внимание в материалах дела было уделено все-таки наведению порчи. Соединение в одном иске обвинения в воровстве со столь редким для Франции середины XIV в. обвинением в колдовстве было, по всей видимости, в новинку как для местных, так и для столичных судей.* * *
В чем же конкретно обвинял Оливье Мальнери свою «тетку»?
По его мнению, Маргарет, не желая отдавать родственникам украденное, воспылала к ним такой «смертельной ненавистью» [192], что решила их убить. Она обратилась за помощью к подругам, Маргарет де Дё Винь и Гийомет Гергуа, а также к сестре и служанке Алисе, и вместе они изготовили восковую фигурку, изображавшую Оливье, и окрестили ее в местной церкви [193]. Сразу после этого мужчина почувствовал слабость и ужасные боли во всем теле, длившиеся так долго, что он уже приготовился к смерти. Спасло его лишь то, что подруги и служанка Маргарет были арестованы по подозрению в колдовстве и совершенно добровольно – после применения к ним пыток [194] – признались в наведении порчи. Оливье поправился и тут же подал на Маргарет в суд.
На первый взгляд, колдовство описывалось в данном деле самым обычным для Франции XIV–XV вв. образом. Судя по дошедшим до нас судебным протоколам и письмам о помиловании, наведение порчи с использованием восковых фигурок являлось в делах о колдовстве одним из самых распространенных в то время обвинений, наряду с любовной магией (изготовлением и продажей талисманов, приворотных зелий, составлением заклятий) и ворожбой [195]. Предполагалось, что ведьмы протыкают фигурки иголками, от чего жертва испытывает нестерпимые муки и даже может умереть. Фигурки считались особенно действенными, если их крестили в церкви.
Так, в 1308 г. некая Маргарит из Бельвилетта, по прозвищу Повитуха (Sage femme), изготовила по просьбе епископа Гишара фигурку, изображавшую Жанну Наваррскую, супругу короля Филиппа IV Красивого, вместе со своими сообщниками окрестила ее и, проделав над «двойником» королевы соответствующие манипуляции, добилась ее смерти [196]. В том же году, когда в Парижском парламенте уже не в первый раз слушалось дело Маргарит, другая «ведьма», Жанна из Ланьи, была обвинена в наведении порчи на Карла, графа Валуа, отца правящего монарха [197]. В 1326 г. были арестованы несколько жителей Тулузы, а также Пьер де Виа, сеньор Вильмюра и племянник папы Иоанна XXII. Их подозревали в заговоре против самого короля: они якобы собирались довести Карла IV до смерти при помощи его «фигурки» [198].
Те же методы использовали во французских судах и на процессах, касавшихся не знатных персон, а простых обывателей. Так, в 1382 г. некая Жаннет Гэнь, женщина решительная и свободолюбивая, захотела навсегда избавиться от собственного мужа, Гийома Кюсса, по прозвищу Капитан, поскольку последний уделял ей слишком мало времени [199]. Она пыталась подмешивать ему в еду толченое стекло и мышьяк [200], но это не помогало. Тогда она обратилась за помощью к своей приятельнице, и та свела ее с местной ведьмой – Жанной по прозвищу Избавительница (Sauverelle). Последняя посоветовала изготовить «человеческую фигурку» из воска [201]: ее отнесли домой к Жаннет и спрятали под кроватью ее мужа, который, впрочем, и не думал умирать, но «чувствовал себя даже лучше, чем прежде» [202]. Жанетт была крайне раздосадована и жаловалась подруге, что потратила на ведьму слишком много средств – «два франка и золотое кольцо» [203]. Тогда Жанна Избавительница попросила принести ей рубашку Жаннет, прокипятила ее и велела поить той водой Гийома Кюсса, однако тот по-прежнему чувствовал себя отлично. Чем бы все это для него закончилось, неизвестно, поскольку Жаннет была арестована. От смерти ее спасло лишь то обстоятельство, что она была «молода и красива» [204] и не принимала непосредственного участия в изготовлении фигурки, а вот Жанна Избавительница оказалась сожжена.
Наконец, в 1459 г. начался знаменитый процесс против мэтра Пьера Миньона, фальшивомонетчика и изготовителя поддельной королевской печати. Производство восковых, металлических и смоляных фигурок было, как следовало из материалов дела, поставлено им на поток: в своем прошении о помиловании он даже не смог назвать их точное количество, припомнив только пять случаев их использования по назначению. Четыре фигурки предназначались для «обычного» наведения порчи, пятая же, изготовленная по просьбе Оттона Кастеллана, должна была помочь лишить Жака Кёра, советника Карла VII, королевского расположения. Тем не менее французский монарх простил Миньону эти преступления, а также «все прочие, которые он мог совершить в прошлом» [205].
Во всех приведенных выше примерах обращает на себя внимание одно обстоятельство: восковые фигурки часто использовались для наведения порчи на сильных мира сего [206]. И все же мы имеем здесь дело с «деревенским», по образному выражению Э. Леруа Лядюри, типом колдовства, к которому в равной степени относились и любовная магия, и ворожба [207]. Ту же мысль развивала Мартина Остореро, отмечавшая, что применительно к периоду до начала XV в. представления о колдовстве оставались вполне традиционными и не включали «ученых» мотивов. Распространение первых демонологических трактатов в 1430-е гг. в альпийском регионе, по ее мнению, привело к появлению в судах Дофине, Доммартена, Веве дел по обвинению ведьм в заключении договора с дьяволом, в создании сект и участии в шабаше – со всеми его непременными атрибутами последнего: убийством детей, каннибализмом, сексуальной распущенностью и скотоложеством [208]. (Илл. 14)
Первые французские демонологические трактаты возникли позднее, во второй половине XV в. Во многом их авторы развивали идеи своих альпийских коллег о ночных встречах ведьм и колдунов с дьяволом [209]. Тем не менее в деле Маргарет Сабиа уже в середине XIV в. присутствовала одна весьма любопытная деталь, которую следовало бы отнести именно к «ученым» представлениям о колдовстве. По мнению главного противника нашей героини, Оливье Мальнери, в Монферране имел место заговор ведьм, существовала некая – пусть небольшая – их секта.
В принципе понятие «заговор» (machination) довольно часто использовалось в ранних ведовских процессах в Северной Франции. Обычно он носил политический характер и оказывался направлен против высокопоставленных персон: королевского камергера, как в случае с Ангерраном де Мариньи; королевского банкира, как в случае с Жаком Кёром; самой королевской семьи [210]. Одно подобное дело было описано в уголовных регистрах Парижского парламента и датировалось 1340 г. Заговорщики – мэтр Робер Ланглуа, два монаха-бернардинца, а также некий Тьерри Лальманд и его брат Аннекин – собрались в саду при дворце Маго де Сен-Поль, графини де Валуа (тещи Филиппа VI), чтобы сотворить на земле магический круг, вызвать в него дьявола и добиться с его помощью «смерти короля и королевы и гибели всего королевства» [211]. Но главное для нас состоит здесь не в том, что все эти дела носили политический характер, а в том, что во всех этих случаях «заговор» плелся
