«Второй эшелон», или полупериферию индустриальной цивилизации составили на рубеже XIX–XX вв. страны «молодого капитализма» – Германия, Россия, Австро-Венгрия, Италия, Япония. Большинство из них встали на путь модернизации еще задолго до эпохи монополистического капитализма. Однако укрепление капиталистического уклада в экономике этих стран в значительной степени зависело от целенаправленной государственной политики. Подобные преобразования носили достаточно спонтанный характер, отражали политическую конъюнктуру, а результаты их были локальны и обратимы. Ситуация коренным образом изменилась на рубеже XIX–XX вв., когда мировой империализм превратился из газетного лозунга в экономическую реальность и политическую философию.
Упрочение международного экономического пространства, растущая торговая и финансовая экспансия ведущих держав, решающий виток колониального соперничества не оставляли иллюзий относительно будущего тех стран, которые не могли претендовать на лидирующие позиции в мировой иерархии. Экономическое отставание начинало непосредственно угрожать национальному суверенитету даже крупнейших европейских империй. В свою очередь, достижение любых масштабных военно-политических целей, укрепление геополитического положения страны оказывалось связано с необходимостью радикальной модернизации всей индустриальной базы. В итоге, на рубеже XIX и XX столетий, вне зависимости от особенностей внутриполитической ситуации, все страны «второго эшелона» встали на путь ускоренного индустриального развития. Оно было инициировано «сверху» и носило неорганический характер. Противоречивыми оказались и его последствия.
Форсированная модернизация в странах «второго эшелона» сопровождалась созданием высокомонополизированной индустрии, складыванием общенационального рынка, формированием разветвленной банковской системы, началом аграрных преобразований, бурным развитием транспортной инфраструктуры. В ведущих отраслях промышленности широко внедрялись новейшие технические и технологические достижения. Относительно невысокая внутриотраслевая конкуренция и ускоренная централизация производства способствовали не только быстрой монополизации экономической системы, но и распространению высших форм монополистических объединений. Однако общая структура национального промышленного и финансового капитала оставалась недостаточно развитой. Это создавало предпосылки для широкого государственного вмешательства в развитие экономики. Государство выступало не только крупнейшим инвестором, но и основным инициатором структурных преобразований. Большую роль в развитии индустриальной базы стран «второго эшелона» играл и зарубежный капитал, в первую очередь французский и английский.
Ускоренный экономический рывок на рубеже XIX–XX вв. позволил странам «второго эшелона» существенно приблизиться по уровню развития к лидирующим державам Запада, включиться в складывание мирового торгового и финансового пространства, принять участие в борьбе за перераспределение сфер колониального влияния, включиться в гонку вооружений, развернувшуюся в преддверие Первой мировой войны. Особенно заметными были успехи Германии. К 1913 г. она вышла на второе место по уровню промышленного производства (16 %). Среднегодовые темпы роста за период 1870–1913 гг. составили 2,9 % (в США – 4, 3 %; в Великобритании – 2,2 %). Ключевую роль в развитии германской экономики играли новейшие отрасли индустрии – электротехническая и химическая. К 1913 г. доля Германии в экспорте продукции этих отраслей составляла 50 %. Динамично развивалось машиностроение, металлургия, производство железнодорожного оборудования. Немецкая промышленность отличалась высокой энергоемкостью. Только за первые десять лет XX в. мощность электростанций увеличилась в Германии в 100 раз. Изобретения немецких инженеров и ученых сыграли исключительную роль в интенсификации производства, расширении технологической базы индустрии. Передовая технология и широкая механизация производства обеспечили беспрецедентные темпы роста производительности труда на германских предприятиях – ежегодно в среднем на 2,6 % (в США – 1,5 %; в Великобритании – 0,6 %), относительно низкую себестоимость немецких товаров, их высокое качество. Как следствие, Германия на рубеже XIX–XX вв. превращается в одного из ведущих экспортеров промышленной продукции. Только за период 1900–1903 гг. объем внешней торговли удвоился: объем экспорта вырос с 4,6 до 10 млрд марок, импорта – с 5,7 до 10,7 млрд марок.
Германия активно включилась в мировой рынок разделения труда. В 1897 г. германские предприниматели участвовали в 40 международных соглашениях и картелях, в 1909 г. – уже в почти в 100. В самой Германии процесс монополизации особенно активно происходил с середины 90-х гг. XIX в. Накануне Первой мировой войны в немецкой промышленности существовало уже более 600 монополистических объединений. Опорой монополизированного производства была высокоцентрализованная финансово-банковская система. Еще в начале 70-х гг. XIX в. Германию охватила волна грюндерства – массового образования акционерных обществ, банков и страховых кампаний с широкой эмиссией ценных бумаг, ростом биржевой активности. Это позволило в кратчайшие сроки сосредоточить огромные инвестиционные средства. К 1909 г. девять крупнейших банков сосредоточили 83 % всего капитала в стране. Основным направлением капиталовложений оставалось прямое промышленное инвестирование внутри страны. В отличие от стран «старого капитализма», для германской экономической системы вывоз капиталов так и остался менее значимым, чем товарный экспорт. Во многом это было связано с небольшими масштабами колониальных владений Германии. К 1913 г. они составляли 3 млн кв. км, что было в 11 раз меньше британских и в 4 раза меньше французских.
Успешные реформы в странах «второго эшелона» позволили значительно изменить соотношение сил на мировой арене.
Но одновременно происходил и быстрый рост внутренних противоречий в социально-экономической системе этих стран. Причиной стала несбалансированность модернизационных процессов, их форсированный характер, который не отвечал объективному уровню развития общества. Все более очевидным становился разрыв между стремительным развитием производственных сил и не столь быстрым ростом покупательной способности населения. Потребительский рынок стремительно терял емкость. Отрасли, ориентированные на личное потребление (легкая, пищевая, текстильная), испытывали значительные проблемы со сбытом. Эти отрасли были также очень незначительно охвачены процессом монополизации. Отставание в концентрации производства в них приводило и к замедлению темпов технологического обновления. В целом, в промышленности и торговле сохранялось сочетание разнородных форм производства, свойственных разным стадиям развития индустриальной экономической модели. Индустриализация была локализована и географически – внутренние регионы оказались охвачены этим процессом в неравной степени.
Специфические формы в европейских странах «второго эшелона» приняли процесс фермеризации. Его основой стало не столько качественное обновление технической и технологической базы производства, сколько социально-экономическая дифференциация сельского населения, выделение зажиточной крестьянской верхушки, способной вести рентабельное хозяйство, и обезземеливание остальной части крестьянства. При отсутствии притока инвестиционных средств (в силу неразвитости системы кредита), сохранении децентрализованной патриархальной структуры сбыта сельскохозяйственной продукции основным источником прибавочного продукта становился труд батраков, наемных сезонных рабочих. Это способствовало консервации сложившейся деформированной модели сельскохозяйственного производства, а также сокращало приток рабочей силы в городскую промышленность. Еще одной особенностью сельскохозяйственной производственной структуры стало сохранение латифундий, а также остатков сословных привилегий крупных земельных собственников.
Недостаточно сбалансированная отраслевая структура, незначительная емкость внутреннего потребительского рынка и острая конкуренция на мировом, незавершенность складывания финансовой инфраструктуры делали экономику стран «второго эшелона» чрезвычайно зависимой от государственного патернализма. Причем наращивание темпов экономического роста не снижало, а наоборот лишь увеличивало роль этого фактора. Государство несло бремя огромных финансовых расходов на развитие транспортной инфраструктуры, инвестиционную поддержку стратегически важных отраслей, в том числе военно-промышленного комплекса, проведение аграрных преобразований. Происходило все более очевидное сращивание системы частного предпринимательства, финансово-банковского сектора со структурами государственного управления. Противоречивый по своему характеру и последствиям процесс ускоренной модернизации был еще больше осложнен результатами Первой мировой войны.
