— Когда бы французов числом поменьше, — опять начинает первый.
— Когда бы войска у нас побольше, — отвечает второй.
Размечтались солдаты:
— Вот если бы каждому из нас вдруг да тройную силу!
Наутро солдаты вступили в бой.
Бьётся солдат Петров в рукопашном бою. Сбил одного француза. Перевёл дыхание. Вытер вспотевший лоб. Осилил второго. Смотрит — третий бежит навстречу. Блеснул перед грудью Петрова штык. Размахнулся солдат прикладом. Прикончил француза третьего.
Рядом бьётся солдат Егоров. Сбил одного француза. Поправил ремни от ранца. Провёл рукой по вспотевшей шее. Осилил второго. Смотрит — третий бежит навстречу. Блестит на солнце острый французский штык. Сторонись, не зевай, Егоров! Размахнулся солдат прикладом. Не стало француза третьего.
Кончился бой.
Опять лежат у костра на привале солдаты. Солдат Петров и солдат Егоров: солдат молодой и ещё моложе.
— Сильны, сильны, басурманы.
— Не говори.
— Когда бы французов числом поменьше.
— Когда бы войска у нас побольше.
— Кабы пушка была у каждого.
— Не говори.
Размечтались солдаты:
— Эх, кто бы нам силу тройную дал!
Генерал Багратион у Бобруйска направлял солдатский отряд в разведку.
— Только живо, — напутствовал Багратион, — суворовским маршем: туда и обратно.
Тронулись солдаты в путь. А чтоб не плутать, не сбиться с дороги, прихватили с собой местного мужика Агафона Охапку.
Оседлал Охапка свою лошадёнку:
— Ну, служивые, не отставайте.
Идут солдаты, тащат ружья, походные ранцы. Впереди Агафон верхом на коне, по-барски.
Едет он, повернётся назад, глянет на солдатские лица:
— То-то, служивые, нелегка солдатская служба. Как же вам пеши за конным!
— Давай, давай, борода, — отшучиваются солдаты. — Знай своё дело.
Идут солдаты версту, десять, пятнадцать вёрст.
«Эка сколько отмерили, — прикидывает Агафон. — Коню бы отдых, да и солдаты, поди, устали».
— Оно бы, служивые, отдых нужен.
— Давай, давай, борода, — посмеиваются солдаты. — Знай своё дело.
Прошли ещё без малого десять вёрст. У Агафона на чём сидит уставать стало. Конь пошёл вяло. Крутится мужик на седле, на солдат то и дело косится.
— Оно бы, служивые… — опять начинает Охапка.
Перебивают солдаты:
— Терпи, бородатый.
Прошли ещё версты три. И вдруг заупрямился, остановился крестьянский конь. Слез Агафон на землю, от долгой езды шатается.
Рассмеялись солдаты:
— Тебе что же, верхом наскучило?
— Променажу душа желает.
— Шило небось в седле?
— Ну вас к дьяволу! — огрызнулся Охапка.
Постояли солдаты минутку, тронулись дальше в путь. Тащится Агафон сзади, за узду коня волочёт.
— Но-о, ленивый! Ноги твои еловые…
Выбивается мужик из последних сил.
Дошли солдаты до нужного места. Разузнали, что надо. Повернули назад:
— Ну, борода, собирайся.
— Помилуйте, братцы! — взмолился Охапка. — Коня пожалейте.
Улыбнулись солдаты:
— Ладно, сами назад дойдём.
Тронули, не мешкав, солдаты в обратный путь. Остался Охапка один. Лежит на траве у дороги. Тело ломит, в ногах гудит.
— Эко дело, — качает головой крестьянин. — Коня загнали. Сам в мыле. Ну и солдаты!
В белорусских сырых местах у реки Коноплянки сошлись на рассвете в низинке две гренадерские роты. Рота русских и рота французских солдат. Рукопашный взыгрался бой.
От реки потянулся туман. Придвинулся к месту боя. Осел, окутал, прикрыл солдат.
Бьётся солдат Нерытов. Где свой, где чужой — разобрать трудно. То справа французская речь, то слева, то сзади, то спереди. И русские голоса то тут, то там, то пропадут, то рядом совсем объявятся. Перемешались в бою солдаты.
И вот показалось Нерытову, что русские дрогнули. Побежали рядом солдаты. Соображает Нерытов: «Э, если такое дело, тут и сам не плошай».
Увязался он за бегущими.
— Подождите, — кричит, — ребята!
Да где уж тут ждать. У страха ноги что крылья. Мчат гренадеры с оленьей прытью.
— Братцы! Родимые! — надрывает глотку солдат.
Страшно ему отставать.
Однако чем громче кричит Нерытов, тем только солдаты бегут быстрее.
— Лешие… — ругнулся солдат. Прибавил он шагу.
Пробежали с версту. Хоть и взмок Нерытов до нитки, а всё же догнал бегущих. Всмотрелся в солдатские спины: у русской пехоты мундиры тёмно-зелёного цвета, а у этих, о господи, — синие. «Так это ж французы», — понял солдат.
Совестно стало Нерытову. Ясно ему, кто дрогнул на месте боя. Понятно и то, почему не подождали его солдаты: он же русским криком врагов пугает.
Развеселился от мысли такой солдат. Страх пропал, словно и вовсе такого не было.
Смышлёным оказался Нерытов. Забежал он правее французов.
— Братцы! — кричит. — Тут они. Тут. Заходи, окружай, родимые!
Услышали французы крики правее, свернули с прямого пути. Опять забежал Нерытов, снова кричит. Опять повернули французы. Кончилось тем, что побежали французы в обратную сторону.
Гонит их гренадер, не даёт никуда отклониться. То с одной стороны забежит:
— Справа, братцы, справа!..
То с другой:
— Слева, братцы, слева!..
Бегут французы послушным стадом. Пробежали они версту. Вернулись к старому месту. Туман тем делом стал расходиться. Бой уже кончился. Строилась русская рота, собиралась в дальнейший путь. Вдруг видят солдаты: бегут французы. Схватили гренадеры ружья, забрали французов в плен.
Доволен Нерытов, что снова к своим вернулся. Смешался в солдатских рядах. Неловко ему в недавней трусости признаваться. Делает вид: мол, нигде я и не был. Поправляет свой ранец. Молчит.
Погнали русские пленных. Идут удивляются:
— И чего прибежали? И как такое случилось? Непонятное что-то.
Русские бились у Витебска.
Гренадер Фёдор Беда сражался вместе со всеми. Рядом с ним офицер Ардатов, рядом боевые товарищи.
И вдруг споткнулся, упал солдат. Ударила гренадера французская пуля в бок. Обожгла, вырвала клок тела, ушла от ребра рикошетом в поле.
Подобрали санитары солдата. Отнесли к лекарям в палатку. Наложили Беде повязку на грудь, послали в команду для раненых. Только в команду солдат не прибыл. Свернул он с пути и опять в свою гренадерскую роту.
Бьются гренадеры. Бьётся Ардатов. Видят — рядом опять Беда.
Заприметил Ардатов героя.
Продолжается страшный бой. Не щадят живота своего гренадеры. Прошёл час, и снова французская пуля достала солдата.
Вскрикнул, повалился на землю солдат. Кровь с головы на землю закапала.
Очнулся Беда снова в санитарной палатке. Промыли ему рану, перевязали бинтом голову, послали в команду для раненых. Только не прибыл в команду солдат. Свернул он с пути и опять в свою гренадерскую роту.
Бьются гренадеры с противником. Промокли солдатские рубахи от пота. Во рту пересохло. Синяки на плечах от ружейной отдачи. В ушах колокольный гул.
Смотрят солдаты — снова Беда тут же рядом в бою.
Заулыбались солдаты. Ещё дружней ударили по врагу.
К исходу дня гренадера ранило в третий раз. Пуля попала в ногу.
В третий раз попал солдат к докторам в палатку. В третий раз получил он приказ — немедля в команду для раненых. Только не выполнил приказа солдат. Свернул он с пути и опять в свою гренадерскую роту. Хромает, еле идёт солдат.
Явился и вместе со всеми палит по французам.
Разинули рты солдаты. Подивился геройству Ардатов.
— Откуда ты родом такой?
— Где таких делают?
— Не из железа, случайно, куют?
Засмущался солдат.
— С Украины я, — произнёс. — Из-под Полтавы, с Ворсклы-реки. — Потом подумал и гордо добавил: — Солдат государства Российского.
Утомился солдат в походе. Прилёг под кустом на привале. Лёг и крепко уснул. Не услышал солдат, как рота двинулась дальше.
Крепок солдатский сон.
Ночью тем местом бродила Смерть. Идёт, шагает, костлявая, косу свою несёт. Пристальным взглядом внимательно смотрит, считает погибших за день солдат.
Поравнялась Смерть с уснувшим солдатом, ткнула косой — не шевелится. Думает, помер, улыбнулась — и в общий счёт.
Стали решать, куда назначить солдата — в рай или в ад. А так как грехов за солдатом особенных не было, выпала честь отправляться ему на небо.
Спустились ангелы и херувимы, забрали с собой солдата.
Прибыл солдат на небо, очнулся. Смотрит: места незнакомые.
«Видать, от части своей отбился», — соображает солдат.
Ходит он, плутает по облакам. Что такое? Ни поля, ни леса, ни речки, чтобы воды напиться.
