за четкий спуск и подъем шлюпок, за успехи гребцов. Единственным слабым местом оставались машины. Скорость крейсера не достигала проектной. Но к этому командование эскадры по-прежнему относилось безучастно.
Во время артиллерийских стрельб Руднев обнаружил, что почти четвертая часть снарядов крупного калибра не разрывалась. Он доложил об этом начальнику штаба и просил заменить боезапас на крейсере. Замена была сделана, но пробные стрельбы дали тот же результат. Из этого можно было сделать вывод, что вся эскадра располагала дефектным боезапасом. Руднев обратился к наместнику, но тот лишь беспомощно развел руками, сослался на адмиралтейство и отказался докладывать об этом в Петербург, считая лишним беспокоить высшее начальство не столь уже важным, по его мнению, делом.
Осенью 1903 года, учитывая напряженную военно-политическую обстановку на Дальнем Востоке, Руднев решил отправить семью в Петербург. Прощаясь, он говорил жене:
— Сейчас уже нечего гадать, будет война или не будет, она неизбежна. Только слепцы в Петербурге да наместник Алексеев не видят опасности. Не известно, когда нам снова придется встретиться, будем надеяться на лучшее.
Расстроенный, вернулся Руднев в опустевший дом. чтобы взять вещи и окончательно перебраться на «Варяг».
11
А там, за Уральским хребтом, в далекой России, с необычайной силой нарастал народный гнев против гнета царского самодержавия, против помещиков и буржуазии. Промышленный кризис привел к массовым увольнениям рабочих. Ряд фабрик и заводов закрылся. Семьи безработных вели полуголодное существование. Хозяева выбрасывали их на улицу из подвальных и полуподвальных квартир, независимо от времени года, с детьми и пожитками за просрочку квартирной платы.
Остававшимся на фабриках и заводах рабочим
предприниматели снижали и без того низкую заработную плату. Забастовки с возрастающим числом участников принимали массовый характер. А в деревне беднота и батраки все чаще выступали против своих извечных врагов — помещиков и кулаков.
Созданная В. И. Лениным партия приобретала все более широкое влияние. Царское правительство, смертельно боясь революции, подавляло забастовки и крестьянские восстания с помощью казацких нагаек и штыков темных, забитых солдат.
Тревожные вести из родных мест стали доходить и до матросов «Варяга». На баке, «у фитиля», в единственном месте на корабле, где разрешалось курить, а также в кубриках и других укромных местах, пугливо озираясь, матросы горячо обсуждали получаемые письма. наполненные описанием страданий близких сердцу людей.
На «Варяге», как и на других кораблях, появились сознательные матросы, которые разбирались в происходивших событиях и разъясняли их товарищам.
Руднев делал вид. что не замечает происходящего на корабле, хотя многое и понимал, беседуя в матросских кубриках и на вахтах. Нарастание революционного движения в России он считал закономерным и сочувствовал ему, поэтому, когда боцман Харьковский донес о том, что матрос Оленин плохо отзывается о царе, Руднев встревожился за участь Оленина. Нелегкой задачей было спасти матроса при тогдашних беспощадных законах по отношению к политическим. Вызвав Оленина, Руднев строго предупредил его, однако тот не мог не заметить, что командир скорее пробирает его за неосторожность и излишнюю доверчивость, чем за самый факт, неоднократно подчеркивая, что его выдали. Каково же было удивление боцмана Харьковского, когда тот узнал, что Оленин списывается с корабля за другой, совсем ничтожный проступок вместо предания суду! Рудневу и здесь пришлось действовать дипломатически: он вызвал Харьковского, поблагодарил «за усердие», попросил и впредь внимательно прислушиваться к разговорам матросов и докладывать
ему. Руднев, конечно, прекрасно понимал, что после случая с Олениным никто не осмелится в присутствии боцмана вести беседы на политические темы.
12
С трудом, как бы пробуждаясь от безмятежного сна. начали понимать сложившуюся на Дальнем Востоке обстановку некоторые чины штаб-квартиры наместника Алексеева. К концу 1903 года в штабе командующего морскими силами на Тихом океане приступили к составлению планов развертывания военных действии на случай войны с Японией. Таких планов появилось несколько. Они рассматривались на совещаниях в штабе под председательством наместника, но ни один не был утвержден, так как Алексеев опасался навлечь-на себя царскую немилость проявлением «дерзкой* инициативы. Куда спокойнее было ничего не делать! К тому же обращение Алексеева к Николаю II, в котором он просил «высочайших» указаний о действиях флота во время войны, так н осталось без ответа. В главном морском штабе в Петербурге никаких планов не имелось. Только за месяц до начала военных действий там учредили так называемое «оперативное отделение», на которое была возложена разработка планов ведения войны на море. Эти планы неоднократно менялись и уточнялись.
Отсутствие единого плана военных действий морских сил на Тихом океане лишало русский флот целеустремленности в подготовке к боевым действиям, что и явилось впоследствии одной из существенных причин его поражения. Однако действительность требовала какой-то системы, поэтому в конце концов за основу был взят план, предложенный начальником морского штаба наместника контр-адмиралом Витгефтом. Согласно этому плану, корабли составляли боевую эскадру, отдельный крейсерский отряд, базировавшийся во Владивостоке, и два оборонительных отряда в Порт-Артуре и Владивостоке.
Крейсер 1-го ранга «Варяг» входил в состав отряда дальних разведчиков вместе с четырьмя другими
крейсерами того же класса, а крейсер 2-го ранга «Боярин» в числе таких же крейсеров входил в соединение ближних разведчиков.
Руднев считал нецелесообразным такое дробление крейсерских сил. предвидя, что японский флот будет действовать крупными соединениями, но соображениями командира крейсера начальство не интересовалось.
А можно ли было оставаться равнодушным ко многим фактам преступной бездеятельности Алексеева? Будучи на грани войны, флот стоял на открытом внешнем рейде и не был защищен даже бонами от ночных минных атак. Для вывода эскадры из внутреннего мелководного рейда требовалось не менее трех приливов. то есть более суток, что по условиям военного времени недопустимо, так как эскадра при этом подвергалась бы ударам противника по частям. А если бы был сделан предусмотренный планом второй проход через «Тигровый хвост», эскадра могла бы отстаиваться на внутреннем рейде, не подвергаясь минным атакам.
Зима в 1903 году была в Порт-Артуре особенно суровой. Сильный ветер завывал в снастях кораблей. Только скрежет якорных цепей да заунывный перезвон склянок, извещавший о смене вахты и об учебных занятиях, говорили о том, что на кораблях продолжается жизнь.
В один из таких дней Рудневу было приказано прибыть на флагманский броненосец «Петропавловск» к командующему эскадрой. В штабе эскадры Руднев застал начальника эскадры Старка, начальника штаба Витгефта. флагмана эскадры и командира порта, а также начальника минной обороны Порт-Артура контр-адмирала Греве. Они о чем-то совещались. Когда вошел Руднев, Старк сообщил командиру «Варяга», что не позже полудня завтрашнего дня, 16 декабря, крейсер должен отправиться в Чемульпо и выполнить важные задания: собрать сведения о действиях японцев в Корее, усилить охрану русской дипломатической миссии в Сеуле и выяснить ряд других вопросов с посланником Павловым.
— Но главное,— сказал в свою очередь Витгефт,—
это решить с Павловым вопрос о связи миссии с наместником.
Японцы уже подозревались в умышленной задержка почтовой и телеграфной корреспонденции из Сеула. С-язь в то время являлась очень серьезным делом, ибо тогдашние радиотелеграфные аппараты, имевшиеся только на броненосцах «Петропавловск», «Цесаревич» и крейсере «Баян», работали на дистанции, не превышающей сотню миль.
Получив указания о скорости хода и разрешение Старка произвести в пути учебные артиллерийские стрельбы по щитам, используя буксировку их миноносцами за пределы внешнего рейда. Руднев отправился на корабль.
На следующий день ветер ослабел, горизонт прояснился. Только крупные волны с белыми гребешками напоминали о бушевавшей ночью стихии.
С утра Руднев приказал старшему офицеру Степанову приготовить крейсер к походу, как можно быстрее закончить погрузку угля с барж. Сотни матросских рук по авралу убирали палубу, носившую следы жирной угольной пыли. К обеду «Варяг» уже густо дымил всеми четырьмя высокими трубами, поднимая давление в котлах. Проверялись многочисленные механизмы, прогревались машины, проворачивались гребные винты. Руднев, как всегда перед походом, обходил корабль, внимательно ко всему присматриваясь. В машинном отделении машинисты четко доложили о состоянии «сердца» крейсера. Поговорив с матросами и машинными кондукторами, командир уже собрался уходить, но задержался и с горечью сказал:
