса при этом зрелище.10 Разъяренный этими варварствами, Бертран ле Блас ворвался в собор Турне во время рождественской мессы, бросился к алтарю, выхватил у священника Святыню, растоптал ее ногами и воскликнул к прихожанам: «Заблуждающиеся люди, неужели вы принимаете эту вещь за Иисуса Христа, вашего Господа и Спасителя?» Его подвергли пыткам, сожгли правую руку и ногу до кости, вырвали язык, подвесили над костром и медленно зажарили до смерти. В Лилле Робер Ожье, его жена и сыновья были сожжены за то, что они называли поклонение освященному Воинству богохульным идолопоклонством. II
Торквемадой в Нидерландах был Питер Тительман, чьи методы были настолько произвольными и жестокими, что городской совет Брюгге, все католики, осудил его как варвара, который вытаскивает людей из их домов, судит их без всяких юридических проверок, заставляет их говорить все, что он хочет, а затем приговаривает их к смерти; а магистраты Фландрии в серьезном обращении к Филиппу умоляли его прекратить эти беззакония. Маргарита робко попросила инквизитора вести себя «благоразумно и скромно», но казни продолжались. Филипп поддержал Тительмана и велел регенту без пощады и промедления исполнять постановления, недавно принятые Трентским собором (1564). Государственный совет выразил протест, что некоторые из этих декретов нарушают признанные привилегии провинций, и приостановил их публикацию.
Вильгельм Оранский, стремясь сохранить единство Нидерландов в деле сохранения их традиционных политических свобод, предложил политику веротерпимости, намного опередив свое время. «Король ошибается, — заявил он Государственному совету, — если думает, что Нидерланды… могут бесконечно поддерживать эти кровожадные эдикты. Как бы сильно я ни был привязан к католической религии, я не могу одобрить, когда принцы пытаются управлять совестью своих подданных и хотят лишить их свободы веры».11 Католики вместе с протестантами клеймили эдикты как тиранические.12 Эгмонт был послан в Мадрид, чтобы попросить о смягчении эдиктов; Маргарита в частном порядке поддержала эту просьбу. В Испании Эгмонт был принят с почестями, но вернулся с пустыми руками. Епископы Ипра, Намюра, Гента и Сент-Омера обратились с петицией к Филиппу (июнь 1565 г.), умоляя его смягчить эдикты и «наставлять народ мягкостью и отеческой любовью, а не судебной суровостью» 13.13 На все подобные протесты Филипп отвечал, что скорее пожертвует сотней тысяч жизней, чем изменит свою политику,14 А в октябре 1565 года он направил агентам инквизиции такое прямое указание:
Что касается инквизиции, то моя воля состоит в том, чтобы она была приведена в исполнение… как это было раньше и как того требуют все законы, человеческие и божественные. Это очень близко моему сердцу, и я требую, чтобы вы выполнили мой приказ. Пусть все осужденные будут преданы смерти, и пусть им больше не удастся спастись благодаря нерадивости, слабости и недобросовестности судей. Если кто-то из них окажется слишком робок, чтобы исполнить указ, я заменю его людьми с большим сердцем и рвением.15
Маргарита послушалась Филиппа и приказала полностью исполнить эдикты (14 ноября 1565 года). Оранский и Эгмонт снова вышли из состава ее Совета. Оранский, другие дворяне и многие магистраты отказались исполнять эдикты. Протестанты выпустили памфлеты и газеты, осуждающие гонения. Иностранные купцы, почувствовав приближение революции, стали покидать Низкие страны. Магазины закрывались, торговля замирала, Антверпен казался мертвым. Многие нидерландские протестанты бежали в Англию или Германию. В Англии они помогли развить текстильную промышленность, которая в семнадцатом веке конкурировала с Соединенными провинциями, а в восемнадцатом возглавила промышленную революцию.
Многие из мелких дворян тайно приняли протестантское вероисповедание. В декабре 1565 года некоторые из них — Луи, граф Нассау (рыцарственный младший брат Вильгельма), Филипп ван Марникс, лорд Сент-Альдегонды, его брат Жан ван Марникс, лорд Толузы, Хендрик, граф Бредероде, и другие — собрались во дворце графа Кулемборха в Брюсселе, составили «Компромисс», осуждающий введение инквизиции в Нидерландах, и образовали лигу, обязавшуюся изгнать ее из страны. 5 апреля 1566 года около четырехсот этих мелких дворян направились к дворцу регентши и вручили ей «Просьбу», в которой просили короля прекратить инквизицию и эдикты в Нидерландах, а также приостановить исполнение эдиктов до получения ответа Филиппа. Маргарита ответила, что передаст их прошение королю, но что у нее нет полномочий приостановить действие эдиктов, однако она сделает все, что в ее силах, чтобы смягчить их действие. Один из ее советников, видя, что она напугана количеством и решимостью просителей, успокоил ее: «Что, мадам, ваше высочество боится этих нищих?» Конфедераты демонстративно приняли это название; многие из них приняли грубый серый костюм, кошелек и миску, характерные тогда для нищих; «Живите, нищие!» стало боевым кличем революции, и в течение года именно эти молодые дворяне возглавляли и подпитывали восстание.
Маргарита сообщила Филиппу о «Просьбе» и ее широкой народной поддержке и возобновила свои усилия, чтобы склонить его к умеренности. Он ответил в явно примирительном настроении (6 мая 1566 года): он надеялся, что ересь удастся подавить без дальнейшего пролития крови, и обещал вскоре посетить Нидерланды. Государственный совет послал к нему Флорана де Монморанси, барона Монтиньи, и маркиза Бержеона, чтобы подкрепить мольбу регента. Филипп принял их радушно; написал Маргарите (31 июля), соглашаясь на отмену епископальной инквизиции в Нидерландах и предлагая всеобщее помилование всем, кому регент порекомендует его.
Кальвинисты, лютеране и анабаптисты Нидерландов воспользовались этим затишьем в буре, чтобы вынести свое богослужение на улицу. Протестантские беженцы в большом количестве вернулись из Англии, Германии и Швейцарии; проповедники всех мастей — бывшие монахи, ученые богословы, честолюбивые шляпники, скорняки и кожевники — выступали перед большими собраниями пылких мужчин и женщин, многие из которых были вооружены, все они распевали псалмы и кричали: «Живи, Господи!» Недалеко от Турне Амброз Вилле, учившийся у Кальвина, проповедовал перед шестью тысячами человек (28 июня 1566 года); через два дня на том же месте другой служитель обратился к десяти тысячам, а еще через неделю — к двадцати тысячам.16 Казалось, половина Фландрии стала протестантской. По воскресеньям церкви и города были почти пусты, а горожане
