Таким образом, каждый раз вопросы об унии обострялись, как только политическое положение государства оказывалось затруднительным. Но неуступчивость поляков, не довольствовавшихся простым союзом и в то же время отсутствие у них доброго желания помогать великому князю в трудных обстоятельствах, не располагали литовцев и белорусов идти на уступки. Несомненно также и то, что тенденция к полной самостоятельности с сохранением, по крайней мере, только союзных отношений были очень сильны в среде литовской шляхты. Она забывала об унии в краткий период роздыха от военных осложнений. Так было и тогда, когда пришлось избирать нового великого князя после смерти Александра, последовавшей в Вильне 19 августа 1505 г. Литовские паны и шляхта немедленно приступили к избранию и выбрали младшего Казимировича — Сигизмунда. Тогда поляки выбрали его королем. При Сигизмунде вопрос об унии не подымался, несмотря на то, что Великое княжество дважды вело войну с Москвой. Прежде всего, московские войска вторглись в пределы княжества в 1507 г. и здесь они встретили поддержку в лице восставшего князя Михаила Глинского. Войска Глинского действовали в центре Белоруссии, под Минском и Борисовым. Московские войска направлялись к Смоленску, крымские татары сделали нападение с юга. Но московские войска плохо помогали Глинскому, и новому литовскому князю удалось заключить перемирие. Однако, военные действия возобновились в 1512 г. Великий князь Василий осадил Смоленск и в 1514 г. взял этот город. Однако власть его здесь не была особенно прочной. Владыка Васонофий и смоленские князья и паны сделали попытку отложиться от Москвы, но черные люди оказались на стороне московского великого князя и заговорщики были казнены. Литве не удалось взять Смоленска. Страшное поражение, которое москвичи понесли под Оршею от князя Острожского, сделало их уступчивее и в 1512 г. между Москвой и Литвой было заключено перемирие, которое не нарушалось уже во все продолжение правления Сигизмунда Старого и в начале княжения его сына. Смоленск остался за Москвой.
§ 6. ПРИМИРИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА СИГИЗМУНДА І
Таким образом, в течение почти 40 лет Великое княжество вело непрерывную борьбу с Москвою. Восточная часть княжества оказалась ближе по национальному и религиозному духу к Москве и способствовала успеху Москвы. Напротив, Поднепровские земли с Полоцком, Витебском и Смоленском во главе, т. е. чисто белорусские земли, оказались более устойчивыми в смысле тяготения к Литве, несмотря на нежелательные для них проявления политики литовских князей в религиозном вопросе. Правительство Сигизмунда Старого учло ошибки своих предшественников и не повторило их. Вопрос об унии с римскою церковью [был] совершенно оставлен и это дало правительству прочную опору в его борьбе с Москвой. Такое же положение создалось для правительства Сигизмунда и в отношении к Польше. Сигизмунд не был сторонником унии и прекрасно умел совершенно самостоятельно направлять дела Короны и Великого княжества. Такую же судьбу он готовил и своему сыну. Очевидно, в этих видах он достиг того, что еще при его жизни литовцы и белорусы, отдельно от поляков, в 1529 г. на Виленском сейме избрали его сына Сигизмунда-Августа великим князем Литовским. Таким образом, Литва и Русь получили отдельного государя. Полякам ничего не оставалось делать, как, оберегая вопрос об унии, избрать Сигизмунда-Августа королем Польши, что они и сделали. Мало того, в 1544 г. с Берестейского сейма, Сигизмунд-Август стал самостоятельно управлять Великим княжеством. Таким образом, Великое княжество получило совершенно самостоятельного князя, что продолжалось до смерти Сигизмунда Старого — до 1548 г.
§ 7. ОБНОВЛЕНИЕ ВОПРОСА ОБ УНИИ
Политика Сигизмунда I, поддержанная вначале его сыном, как будто окончательно наладила и установила отношения между Польшей и Литвой. Но мы видели, что в среде польской дипломатии в течении более чем полутора столетий вопрос об унии занимал первенствующее место. Поляки не пропускали ни одного случая, чтобы не поставить этот вопрос. К половине 16 в. вырос целый ряд условий, в силу которых польская дипломатия и шляхта могли с некоторым расчетом на успех ставить вопросы относительно унии. Уже престарелый Сигизмунд I на последнем сейме своего правления выслушал от шляхетских послов требование об возобновлении давней унии между Польшей и Литвой. Если в прежнее время вопрос этот велся по преимуществу дипломатами из среды панов рад, то теперь застрельщиками в деле унии является Посольская изба: она выступает во всеоружии народного представительства. Если во времена предшественников Сигизмунда-Августа вопросом об унии руководила партия магнатов в целях военно-дипломатического союза и в целях захвата земель и урядов в Литве и Руси, то поднятый снизу при Сигизмунде-Августе вопрос об унии изменил ее цель. За предшествующее правление Посольская изба в Польше выросла в своем значении и поставила власти, т. е. королю и магнатам, новые требования. И у самой шляхты появились новые задачи. Эти требования и задачи были двоякого рода. Прежде всего, польской шляхте было уже тесно в самой Польше. Огромные малозаселенные земли Литвы и Руси и особенно земли Южной Украины раздражали шляхетские аппетиты, между тем как литовцы ставили непреодолимые барьеры к распространению польского землевладения в пределах Великого княжества. Этот аргумент был для всех очевиден, но он меньше всего по весьма понятным причинам трактовался на общих сеймах и столь же редко, но в более явственных очертаниях, польская Посольская изба выдвигала еще один аргумент, имевший чрезвычайно важное значение. Соединение с братьями-литовцами для поляков было нужно в видах достижения религиозной свободы. Дело в том, что тогдашняя Польша была в сильной мере протестантской, но все же католицизм был еще силен и борьба с ним была чрезвычайно трудная. И в Литве и на Руси протестантизм также был широко распространен. Православные явились естественными союзниками протестантов в деле признания свободы религии. Таким образом, шляхта обоих народов стремилась соединиться в одно политическое тело для того, чтобы добиться свободы вероисповедания. Ко всему этому надо добавить, что к половине 15 в. полонизация сделала все же известные успехи в среде литовской и русской шляхты и это обстоятельство давало польской шляхте надежду на успех. С 50-х годов литовско-русская шляхта быстро добивается целого ряда политических успехов, которые делают ее таким же вольным народом, как польская шляхта, и которые подымают в ней демократические шляхетские слои. Отсюда понятно, что в среде литовской и русской шляхты уния стала встречать больше сочувствия, хотя литовско-русская шляхта все же выказывала значительную осторожность в этом вопросе. Почва оказалась подготовленной только тогда, когда Ливонская война поставила Литовскую Русь в критическое положение.
Таков итог постепенного успеха идеи литовско-польской унии, завершившейся в 1569 г. в Люблине.
Польская Посольская изба на каждом сейме, или почти на каждом, подымала вопросы, связанные с унией. Но эти вопросы пока имели чисто теоретическое значение. Так, сейм в Петркове 1550 г. поставил вопрос об унии и общем сейме Польши, Литвы, Белоруссии, Пруссии и Силезии. Но это, конечно, было только рассуждение в среде польских послов. В 1551 г. польские послы являются на сейм в Вильню и вдруг предъявляют здесь требования на Подляхию, Волынь, Киевщину и даже Северщину и, наконец, предлагают унию. Разумеется, литовцы им отказали, причем литовская рада даже составила особый мемуар, в котором высказывается против съездов в будущем и напоминает великому князю о его клятве сохранить княжество в его стародавней границе. Но тут уже, как мы видим, намечается одна из проблем унии: с одной стороны уния, а с другой стороны, отделение части Великого княжества. Сигизмунд-Август был в большом затруднении от настойчивости и неумеренности требований коронных послов, как будто великий князь имел право заставить литовскую и русскую шляхту съезжаться на общие сеймы с польской. На Краковском сейме в 1553 г. известный сеймовый оратор Николай Сипницкий произнес резкую речь, направленную против главы государства, требовал общего сейма, потому что польской шляхте весьма важно иметь общий совет с литовцами. На этом сейме уже стала вырабатываться та политическая и историческая аргументация, которую начинает усваивать себе Посольская изба в отношении Литвы: по мнению представителя Посольской избы Геронима Оссолинского, Литва — отчина короля, уния уже существует издавна и теперь только на короле лежит обязанность созвать общий сейм. Цель Посольской избы высказывалась все более и более рельефно: ей нужен был союз с литовской шляхтой и для целей религиозных и в целях экзекуции прав. В Посольской избе знали о том, что король как бы находится в известного рода союзе с литовским сеймом, собственно, с литовскими магнатами, и в Посольской избе нарастало раздражение против короля за предполагаемую его слабость. Появляются и памфлеты, которые рассматривают с польской точки зрения вопросы об унии, считая акт ее уже признанным и обвиняя литовцев в недоброжелательности к полякам. Литовцы, рассуждали польские публицисты, нарушают международное право, которое держат все христианские народы и даже язычники, указывается на вред, приносимый Короне Литвою, и даже на опасность для Литвы, если она не будет в союзе с Польшею. Но в то же время автор памфлета настаивает на необходимости унии. Выходит так, что Литва является обузой для Польши и что Польша охраняет ее существование.
