Ну, естественно, с такой „кобылой“ спать ему не больно хочется, неинтересно, ему нужна женщина слабая, как птичка, нежная, маленькая. А тут ножища — во! А силища и того больше!
Ну терпел, значит, свою гренадершу Генрих полгода, больше не смог, взмолился, Христа ради, освободите вы меня от нее. Папе что делать оставалось? Как говорится — „насильно мил не будешь“. Развел.
Или случай с Генрихом III Немецким и Элеонорой Португальской. Прислали королю портрет. Он посмотрел внимательно, и портрет пятнадцатилетней девчушки, предназначенной в жены, ему понравился. „Добро“, — воскликнул он, и Элеонору привезли на королевский двор на бракосочетание. И вот в огромной, ярко освещенной зале к великану-медведю Фридриху приближается крохотная, малюсенькая девчушка, хрупкая, как цветок, и того пробирает холодный пот. „Боже, как на такую кроху ложиться и в объятия брать, ведь раздавлю“, — было первой его мыслью. А второй: „И как же такая лилипутка детей мне нарожает“, — ибо, как известно, такие браки заключались по политическим соображениям и с целью получения наследников. Ничего! Обошлось! Элеонора нарожала Генриху пятерых детишек, в том числе знаменитого Максимилиана, а чтобы своим малым ростом специально двору глаза не мозолить, исполнив свой гражданский долг, рано из жизни ушла, скончавшись в возрасте 31 года.
И мы справедливо считаем, что абсолютно прав был французский король Генрих IV, любивший позировать, но требовавший от художников полного сходства с оригиналом. А то что же это получается: читаем мы у историков о необыкновенной красоте Анны Австрийской, любовники ну прямо в обморок от ее прелестей падали, тем более что прелесть была весьма оригинальной: родившись в знойной Испании не брюнеткой, как полагалось этой расе, а совершеннейшею натуральной блондинкой, она неизменно возбуждала охи и ахи! Но не в этом дело. В описаниях мы читаем о ее необыкновенной красоте, а с портрета на нас смотрит этакая дородная дама с тройным подбородком на коротенькой шее, отвислыми щеками, весьма широким „картофельным“ носом, распухшими устами и выпученными, как у жабы, глазками и демонстрирует действительно прекрасные ручки. Но где же здесь красота, у этой неприятной уродины? — спросим мы. А может, художнику слишком мало заплатили и он постарался по-своему отблагодарить королеву? Во всяком случае, всех сомневающихся мы отсылаем в Версаль взглянуть на ее портрет кисти Норцета.
Посылать на рассмотрение портреты невест и на их основании судить о кандидатке — последнее дело! Влюбившись в портрет и согласившись на бракосочетание, Карл II, увидев невесту Катерину Браганзу, завопил: „Это же не женщина, а летучая мышь“. Вот наивный, он что, хотел, чтобы художник ему прислал портрет летучей мыши? Эдак никогда бы до супружества не доходило между империями в ущерб международной политике. И мы считаем, что совершенно правы те короли-отцы, которые вообще не считались с мнением своих женихов-сыновей. Главное — политика. Так, отец Генриха VIII, того, который потом в отместку будет шесть жен иметь, а двоих предаст смертной казни, как с писаной торбой носился с женой своего умершего сына Катериной Арагонской — и думал, куда ее пристроить, только чтобы приданого не отдавать: то ли самому на ней жениться, то ли сына женить. Решил — женить сына. А через несколько дней без слов отобрал у него ее, решив не женить. Но тот, уже вкус к вдовушке брата почувствовав, взял и женился, как только отец благополучно скончался. А с мнением великого Фридриха I отец вообще не считался, бил его, взрослого, по щекам, а невесту показал при самом акте бракосочетания…
О нет, мы не в силах описать вам, дорогой читатель, ее прелести! Этой Браншвейгской принцессы — Елизаветы-Кристины. Вот мнение сестры короля Вильгельмы: „У нее совершенно испорченные черные, кривые зубы. Она толстая, не умеет вести себя в обществе, к тому же шепелявит. К тому же горбатая, глупая и необразованная“[37].
А у Людовика XII жена, думаете, была красивее? О ней Вальтер Скотт однозначно сказал: „Худа, бледна и кривобока“[38].
Людовик XII на свою безобразную Жанну смотреть без отвращения не мог, даже когда она еще его невестой была. Но не в силах был ее папочке перечить, этому самодуру Людовику XI. А тот вечно садистски над женихом подтрунивал: „Что, герцог, невесел? (Людовик XII тогда еще герцогом Орлеанским был.) От любви к моей дочери страдаешь, с ума сходишь?“
Страшненькой, мягко говоря, была и жена Якова I Анна Датская: с выпученными глазами, крючковатым носом и отвислыми щеками. А вот вам портрет жены Филиппа Валуа, сына Филиппа Красивого: Иоанна — хромая, с черными зубами, костистыми руками, уродина уродиной, которую он часто бивал, но не за измены, а за политические интриги. Это надо же! Выкрала у короля-мужа печать и самостоятельно от его имени подписывала указы! Однако стоп, дорогие читатели! Этак мы от сомнительных красот жен королей забредем в дикие дебри, отвлекшись от нашей основной темы. Знаем только, что совершенно права была наша известная эстрадная певица, когда на весь мир пела: „Все могут короли, все могут короли, но что ни говори, жениться по любви не может ни один король“. Но ошиблась малость наша певица. Один все-таки нашелся, тот, который женился исключительно по любви, и этот уникальный случай произошел с Франциском-Юзефом Габсбургским. Этот отважный юноша, плюнув на политические корысти, влюбившись в простую девушку Елизавету-Сисси, сделал ее своей женой вопреки воле матери и почти всей Европы. Но, конечно, этот случай уникальный, из рук вон истории выходящий.
Но, дорогие читатели, пора нам вернуться к нашей скучающей царице. Заждалась она батюшку царя, любезного своего супруга, а тому все недосуг. И сидит она за своим обедом в своих хоромах одна, царь в своих покоях обед вкушает. А в одиночестве, сами знаете, не пьется и не естся даже при самых что ни есть расчудесных яствах. А русские яства и впрямь были верхом совершенства кулинарного искусства, хотя простые по своей сути. Но чего только тут нет! Бывало, до семидесяти блюд доходило! Пир горой!
* * *
К пирам тщательно готовились и у простых людей, а у людей побогаче да у царей пиры такие роскошные были, что никакой фантазии не хватит, чтобы их описать. У Анны Иоанновны, например, вносились к гостям два огромных пирога, которые осторожно разрезались, и из них выскакивали две карлицы и на столе начинали танцевать менуэт. „Третьего дня обедала Анна Иоанновна в Грановитой палате за столом-циркулем, посреди коего стояли две статуи из серебра, извергая воду чистую. Для того были бассейны устроены, а в тех лоханях, изнутри золоченых, плавали разные диковинные рыбы. Несли к столу кабаньи головы, варенные в рейнвейне, изогнув длинные шеи, лежали на блюдах жареные лебеди“ [39].
А. П. Рябушкин. Пир царя Алексея Михайловича в палатке в Отъезжем поле.В те времена, дорогой читатель, монаршие дворы прямо состязались в сервировке гастрономических диковинок. Спрятанные в пирогах карлики были делом обычным. Монархам хотелось более пикантной начинки пирога. И отличился в этом отношении король Людовик X во время бракосочетания с Клементиной Венгерской: „При четвертой перемене тарелок, причем каждая состояла из шести блюд, включая огромную свинью, жаренную на вертеле, павлина с перьями, подошли двое слуг, неся огромный паштет, который поставили перед королевской парой. Разрезали корку, и живой рыжий лис выскочил из него. Так-то вот отличились повара. Обезумевший лис выскочил в зал, закрутил рыжим пушистым хвостом, в красивых молочных глазах таился испуг. Началась охота вокруг столов. Роберт де Артуа первый поймал зверька. На глазах у всех он упал на землю и встал, держа в объятиях огромного лиса, который пищал, обнажая узкие клыки. Роберт медленно придавил пальцем, раздался хруст, глаза лиса стали стеклянными, и Роберт растянул мертвого зверя на столе перед новой королевой“[40].
Анна Иоанновна на угощения не скупилась и даже чернь своей милостью одаривала. Так, по случаю заключения мира с турками она из окна бросала народу золотые и серебряные монеты, а потом приказала на площадь вынести жареных быков и включить все фонтаны, из которых в построенные бассейны полились водка и вино. Но только по случаю праздника — такое пьянство. Вообще же она сама пила мала, пьяных даже боялась, и у нее на пирах специально никто не напивался. Но эту фонтанную затею она не сама выдумала, это она у своего дядюшки Петра Великого слямзила. Тот тоже короновал свою жену Марту на звание русской царицы: „Перед дворцом устроены были искусственные фонтаны, извергающие белое и красное вино, расставлены жареные быки, начиненные внутри разною птицею. Это было угощение народу. Восемь дней ликовала Москва“.
