Классовый статус распространился и на институт семейных отношений. Доминирующими типами стали буржуазная семья, обеспечивающая воспроизводство предпринимательской мотивации и психологии, аккумулирующая «семейный капитал» и блокирующая моральными запретами чрезмерное непроизводственное потребление, и пролетарская семья, образ жизни которой определялся характером психологической и физической нагрузки лиц наемного труда, способами и размерами его оплаты. Патриархальный стиль внутрисемейных отношений начинал лишаться своего традиционного значения. Главенствующее положение в семье занимает индивид, обладающий в силу рода своих занятий наиболее четким и устойчивым классовым, профессиональным статусом. Этот статус распространялся и на других членов семьи. По мере же вовлечения женщин в индустриальную производственную систему и приобретения ими равноправного профессионального статуса подобная роль перестает быть прерогативой мужчин. Возникает феминизм – комплексное социально-психологическое явление, связанное с изменением традиционной структуры семейно-половых социальных ролей.
Важнейшей причиной усиления классовых форм социальной стратификации на рубеже XIX–XX вв. стали и изменения во внутренней иерархии самих классов. В этот период заметно ускоряется консолидация класса буржуазии. Процесс монополизации, развитие новейших форм ассоциированного банковского капитала привели к ослаблению средней и мелкой предпринимательской буржуазии, стиранию отраслевых отличий буржуазных групп, формированию внутриклассовой олигополической элиты. Продолжался и процесс сближения буржуазных слоев со старой родовитой аристократией, унификация жизненных стандартов и поведенческих стереотипов высших социальных групп, их идеологических ориентиров и духовной культуры. Это создавало предпосылки образования единой социальной элиты, консолидации всех имущих слоев как целостного класса, обладающего общими экономическими интересами и претендующего на политическое главенство в обществе.
В структуре рабочего класса на рубеже XIX–XX вв. также произошли значительные перемены. Из люмпенизированного аморфного слоя городской «трудовой бедноты» с недифференцированными доходами, низкой квалификацией и заработной платой, позволявшей лишь поддерживать физическое существование, рабочий класс превратился в мощную социальную группу, способную выработать собственные мировоззренческие ценности и организованно бороться за свои права. Технологическое обновление производства, внедрение конвейерной системы привели к оптимизации труда рабочих и повысили требования к их квалификации. Значительно повысился сам спрос на рабочую силу. В то же время расширение фабрично-заводского законодательства, практика коллективных договоров, рост профсоюзного движения (только за полтора десятилетия перед Первой мировой войной – в 3–7 раз) позволили рабочим устойчиво улучшать условия труда, организованно бороться за повышение заработной платы и даже добиться сокращения рабочего времени. В 1890–1910 гг. в ведущих странах Запада средняя продолжительность рабочей недели сократилась на 10–15 %. После Первой мировой войны происходит постепенный переход к 8-часовому рабочему дню и 48-часовой рабочей неделе, появляется практика оплачиваемых отпусков для некоторых категорий рабочих. В результате прежний революционно настроенный пролетариат, отличавшийся негативным отношением к своему социальному статусу, превращался в востребованный обществом класс наемных работников преимущественно физического труда, заинтересованный в сохранении и улучшении своего социального и экономического положения.
Индустриальная модель стратификации, превратившая буржуазию и рабочий класс в базовые социальные группы общества, привела к заметному численному сокращению и снижению общественной роли традиционных средних слоев – крестьянства, ремесленников, мелких торговцев. Развитие производственной системы монополистического капитализма подорвало экономические основы существования этих групп. Вместе с тем, в период империализма происходит стремительный рост рыночного спроса на лиц наемного нефизического труда – категория служащих становится основой городских средних слоев. По сравнению с рабочими, служащие обладали рядом важных преимуществ: более устойчивым спросом на рынке труда (в силу квалификации и образовательного уровня), имели меньшую продолжительность рабочего времени, систему льгот, в том числе оплачиваемых отпусков, пенсий, пособий, большей свободой в организации труда. Однако они уступали рабочим по организованности в защите своих интересов, постепенно сокращался и разрыв в уровне оплаты труда. Так, например, в США в начале XX в. заработная плата рабочих была меньше в 2,5 раза, а к концу 20-х гг. – только в 1,8 раз. Невысока была еще и внутренняя дифференциация служащих по уровню доходов и социально-производственному статусу. Как и рабочий класс, этот социальный слой оказался интегрирован в индустриальную производственную систему в качестве массовой наемной рабочей силы. В то же время в составе городского населения начинается и рост т. н. «нового среднего класса», отличавшегося внутренней статусной дифференцированностью, привилегированным имущественным положением, значительным общественным влиянием. В начале XX в. к нему относили себя уже около 10 % населения промышленно развитых стран – главным образом, юристы, врачи, преподаватели, растущий слой «белых воротничков» (высококвалифицированные инженеры, банковские клерки, служащие частных кампаний и государственной администрации).
Значительную эволюцию претерпели в этот период и сельские слои населения. Крестьянство оказалось в чрезвычайно сложном положении к концу XIX в. В результате глубоких преобразований в аграрном секторе, произошедших в эпоху промышленного переворота, общий объем сельскохозяйственной продукции существенно вырос. Развитие мировой транспортной системы способствовало организации широкого экспорта продовольствия из регионов, где его производство было наиболее рентабельным (американское и русское зерно, новозеландская говядина и т. д.). Результатом стало драматическое для западноевропейских производителей падение цен на сельскохозяйственную продукцию и начало многолетней стагнации аграрного сектора в этих странах. Выход из этого кризиса мог быть найден только в коренной перестройке всей системы сельскохозяйственного производства, что было, в свою очередь, сопряжено с радикальными социальными изменениями. На смену традиционному крестьянству постепенно приходит фермерство.
Процесс фермеризации сохранял семейное хозяйство в качестве основной единицы сельскохозяйственного производства. Однако его техническая и технологическая база существенно меняется – происходит механизация труда, внедрение новейшей агротехнологии. Через систему кредита фермерское хозяйство оказывается связанным с общей структурой межотраслевого финансово-инвестиционного рынка. Организация централизованного снабжения и сбыта, развитие кооперации формирует новую систему агробизнеса. Тем самым, значительно повышается общая производительность сельскохозяйственного труда, освобождается значительное количество рабочей силы. Это приводит к новому и самому значительному витку урбанизации, массовому оттоку населения в города. Существенно меняется демографическая модель воспроизводства сельского населения – на смену многодетным патриархальным крестьянским семьям, состоящим из нескольких поколений, приходят «малые» фермерские, включающие, как правило, супружескую пару и несовершеннолетних детей. Все это позволяет фермерскому слою достаточно органично интегрироваться как в производственную систему, так и в социальную структуру индустриального общества.
Итак, социальная структура, сложившаяся в странах «первого эшелона» в период империализма, в целом носила достаточно жесткий биполярный характер. Ее относительная недифференцированность, общее сокращение численности и общественной значимости средних слоев оставляли лицом к лицу два основных класса индустриального общества – буржуазию и наемных работников. Тем самым, до предела усиливались предпосылки глобального социального конфликта, порожденного классовой формой стратификации – столкновения имущих и неимущих слоев общества. Однако появление «новых средних слоев», процесс фермеризации, рост «рабочей аристократии» (прослойки квалифицированных, получающих высокую оплату рабочих), появление акционерного капитала, создававшего основу для увеличения слоя средних собственников, отражали новые тенденции в развитии социальной структуры западного общества, качественной трансформации всей индустриальной модели. В области общественной психологии эти процессы привели к образованию так называемого «антиреволюционного синдрома» – устойчивой ориентации массового сознания на ненасильственные, эволюционные формы общественного развития, приоритет базовых либерально-демократических ценностей, сохранение классических атрибутов «западного образа жизни».
