упряжке. К седельным подушкам была приторочена сумка с запасами. В ней нашлись даже вино и ритон из воловьего рога, оправленный в бронзу. Филл немедленно привязал ритон к своему поясу.
— Что для таких скакунов день без еды? — сказал Арзак и похлопал по шее верного Белонога.
Но когда через один переход под копытами вновь зашуршал серый пепел, стало ясно, что траву выжигали с умыслом. Арзак покосился на Ксанфа с Филлом: догадались ли? Ксанф сидел в седле, как всегда, прямо. Филл держался расслабленно, слегка отвалившись назад, вывернув ступни ног вовнутрь. Тревоги на лицах Арзак не увидел. И Ксанф и Филл казались спокойными.
— Война, — произнёс Арзак коротко.
— Как узнал? — лениво откликнулся Филл, словно спрашивал о пустяках, не стоивших внимания.
— Траву выжигают. Грозный знак.
— Такой ли уж грозный? Отец говорил: «Степные народы или кочуют, или из-за пастбищ воюют». Отец ходил далеко на север, его товары по Борисфену до самых порогов поднимались. Он и царя вашего знал, того, что умер, привозил его жёнам эллинские украшения, благовония и крашенные пурпуром ткани.
— Если траву выжигают, значит большая война, — сказал Арзак. — Тебе и Ксанфу надо вернуться.
— Нет! — сказал Филл и выпрямился в седле.
— Да, — сказал Арзак. — Война и смерть в одной упряжке ходят. Вы вернётесь, потому что на дорогах войны вам места нет.
— Это так. Но без тебя нас двое, с тобой — мы впятером. Ты один троих таких, как я, свободно заменишь.
— Филл прав, — вступил в разговор Ксанф. — В беду мы скорей попадём без тебя, чем с тобой. Тебе степь дом, мы здесь впервые, поэтому и сатарху в руки попались.
— Правильно. Ты знаешь степь, Добрый Медведь, и мы проскользнём за тобой, как твои тени. Одна тень пошире, другая — тонкая. Совсем тоненькая, неприметная тень.
— Перестань дурачиться, Филл, — остановил друга Ксанф. — Вспомни, что при любых обстоятельствах тени молчат.
— Я особая тень. Я тень, двигающаяся наоборот.
Филл рывком перевернулся и вытянул вверх ноги.
— «Несись, мой Тавр, через поля и травы», — пропел он, стоя на голове. — А трав-то для Тавра как раз и нет.
— Речка шумит, — сказал Арзак, вслушиваясь в степь.
— У нашего Медведя глаз орла и слух кошки! — Филл, как ни в чём не бывало, снова сидел на войлоке, заменявшем седло.
— Раз вода, значит и травка на берегах уцелела, кони подкормятся, — сказал Ксанф.
Ни Филл, ни Ксанф всплеска воды не услышали, просто за время пути они научились верить каждому слову Арзака. Он и на этот раз не ошибся. Речка скоро открылась. Но трава на её берегах оказалась выщипанной до корней; сползавшие в воду кусты были обглоданы дочиста, торчали одни толстые ветки.
— Конный отряд прошёл, — предположил Ксанф.
Арзак кивнул головой.
— Бедные Тавр, Белоног и Гнедко, — грустно сказал Филл. — Им придётся поужинать одной водичкой. Или давай, Арзак, себе наловим рыбёшки, коняшкам дадим лепёшки. И складно, и ладно будет. Что, предводитель, скажешь?
— Нет, Филл, рыбу поймаем — лепёшки всё равно побережём. Кто знает, как долго придётся по опалине ехать.
Ночь прошла у реки. Во время дневного перехода попалась нетронутая огнём лужайка. Кони, фыркая, жадно щипали припорошённую пеплом траву. К исходу дня опалина ушла на восход.
— Прощай, злая война! — крикнул Филл. — Разошлись наши дороги! Больше не встретимся!
«Должно быть, меланхлены на савроматов пошли, — подумал Арзак. — Или будины с меланхленами бьются». Скифов он исключил. От Истра до Танаиса напасть на грозное племя царских скифов не осмелится ни один народ. И сами скифы сейчас войны не развяжут: когда провожают царя к жилищу Вечности, не до битв. О покорителе стран, Дарии, сыне Гистаспа, Арзак никогда не слышал.
Гоняясь за неуловимым врагом, персы всё дальше уходили от Истра. Напрасно оставленная на мосту охрана, развязывая узелки, поджидала вестей от Дария. Гонцы с победными донесениями не появлялись. Вообще никаких вестей не поступало.
Унылая, как дом, в котором все умерли, сожжённая и безлюдная степь затягивала персидское войско. Скифы шли впереди на день перехода. Ни сократить расстояние, ни навязать скифам бой персам не удавалось..
Шла война — но знала ли история подобный способ её ведения?
Противник отступал — но назовут ли потомки победой бессмысленное продвижение по опустошённой земле? О такой ли добыче, как брошенные без присмотра овцы, мечтали воины, переправляясь через быстротекущий Истр? Нет, речи велись о крылатых драконах, стерегущих несметные богатства скифских царей.
Царь царей был мрачнее грозовой тучи.
По стране савроматов прошли, теряя воинов и лошадей. В стране будинов сделалось легче. Сожжённая степь сменилась кустарниками и перелесками. Воины немало дивились, обнаружив белые в чёрных штрихах деревья с корой прозрачной и нежной, как шёлк. Её можно было отрывать длинными лентами.
— У тебя соколиный глаз, Гобрий, видишь на горизонте чёрную точку? — спросил Дарий, выезжая на открытое место.
По правую руку повелителя стран, как всегда, находился вазир, по левую — Копьеносец. Следом ехал Ви-дарна со своими «бессмертными».
— Вижу и дивлюсь, государь, — ответил Гобрий.
— Что тебя удивляет?
— Точка раздвигается вширь и поднимается вверх. Это не отряд. Это селение или крепость, возведённая на холме.
— Слава Ахурамазде! Наконец! — обрадованно воскликнул Дарий и хлестнул своего скакуна.
— Остановись, государь! Прикажи выслать разведку! — закричали Отан и Гобрий, догоняя царя царей.
Дарий остановился за полтора перелёта от оборонных стен. Теперь они были видны отчётливо.
— Ваша правда, мои верные благодетели, — сказал царь царей, наматывая на руку поводья. — Надо выслать разведку. Каменная броня зубчатых крепостей, которые мы брали яростным штурмом, устрашала нас меньше, чем эта ловушка из брёвен.
— Укрепление возведено хотя и из дерева, однако по всем правилам военного искусства, — сказал Гобрий. — Взгляни, государь: вал, стены, ручей, подающий воду, — всё на месте. Ров по низу пустить — и тот не забыли. Склон крутой. Верно, многим пришлось погибнуть, не добравшись до стен, поднимаясь, они служили хорошей мишенью защитникам города.
Дул ветер. Облака, похожие на клочья шерсти, вползли на небо и затемнили солнце. В неярком свете бревенчатая крепость казалась тяжёлой, мрачной, почти неприступной.
— Первый город на нашем пути, — задумчиво произнёс Дарий.
Ему виделся штурм, он обдумывал план атаки.
— Город пуст, — доложила вернувшаяся разведка. — Люди покинули город недавно: зола в очагах не успела остыть. Скот угнан, не осталось даже собак. В хозяйственных ямах пусто, если не считать зёрен пшеницы, присохших к глиняной обмазке ям.
Неважная досталась добыча. Но врытые в землю хижины с соломенными, на два ската, кровлями всё же лучше, чем гарь, или болотная дымка, или скифская конница, неуловимая, как мираж.
Дарий и его окружение
