"К сегодняшнему дню мы купили у бывшего "Александр", знаете на Невском, теперь это "Г. У. М.", целых две бельевых корзины безделушек…Ведь надо же украсить квартиру?."
Я посмотрел… Все ужасающая безвкусица… Заваль от прошлого… То, что вероятно раньше у "Александра" никак не шло. Хозяин восторгался:
"Неправда ли очень мило?.. А у меня есть и бильярд!" В передней раздался звонок и он побежал открывать дверь…
В гостиную медленно, с достоинством вплыла толстая дама… На стянутой платьем груди у нее покоился 20-ти каратный бриллиант… Вошло несколько мужчин во фраках и смокингах…
Меня познакомили… До этого времени я думал, что в {101} Советской России есть только два разных языка. — Язык большевиков, и всех остальных….
Даже с уголовниками, у меня всегда находились какие-нибудь общие интересы, а тут я буквально не мог вставить ни одного слова… Все их разговоры вертелись около того, кто, за что и сколько заплатил. Дамы за платья, за туфли, за чулки… Мужчины за квартиры, по счетам в ресторанах, за костюмы и т. п. Все это хвасталось друг перед другом и в некоторых случаях тут же показывались и покупки. — Люди становились в позы, поворачивались, их оглядывали и оценивали… Говорили о политике, но только в связи с Г. П. У., — Как избежать его объятий. Говорили о театре, но опять хвастаясь. — Бывать в балете и в оперетке по их понятиям было нужно.
Гостиная наполнялась… Набралось человек сорок… Я решительно собрался уходить… Но в это время к моему большому удивленно в зале появились — артисты Юрьев, Дулов и артистки оперетки.
Я поздоровался с Дуловым и удивился, что он здесь. "Ну что же, гонят монету… Вот и пришел"… Ответил он…
Началось концертное отделение.
Кто то что то пел, танцевал, декламировал. Люди зарабатывали деньги… Я с Юрьевым играл на биллиарде. Наконец позвали ужинать…
Стол был накрыт "по новому". — Серебро с чьими то гербами. Стопки шкалики, новейшего советского производства, о край которых можно было обрезать губы… Раскрашенные золотом меню. Вино: — Херес, мадера, портвейн, белое, красное, — все это самое дешевое советское производство и все это наливалось в одну стопку…
Я сел рядом с Юрьевым.
"Ах подлецы, каким вином поят…" Не обращая внимания на то, что его могут услышать, громко ругался он… "А вы не смущайтесь, плюньте на все, ешьте и пейте"… Прибавил он мне…
Но не смущаться было трудно. Шел такой гвалт и шум что несмотря на то, что я участвовал во всяких попойках, я на этот раз сидел как пришибленный… Люди не были пьяны… нет, — они просто создавали, делали оживление, {102} чтобы потом говорить как было весело… Юрий Михайлович забрал себе вазу с орехами, щелкал их и не обращал ни на кого никакого внимания.
Ужин близился к концу… Наконец, встал хозяин и объявил, что гостям сейчас будет предложен сюрприз…
За ним встали все, и перешли в гостиную… На стене появился экран, а в биллиардной поставили кинематограф… Потушили свет и началось представление неприличной, то есть совершенно нецензурной фильмы. (тогда так говорили — "фильма" в ж.р.; ldn-knigi)
* * *
Бывали и другие "загулы". — У Вороновых вечер… Что это значит? А это значить, что где-нибудь и как-нибудь, что-нибудь продали, достали 3 червонца, решили созвать друзей. И немного… И даже не немного, а много выпить, поужинать… Загулять, забыться, отойти от жизни.
Готовились к этому долго. Ведь это же событие. Как институтки и кадеты… Те же волнения, подготовки, платья… И право, те же мечты. — Хорошие и чистые… Люди отвыкли от веселья… Изголодались… И несмотря на окружающую грязь, сами того не замечая, вернулись к чистоте.
День назначен… Кого позвать? Здесь выбор строг. Будет всего 15 человек друзей. Сервиз продан в голодовку. — Собирают у друзей… Достали. Нет скатертей. — Достали… Платье у В-ой готово… Все эти события разносит словесное радио. День приближается и вдруг скандал. — Володя Воронов запил… Бедная Ольга Николаевна в панике…
"Найдите мне Володю"…
Воронов бывший гвардейский полковник. Ныне приказчик одного из трестов. Тяжело… Кругом сволочь… Служить надо. Семья. Денег нет… Боязнь сокращения… потери места. И вот срывы. — Держится, держится, а потом ахнет…
Володя найден… На этот раз только червонец долгу… Что то загнано, бюджет восстановлен… Опять все в порядке…
Я пришел рано… Гостей не было… Столовая… Стол готов для ужина… Уютно и хорошо… Старинные канделябры, в них свечи… Сохранилось немного и серебра, то что постариннее… Многого не хватает… Но в общем хорошо…
{103} "Вот водка, белое, красное, и это все…" Как бы извиняясь говорила Ольга Николаевна…
"Но всего вволю… И посмотрите, вино неплохое…"
Начали приходить гости…
Первые пришли Д — вы… Он высокий, красивый, молодой и седой… Она стройная и гибкая, как хлыст, спокойная и строгая…
За ними очаровательная Б-ва… Голая… Лихая и красивая. Потом П-вы… Вот это хуже. Он из бывших чиновников обратился в коммерсанта… Немного разбогател. А она немножко подняла нос…
Но вот сюрприз… П-в и не один, а с ним Сережка С. Бывший лицеист и цыган… Рояль — от Шопена до кабака и гитара с пением… Оба вместе и каждый в отдельности могут заставить плакать… И… загулять, как могут только Русские…
Сели за стол.
Водка… Вино… И искреннее, неподдельное веселье. Люди начали понимать ему цену…
"Сереженька, спойте… Миленький, спойте…"
Сережка, как всегда, поторговался, покривлялся… Взял гитару…
"Ах все ли вы в добром здоровьи…" Начал он… И все забылось…
День да наш…
"Можно ли нам с вами выпить…
Можно, можно, даже должно…"
Чарку хозяйке…
Чарку гостям…
Вина и вина…
Хорошо было… Казалось нет ни Г. П. У. ни обысков ни арестов… А если они и существуют, то не сейчас. Сейчас они не страшны…
Встали… П-в сел за рояль… Танцы… Воронов сильно и красиво поднял на руки Б-ву и сделал с ней несколько туров.
Маленький скандал… Кто то кого то ревновал… В спальне хозяйки слезы… Участие всех и примирение… Б-ва пьяна и стала еще лучше… {104} 7 утра… Нервы сдали. И люди вспомнили, что завтра тоже жизнь. И вдруг… стало тяжело.
* * *
Опять Невский. Лето… 8 часов вечера. Народу мало, жарко и скучно…
Засунув руки в карманы, уныло шагал я по направлению к Адмиралтейству…
Меня окликнули… Взглянул… Моя знакомая и приятельница…
"Куда?"…
"Вышла подышать воздухом…"
"Проводите меня… Я по делу на Мойку"…
"Идем…"
Знакомы мы были давно… В первые годы моего офицерства, за завтраком, совершенно запросто, мы вдвоем выпивали бутылку коньяку, и если я ловил муху, то получал выговор… Несколько вопросов и ответов и мы замолчали… Никто из нас не старался поддерживать разговор…
Прошли Невский… Свернули на Морскую… Народу еще меньше…
"Помните "Пивато"… Обратился я к ней. "Он теперь открыт, зайдем туда, вы посидите, а я схожу на Мойку и быстро вернусь…"
"Хорошо…"
Ресторан был пуст… есть не хотелось… Совершенно прежний, во фраке, с кривыми ногами и бритой головой старый татарин, служивший раньше у "Контана" предложил нам какой то, как он говорил, вкусный торт… На этом и остановились…
Я сходил на Мойку и быстро вернулся…
Пить не хотелось… Не было настроения… И мы молча сидели ковыряя торт…
Гитара…
Сперва далеко… Верно в кабинете… Потом ближе… И в дверях Дулькевич…
Поклонился… Поставил ногу на стул, положил на нее гитару и, как бы для себя, взял несколько аккордов.
{105} Оборвал… И негромко, но отчетливо, размашисто пошел, по всем струнам и начал "Цыганскую венгерку"…
Что то переменилось… По спине прошел холодок… Освежил душу… Нерв заходил…
Я взглянул на моего друга. — Новое лицо… Так может одухотворяться только Русская женщина… На ней нет маски запада… Вся ее прелесть внутри, в ее душе…
По моему, не словами, а просто взглядом я спросил ее "Идем"? И так же она ответила мне "Да…"
Кабинет…
Я только что закончил одну из моих операций, и у меня в кармане звенело двадцать золотых… Не червонцев, а настоящих Николаевских круглых золотых… Сумма для Советской России не маленькая… И даже большая.
Стол… Нас человек 15-ть… Помню какое то заливное из судака… Закуски… Водка… Много водки… Затем все это покрыли вином… Пили много, охотно, жадно… Пили все. — Не только чавалы (по цыг. — мужчины, парни; ldn-knigi), но и женщины… Изголодались.
Заговорили. — "А помнишь?.. А вспомни… Было хорошо…"
Кто в хоре?… Вот Нина Дмитриевна Дулькевич, вот Шура Гроховская… Вот тетя Дуня… А вот и Миша Масальский, этот маленький толстенький цыган… Все пьет и тяжело уж дышет, но если разойдется, то все же спляшет. Нет многих… Нет красивой Мани Шишкиной… Нет высоких, стройных Панковых… Нет маленькой, веселой плясуньи Жени Масальской… Нет и красивых ассирийских глаз Мани Масальской.
